Президентская корректировка внешней политики Польши

Президент Дуда заявил о корректировке курса польской внешней политики, сделав четкую отсылку к ягеллонским проектам своего наставника Леха Качиньского (Lech Kaczyński). Однако с 2008–2010 годов ситуация вокруг Европы и в самом ЕС изменилась настолько сильно, что встает вопрос об актуальности и адекватности такой политики, и, в особенности, ее восточного направления. Президент подчеркнул, что Польша должна увеличить активность на международной арене, исходя из четырех приоритетов: повышение уровня безопасности в рамках НАТО и ЕС, усиление позиции в этих организациях посредством акцентирования польского мнения в ключевых вопросах, создание союза народов от Балтийского моря до Адриатического (в частности, при помощи «оживления» Вышеградской группы) и поиск новых партнеров в Южной Европе. В целом, как отметил сам президент, это будет корректировка, а не революция, поскольку основные цели цивилизационной трансформации уже достигнуты. Евроатлантическая интеграция перенесла нас, в плане нашей самоидентификации, с востока на запад континента, а Польша стала важным элементом НАТО и ЕС.

Ягеллонский мираж

В восточной политике вновь повеяло ягеллонскими миражами. И не только потому, что президентский дворец отчетливо ориентируется на наследие Леха Качиньского. Покойный президент был сторонником усиления польского потенциала между Россией и Германией при помощи союза Центральной и Восточной Европы. Благодаря ему Польша завоевывала позицию лидера в своей части континента, а одновременно уравновешивала силы Берлина и Москвы. Важным элементом этой концепции был энергетический союз, который обеспечивал нашей стране и региону независимость от российского сырья. Не менее важными были «открытые двери» в НАТО и ЕС для постсоветских стран, которые заявляют о своих интеграционных проевропейских устремлениях.

Еще четче международные цели Анджея Дуды сформулировал в эфире канала TVN депутат партии «Право и Справедливость» (PiS) Витольд Ващиковский (Witold Waszczykowski), который заявил, что НАТО должно дать Польше и Восточной Европе такие же гарантии безопасности, как и Западной Европе, поскольку без постоянного военного присутствия Альянса на нашей территории мы остаемся партнером второго сорта. Чтобы переломить ситуацию, необходимо изменить настрой западных союзников, которые считают наши опасения по поводу России конфронтационной фобией. Польша требует не чего-то сверхъестественного, а лишь воплощения в жизнь существующей договорной основы Альянса, тем более что Россия сама нарушила Основополагающий акт, заключенный в 1997 году.

Ващиковский указал также на необходимость выстраивания более тесных партнерских отношений между Варшавой и Берлином, тем более что мы «зависим в экономическом плане» от Германии, но отличаемся в нашем подходе к присутствию НАТО в Польше. Заодно он раскритиковал (эту тему подчеркнул позже президент) отсутствие Польши в нормандском формате украинских переговоров, а саму формулу назвал, впрочем, вполне справедливо, уходящим корнями в XIX век концертом держав. Рецептом здесь могла бы стать активизация Вышеградской группы. 

Так вкратце выглядит концепция международных отношений Польши на ближайшее время, которую, как можно заметить, идентично представляют себе и Президентский дворец, и крупнейшая оппозиционная (в ближайшем будущем, видимо, правящая) партия. Это имеет огромное значение, потому что, согласно конституции, внешнюю политику формирует правительство совместно с президентом.

Верные цели?

С момента президентского выступления в Европе и вокруг нее произошли огромные перемены, со всей очевидностью вскрывшие те негативные процессы, которые шли последние несколько лет. Эти перемены видны невооруженным глазом (например, миграционный потоп) и ставят под вопрос верность и своевременность выбора инструментария для объявленной корректировки курса внешней политики. Миграционный кризис стал эффектом кризиса европейской политики соседства, задачей которой была стабилизация внешних границ ЕС и превращение охраняемых кордонов в инструмент достижения сотрудничества и процветания. 

Не углубляясь в поиск виновных, можно сказать, что вместо итогового продукта Европа получила две военные зоны: сначала южную (Северная Африка и Ближний Восток), а потом восточную (Украина). Проблема осложняется тем, что на юге разворачивается цивилизационный конфликт, поскольку демографические и экологические явления накладываются на исход жертв джихада в зону культуры Биг-Мака. И это явление будет лишь углубляться. Основной вопрос, который стоит перед НАТО и ЕС: какими методами реагировать. Принять ли активное участие в экономической и военной реконструкции инфицированных регионов или по примеру Римской империи и с тем же успехом защищать «limes» от современного набега варваров. В случае восточного фланга источником нестабильности остается Россия: на первый взгляд возрождающаяся империя, а на самом деле — страна, борющаяся за свое цивилизационное выживание, что выливается в агрессивность и неспособность приспособиться к современному миру. 

Решение этих двух проблем перерастает возможности ЕС, который с середины прошлого десятилетия переживает собственный идейный кризис. Эффектом стала утрата международной самостоятельности и проистекающая из расхождения интересов отдельных стран–членов неспособность принимать решения, в том числе в сфере кризисного реагирования. Однако более глубинные причины следует искать в цивилизационном кризисе Европы, самым ярким проявлением которого стала разрастающаяся, как опухоль, культура потребления и финансовых рынков, потерявшая в погоне за прибылью и удовольствиями миссию солидарности и, что еще хуже, демократию. ЕС перестал привлекать к себе своим культурным кодом, превратившись, на свою беду, во все более беззащитное пространство благосостояния, на которое точат свои ножи исламские радикалы.

Может ли предложенная президентом корректировка внешней политики Польши способствовать преодолению глубокого кризиса ЕС и кризиса европейских ценностей, решению проблемы граничащих с Европой зон бедствия? Президент говорил о том, что нужно усилить польский голос в ЕС и НАТО, убеждая партнеров изменить их взгляд и учесть нашу позицию. Конструктивным аргументом в этой дискуссии вряд ли станет наше несогласие принимать беженцев и негативная оценка деятельности Польши в этом направлении.

Метод жесткой оппозиции к компромиссным по своей природе европейским решениям указывает на то, что в плане концепция мы застряли в 2008–2010 годах, но ведь ЕС, НАТО и сама Польша стоят сейчас перед новыми вызовами. Хуже, если программное «нет» означает отсутствие идей и планов, в том числе способности анализировать последствия несолидарных действий в миграционной сфере. А ведь мы хотим не только ликвидации источников кризиса, но и укрепления собственной роли в ЕС, гарантий безопасности от НАТО, а одновременно претендуем на роль эксперта и координатора восточной политики обеих организаций.

Верные инструменты?

Вернемся на нашу почву, то есть к восточным границам ЕС и восточному флангу НАТО, поскольку слабость обоих столпов европейской безопасности активно использует Россия. Европейский консенсус по антиевропейским санкциям подрывают последние события и российская дипломатия. Москва не только лишила ЕС сил при помощи украинского конфликта, но и стремится завоевать звание защитницы Европы на фоне угрозы с юга. Пускаясь в политический флирт c европейской Венерой, Москва хочет отобрать у США роль Марса. А многие европейские политики и бизнесмены только и ждут повода, чтобы нормализовать отношения с Москвой, а также с благодарностью согласиться на присутствие российских военных в сирийской пустыни. Может ли Польша противостоять таким тенденциям, и как это делать?

Оживление работы Вышеградской группы пользы здесь не принесет, поскольку взгляды ее членов уже давно расходятся. Не только в отношении внутриевропейских и союзнических проблем, но также в восприятии России и Украины. Так что Группа не станет солидарным пропольским голосом в дискуссиях об отношения ЕС и НАТО с Россией. Она не сможет также способствовать укреплению энергетической безопасности или усилению военного присутствия Альянса в Центральной Европе. В этой сфере мы можем рассчитывать на страны Балтии, хотя польско-литовские споры на национальной почве не позволяют создать в этой части континента относительной прочный фундамент.

Изменения произошли также в отношениях с постсоветскими государствами, которые стремились к евроатлантической интеграции. Под влиянием грузинской и украинской войны, а также пассивной реакции ЕС и НАТО они изменили свое мнение по поводу темпа и объема интеграции. Это ярко демонстрирует судьба программы «Восточное партнерство». Последний саммит в Риге вскрыл масштаб кризиса восточной политики ЕС, поскольку разные входящие в программу страны ожидают диаметрально разных эффектов своего в ней участия.

Можно, однако, сказать, что НАТО и ЕС проявили себя хорошо: первая организация — приостановив сотрудничество с Россией и решив на саммите в Ньюпорте создать силы быстрого реагирования, вторая — введя экономические санкции. Но это произошло не в результате польского или объединенного центральноевропейского прессинга, а стало результатом действий США и Германии. Вашингтон, чье внимание было сосредоточено на Тихоокеанском регионе, решительно, хотя без особенного желания, вернулся в Европу, отправив свои военные подразделения на ротационной основе в Польшу и страны Балтии. Такое размещение американских военных, которое не обходит стороной Польшу, но делает упор на Эстонии, Латвии и бассейне Черного моря одновременно показывает, как американцы оценивают безопасность нашей страны.

С другой стороны, решающей при введении антироссийских экономических санкций стала жесткая позиция Германии. Однако следует понимать, что Берлин не пойдет в отношениях с Россией дальше, так как это будет угрожать его экспортной экономике. Канцлер Меркель не станет рисковать благосостоянием немцев, и, учитывая экономические связи поляков. Важно нечто другое: сейчас ЕС — это Германия, которая заново открыла в себе силы. Это одновременно служит ответом, с кем следует разговаривать Польше, чтобы ее голос в ЕС и в вопросах восточной политики Европы был слышен. Это важная задача, ведь ключ к нашему успеху скрывается в двусторонних отношениях с Берлином, даже если нам придется выступать в них младшим партнером Германии. 

Это уже делал в прошлом Болеслав Храбрый, который получил от императора Оттона III титул лидера Склавинии в проекте объединенной Европы того времени. Нужен лишь последовательный диалог, в котором Берлин заявит, каким он видит место Польши в европейской и российской стратегии. Это может стать фундаментом польской восточной политики с немецкой поддержкой и поможет исключить двусторонние конфликты, как те, что возникли в связи с проектами «Северный поток–1» и «Северный поток–2». Нам вовсе не нужно участвовать в нормандском формате, так как, судя по всему, он функционирует с согласия американцев, а Украина избрала своими покровителями в сфере безопасности США и Германию.

Но мы можем укреплять наши отношения с Парижем, которому из-за его великодержавных наполеоновских воспоминаний (аналог наших ягеллонских идей) не нравится играть декоративную роль цветка в петлице Германии. Может быть, вместо Вышеградской группы стоит возродить Веймарский треугольник, в том числе с привлечением к нему России?

Перспектива

Пришло время высказать еретическую мысль: Президентский дворец и каждое правительство, которое придет после выборов к власти, должно осознавать, что без России ни одну из европейских проблем решить не удастся. Такое осознание уже появилось в ЕС, и это значит, что шансы любой польской коалиции с антироссийским уклоном будут нулевыми. Более того, перед польской внешней политикой стоит задача возобновления отношений с Москвой, что потребует времени и доброй воли с обеих сторон. Это означает не гнилые компромиссы, а готовность к реальной политике. Так мы сможем получить шанс и время, чтобы наладить функционирование ЕС и усилить НАТО, что остается нашим неизменным приоритетом.

Направление развития событий указывает, что рано или поздно ЕС, НАТО и США сядут за стол переговоров с Россией, чтобы обсудить новый формат европейской безопасности. Не из-за взаимной симпатии, а под влиянием новых совместных угроз. А в такой ситуации сильный голос Польши в обеих организациях станет единственным методом воздействия на события.

В качестве предостережения достаточно беглого просмотра комментариев, которые появились в российской прессе после победы Анджея Дуды на выборах. С одной стороны, Москва связывает с президентством политика нового поколения, который остается открытым для прагматичного диалога, надежды. С другой, Россия надеется, что внешняя политика президента приведет к ослаблению ориентации Варшавы на Брюссель. Одним словом, кремлевские стратеги мечтают об антироссийской и антиевропейской Польше. Отсутствие сплоченности в рядах ЕС и НАТО (возникшее в результате наших действий) создаст пространство для возникновения концерта держав с участием России. Она хотела бы видеть в нем Берлин и Париж. Но такова ли цель намеченной президентом корректировки?