Быть шведом за границей, сколько я себя помню, всегда означало быть мишенью предрассудков. Но это хорошие стереотипы, на которых можно весьма выгодно проехаться, пользуясь благоприятной международной репутацией.
Когда я много лет назад впервые заключала договор аренды жилья во Франции, у меня было неважное экономическое положение, и нам с друзьями удалось устроиться только благодаря нашей национальности.
«У нас хороший опыт ведения дел со скандинавами. Можно сказать, что о вас есть позитивные стереотипы», — объяснил сотрудник бюро недвижимости, когда мы составляли договор.
Швеция — спокойная, равноправная утопия на севере, с высоким уровнем жизни и еще более высокой трудовой моралью.
Большинство людей, которые встречались мне в Европе, были примерно одинаковыми. Общаться вне национальных границ чаще всего было очень просто.
Затем наступил экономический кризис, набрал силу правый популизм, и хлынули потоки беженцев. Путин сделал рывок, и беседы между друзьями приобрели несколько иной характер.
Моя русская подруга Наташа — среди самых близких мне людей в Париже. Красивая, словно с картинки, изящная женщина-денди из Москвы, с аристократическими корнями и высокими эстетическими идеалами. Этакая Анна Каренина нашего времени. Я полагала, мы почти во всем сходимся, кроме, возможно, мнения насчет превосходства современных российских композиторов. И вдруг пару лет назад она выразила беспокойство насчет выборов в США.
«Я боюсь, что она начнет войну против России», — продолжила Наташа озабоченно, увидев мою реакцию.
Я попыталась воззвать к моему внутреннему педагогу и сделала несколько глубоких вдохов.
«Было бы очень странно с ее стороны сделать это, все эти данные, конечно, по большей части — российская дезинформация», — сделала я попытку, изо всех сил стараясь сохранять баланс, чтобы не уязвить ни ее интеллект, ни ее родину.
Несколько месяцев спустя Владимир Путин объявил, что Россия расценит возможное вступление Швеции в НАТО как провокацию и не замедлит придумать «подходящий ответ».
Этой темы не удалось избежать, когда я встретилась с Наташей. Правда ли, что русские — настоящая угроза?
«Знаешь, я на самом деле не думаю, что мы, или да, они, Россия, нападут на Швецию», — попыталась она меня успокоить.
Но хорошее настроение было, само собой, испорчено. Наше общение начало принимать форму взаимообмена информацией по политике безопасности.
Это был не первый раз, когда ситуация в мире накладывала отпечаток на мое общение.
Моя американская подруга Стефани долго не могла в достаточной мере выразить свой стыд после прошлогодних слов Дональда Трампа о чем-то непонятном, что случилось «прошлой ночью в Швеции». Сама же я не упускаю случая подразнить свою приятельницу Мелину из Эквадора насчет того, как Джулиан Ассанж сменил роль обвиняемого в изнасиловании в Швеции на роль почетного гражданина на ее родине.
Но с Наташей неудобства, похоже, только усугубятся. Когда Кремль более или менее активно поддержал неофашистку Марин Ле Пен (Marine Le Pen) перед выборами во Франции, я затаила дыхание. Но дипломатического кризиса не случилось, возможно, потому, что мы обе активно избегали этой темы.
На той неделе выяснилось, что два члена российской художественно-активистской группы Pussy Riot попросили убежища в Швеции, и мне сразу же захотелось броситься к телефону и обсудить это дело с моей русской подругой.
Но я сдержалась. Я не уверена, что наши отношения в нынешней ситуации смогут выдержать испытания большой политикой.
Их избивали и преследовали
Pussy Riot стали известны на весь мир в 2012 году, когда трех участниц группы осудили на два года колонии после антипутинской акции в Храме Христа Спасителя в Москве. Члены группы Лусинэ Джанян и Алексей Кнедляковский запросили политического убежища в Швеции в связи с физическим и психологическим преследованием со стороны общественности и СМИ в России, которому они подвергались в последние годы.