Профицит дебатов

Кембридж. — Когда Министерство финансов США недавно присоединилось к хору критики в адрес хронического профицита текущего счета Германии, оно особо выделило свое глубокое несогласие с тем, что конкретно нужно сделать по этому поводу, если это вообще нужно. Критики хотят, чтобы Германия увеличила свой вклад в мировой спрос за счет увеличения импорта и снижения экспорта. Немцы считают поддержание сильного баланса жизненно важным для стабилизирующей роли своей страны в Европе.

Аргументы обеих сторон, безусловно, получат широкую огласку во время весенней встречи Международного валютного фонда и Всемирного банка. К сожалению, на дебатах зачастую больше говорят об идеологии, нежели о фактах.

Разница между тем, что страна экспортирует и что импортирует, может отражать бесчисленные факторы, включая бизнес-циклы, демографию, возможности инвестирования и диверсификацию экономики. Она также может отражать склонность правительства к бюджетному профициту; в конце концов, профицит текущего счета, согласно определению, является превышением государственных и частных сбережений над инвестициями.

В течение первой половины 2000-х годов американские политики решили не беспокоиться об устойчивом дефиците текущего счета, который достиг пика - свыше 6% от ВВП. Сперва они утверждали, что дефицит лишь отражает привлекательность превосходных инвестиционных возможностей США для всего мира — довольно странная позиция, учитывая, что экономика США не так уж быстро росла, особенно в сравнении с развивающимися рынками.

Позднее академические исследователи определили более благовидные причины, по которым США могли бы позволить себе крупный дефицит без большого риска: до тех пор пока сохранялась тяга инвесторов к диверсификации, безопасности и ликвидности, она поддерживала глобальный спрос на американские активы. Однако политики должны были признать, что даже эти лучшие обоснования имеют свои пределы и что массивный устойчивый дефицит текущего счета зачастую является предупреждением о более глубоких проблемах — в данном случае, о чрезмерном заимствовании домовладельцев на финансирование покупок домов.

В случае Германии, разумеется, мы говорим о профиците, а не о дефиците. И хотя профицит превышает 6% немецкого национального дохода и, казалось бы, отклоняется на ту же величину, что и докризисный дефицит в США, необходимо помнить, что немецкая экономика в четыре раза меньше американской (в рыночных обменных курсах).

Однако, как отметил Даниэль Грос из Центра европейских политических исследований, проблема не просто в Германии. Более маленькие страны Северной Европы, в том числе Нидерланды, Швейцария, Швеция и Норвегия, в сумме имеют как минимум такой же профицит платежного баланса по отношению к национальному доходу, как и Германия, а в абсолютном выражении их общий профицит даже больше. Так что этот вопрос определенно заслуживает внимания. Но что же является причиной, и связанно ли это с политикой?

Разумеется, никто не может критиковать Северную Европу за занижение обменного курса. Практически в любом измерении покупательной способности евро кажется завышенным (а швейцарский франк тем более).

Кейнсианцы, глядя на эти профициты, говорят, что северные европейские страны должны снизить их, создав больший бюджетный дефицит для увеличения внутреннего спроса. В этом есть смысл, однако они сильно преувеличивают. Многие исследования показали, что изменения в частных сбережениях и инвестициях, как правило, частично компенсируют эффекты более высоких бюджетных дефицитов текущего счета.

Например, крупный немецкий бюджетный дефицит вряд ли бы стал решающим фактором для Европы. Исследование, проведенное МВФ и другими, предполагает, что перетекание спроса из немецкой фискальной политики в Европу скорее всего будет скромным, особенно в проблемных странах еврозоны, таких как Греция и Португалия. Ведь Германия торгует со всем миром.

Европейская комиссия недавно завершила свой доклад о профиците Германии, заключив, что трудно подавить множество факторов, которые за ним стоят, что, разумеется, является правдой. Например, немецкие экспортеры средств производства получили огромную выгоду из роста экономики Китая.

Тем не менее, Комиссия упорно доказывает, что политика по содействию государственным и частным инвестициям в краткосрочной перспективе возьмет под контроль профициты и укрепит немецкий рост в долгосрочной перспективе. Можно добавить, что во многих северных европейских странах существуют обширные препятствия для конкуренции в секторах услуг и розничной торговли. Их устранение увеличит потребление всех товаров, в том числе и импорта.

И Германия права, утверждая, что ее сильный баланс лежит в основе сегодняшней хрупкой стабильности Европы. Было бы обещание президента Европейского центрального банка Марио Драги сделать «все, что потребуется», которое он дал летом 2012 года, таким же эффективным, если бы инвесторы сомневались в лежащей в основе этого заявления силе и потенциале Германии?

В то же время, верно и то, что Германия могла бы быть более открытой и более либеральной в использовании своего баланса для разрешения проблем долгового бремени периферийных стран, таких как Португалия и Греция, а возможно даже Ирландия и Испания.

Суть в том, что крупные устойчивые внешние дисбалансы являются чем-то, за чем глобальным политикам действительно необходимо внимательно следить, поскольку, как показал экономический пузырь США в сфере жилищного строительства, они могут быть индикатором проблем, которые необходимо исследовать более глубоко. И критики стран с профицитом правы, утверждая, что у каждого баланса есть две стороны и что страны как с дефицитом, так и с профицитом должны являться предметом рассмотрения. Однако неправильно полагать, что упрощенные ответы, такие как увеличение бюджетных стимулов или более жесткая экономия, являются панацеей; чаще, стоящие за этим проблемы связаны с долгом, структурной жесткостью, низким уровнем инвестиций и слабой конкурентоспособностью.