В понедельник Россия приветствовала нового-старого президента Владимира Путина, который находится у руководства страны в качестве премьер-министра и президента уже 12 лет. Его новый шестилетний срок в Кремле пройдет, по его заявлению, под знаком экономических реформ.
Gazeta Wyborcza: Когда в 2008 году начинался кризис, России сулили долгую и глубокую рецессию. Эти прогнозы не оправдались, в этом году в там ожидается 4-процентный экономический рост. Это исключительно заслуга цен на нефть, которые снова начали расти после падения до уровня в несколько десятков долларов за баррель в 2008?
Михал Рутковский: Россия прекрасно справилась с кризисом 2008-2009 годов. Это связано с двумя вещами. Первая, это, конечно, мировые цены на нефть, удерживающиеся на уровне выше 100 долларов за баррель. По разным оценкам, снижение цены барреля на 10 долларов влечет за собой падение ВВП на 1 процент, то есть снижение цены на 40 долларов означал бы отсутствие роста. Но есть и другой фактор. Финансовый сектор в России представлен в основном местными игроками, и лишь 20 процентов находится в руках в основном европейских банков, которые занимаются в первую очередь розничными операциями. Поэтому российский финансовый сектор гораздо меньше, чем польский, зависит от торговли с Европой.
- Делается ли в России что-нибудь, чтобы уменьшить зависимость страны от нефти?
- Чем цены на нефть выше, тем меньше становится желание проводить реформы. Я наблюдал похожее явление в странах Ближнего Востока. Безумно сложно проводить реформы, когда все хорошо, но определенные реформы могут быть проведены только в такой момент. Огромную работу в направлении диверсификации экономики проделал покинувший осенью ряды правительства министр финансов Алексей Кудрин. В частности, он помогал создавать стабилизационные фонды, в которых откладывались средства на «черный день». Президент Медведев в своих публичных выступлениях тоже обращал внимание на модернизацию российской экономики.
- Но это были в основном лишь слова…
- Происходило, действительно, мало. Но это вопрос не только отсутствия политической воли, это вопрос сознания. Когда Медведев произносил слово «модернизация», многие думали, что следует инвестировать в другие секторы экономики, а не только в нефть и газ. Но проблема заключается в том, что непонятно в какие именно, а климат для занятий бизнесом в России далек от идеала. В рейтинге Doing Business Международной финансовой корпорации (IFC) и Всемирного банка Россия находится на 120 месте. (Польша – на 62). Российскую экономику невозможно диверсифицировать, не улучшая инвестиционный климат, и российское руководство это осознает. Будучи еще премьером, Владимир Путин обратил внимание, что Россия находится на такой низкой позиции, и предложил формулу «со 120 на 20». Это невозможно сделать быстро, но это хорошая среднесрочная цель для экономической политики. Некоторые страны (Эстония, Литва, Азербайджан, Грузия) показали, что резкий взлет в этом рейтинге возможен.
- Одна из основных помех – это коррупция. Борется ли с ней российское руководство?
- Это системная коррупция, она вписана в ведение бизнеса. Бороться с ней невероятно сложно, так как существуют группы, заинтересованные в существовании этой коррупции, а они зачастую связаны с теми, кто принимает решения в области экономической политики. Когда разговариваешь с министрами российского правительства, они очень упирают на борьбу с коррупцией, но, к сожалению, перемены идут очень трудно. Например, чрезвычайно непрозрачен закон о госзакупках, процедуры очень затянуты и сложны, а одновременно мало застрахованы от коррупционных схем. Поэтому Россия очень любит использовать процедуры Всемирного банка, хотя мы сами считаем их слишком долгими и сложными. (Смеется).
- Подсказывает ли Всемирный банк России, на какие отрасли стоит делать ставку, что делать?
- Мы делаем основной упор на Doing Business, то есть облегчение процедур для предпринимателей. Россияне в отличие от китайцев, критикующих этот рейтинг, очень любят эти показатели. В данный момент мы готовим обзор региональных рейтингов Doing Business для 35 российских регионов, которые интересуются тем, как они выглядят со стороны.
Второй аспект – это инновационность. Речь идет о том, чтобы посредством открытости экономики к инвестициям создать в регионах такие процессы, которые будут способствовать появлению перспективных секторов. Дело не в том, чтобы выбрать «этот сектор или этот», а в том, чтобы создать условия для их развития.
- А какие секторы, по вашему мнению, имеют наибольшие шансы?
- Важнейшие секторы – это наука и попытка создать российский аналог Кремниевой долины в подмосковном Сколково. Всемирный банк помогает и в этом. Но у данного проекта будут шансы только при одновременном улучшении бизнес-климата.
- У них получается привлечь западных специалистов?
- Да, россияне очень хорошо платят. Впрочем, лучшие экономические вузы России – государственная Высшая Школа Экономики и Российская экономическая школа (New Economic School) - способны сами привлекать самых лучших иностранных профессоров. Это учебные заведения, которые (что мне, как выпускнику варшавской Высшей Коммерческой Школы (SGH), приходится с сожалением признать) превосходят по уровню то, что есть у нас.
- В чем вы еще помогает россиянам?
- В области эффективного использования энергетических ресурсов. Мы оказываем поддержку проектам, направленным на экономию энергии и налаживаем сейчас сотрудничество в этом направлении с третьим по величине российским банком – Газпромбанком. В России есть большие проблемы с нерациональным использованием энергии, но не было ни одного банка, который бы мог финансировать все подобные проекты. Помимо этого мы оказываем помощь в области так называемого микрофинансирования, то есть кредитов для малых фирм, в том числе на Северном Кавказе. Третий момент – помощь в управлении лесами и транспортом. У россиян есть всего несколько автострад, а сейчас была создана новая институция, которая должна заняться их строительством, поскольку Федеральное дорожное агентство воплощало в себе все самые худшие черты российского ведомства. Помимо этого мы консультируем российское руководство, как эффективно управлять фондами, предназначенными на международную помощь. В этом они гораздо более открыты, чем китайцы, которые вообще не хотят идти на сотрудничество. Ну, и еще мы помогаем развивать школьное образование в Якутии.
- Почему именно в Якутии?
- Потому что именно этот регион обратился к нам за помощью. Мы работаем над выделением им кредита, гарантом по которому выступило бы российское правительство. Якутия – это удивительное место: на площади размером с площадь Индии там живет в тысячу раз меньше людей – миллион. В целом же климат для ведения бизнеса в России зависит от политической воли региональных властей. Примером города, которому удалось привлечь крупные инвестиции, например, Volkswagen, а одновременно позволить развиваться собственным малым компаниям, может служить Калуга.
- Россия уже завершила переговоры по вступлению в ВТО, теперь осталось только ратифицировать договор. Действительно ли это может стать импульсом для развития экономики и в особенности для привлечения инвестиций?
- История показывает, что присоединяющиеся к ВТО страны отмечали большой рост прямых иностранных инвестиций, которые иногда способствовали экономическому росту, а иногда нет, поскольку отсутствие прозрачности приводило к тому, что эти инвестиции были не слишком эффективны. В значительной мере это зависело от климата для ведения бизнеса, без его улучшения одного только вступление в ВТО мало.
- Пример Украины не слишком воодушевляет. Киев вступил в ВТО в 2008 году, он открыл двери для иностранных товаров, а правительство рассчитывало на наплыв инвестиций, как это было в Китае. Инвестиции, однако, не пришли, т.к. бизнесменов напугал политический и правовой хаос. А России удалось, например, привлечь автомобильные концерны, которые построили там свои заводы: Volkswagen, Ford и т.д. Предпочитают ли инвесторы авторитарные, но стабильные страны странам более демократичным, но одновременно хуже управляющимся?
- И там, и там существует сильная коррупция, но возможности проводить инвестиции в России больше.
- Это значит, что если правительство что-нибудь обещает, это будет сделано?
- Да, а на Украине с этим бывало по-разному.
- Раньше вы работали во Всемирном банке в Индии. Россию и Индию часто включают вместе с Бразилией, Китаем и ЮАР в группу стран с самой быстроразвивающейся экономикой, называемой БРИКС. Эти две страны многое отличает: Россия в значительной степени зависит от экспорта нефти и газа, а Индия является крупным импортером нефти и угля. Связывает же их масштаб коррупции. Какая из этих стран, по вашему мнению, имеет лучшие перспективы?
- Эти две страны можно сравнить с дорогами. Россия – это дорога неплохого качества, но на ней есть преграда – нежелание в полной мере следовать принципу прозрачности в управлении страной. Индия – это бездорожье, но проехать там можно – это страна с по-настоящему рыночной экономикой. Конечно, Россия гораздо более зажиточная страна, чем Индия, и ей удастся извлечь пользу из своей географической близости с Европой, а также из того, что она является членом Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС).
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Когда Медведев произносил слово «модернизация», многие думали, что следует инвестировать в другие секторы экономики, а не только в нефть и газ. Но проблема заключается в том, что непонятно в какие именно, а климат для занятий бизнесом в России далек от идеала. В рейтинге Doing Business Международной финансовой корпорации и Всемирного банка Россия находится на 120 месте.
