Москва. — Нике Ивановой было 18 лет, когда она впервые узнала о ВИЧ. К тому времени было уже слишком поздно.
Когда в один из солнечных зимних дней (как раз в день рождения покойного певца Фредди Меркьюри) она сидела здесь, в стерильной клинике, врач сказал ей, что она, скорее всего, умрет. И что она сама во всем виновата.
«Я стала человеком второго сорта, — сказала мне эта теперь уже 33-летняя женщина, психолог, смахивая со лба темные волосы. — Он подумал, что я наркоманка или проститутка».
Но ни наркоманом, ни проституткой Иванова не была. Как и большинству ее друзей, этой молодой девушке, которая мечтала когда-нибудь стать врачом, ни в школе, ни дома никогда не говорили о безопасном сексе или болезнях, передаваемых половым путем. Она думала, что люди заражаются ВИЧ только из-за пренебрежения правилами защиты при употреблении наркотиков.
В тот день, когда Иванова вышла из кабинета врача, ее светло-карие глаза наполнились слезами — она была уверена, что ее молодая жизнь закончилась. Но она не умерла. Вместо этого она сама занялась поиском информации и лечением. Сегодня, пятнадцать лет спустя, Иванова является активистом — она делает все, чтобы развеять распространенные мифы о ВИЧ, и откровенно и смело говорит россиянам о реальных рисках. Чтобы у них был шанс на успех.
Это нелегкий подвиг: к сексуальному и репродуктивному здоровью, а также к политике борьбы с употреблением наркотиков Кремль и его соратники проталкивают социально-консервативный подход, основанный на принципе «невмешательства» и часто подверженный влиянию церкви. Способствуя распространению эпидемии, государственная политика и бездействие стали причиной роста числа случаев заражения или смерти россиян от ВИЧ/СПИДа. В первой половине 2017 года от СПИД-ассоциированных заболеваний умерло не менее 14 631 россиян — что на 13,6% больше по сравнению с аналогичным периодом годом ранее. В настоящее время в России наблюдается самая масштабная в Восточной Европе и Центральной Азии эпидемия ВИЧ. Наряду с Ближним Востоком и Северной Африкой — лишь в этих двух регионах мира отмечается рост заболеваемости ВИЧ.
«Она распространяется очень быстро» — говорит эпидемиолог и профессор университета Джона Хопкинса Кристофер Бейрер (Christopher Beyrer), который раньше был президентом Международного общества борьбы со СПИДом и помогал в работе центра анонимного тестирования на ВИЧ здесь, в Москве, а потом уехал из-за враждебной политики России, которая отрицательно относится к финансированию из США. «Политика, которой придерживаются в Российской Федерации, пытающейся навязать ее еще и странам, которые она стремится контролировать, явно не основана на фактических данных», — добавляет он, называя шокирующий рост инфицирования ВИЧ явным «провалом политики и практики».
В январе 2016 года в России был зарегистрирован миллионный ВИЧ-инфицированный — 26-летняя женщина. По мнению экспертов в области здравоохранения, фактические цифры, вероятно, намного выше. Во многих странах мира, включая Соединенные Штаты, темпы распространения ВИЧ снижаются благодаря таким стратегическим программам, как обмен игл на чистые, повышение осведомленности и расширение доступа к антиретровирусной терапии. В США, например, по данным Центров контроля и профилактики заболеваний, за период с 2011 по 2015 год ежегодное количество вновь выявленных ВИЧ-инфицированных сократилось на 5%. Но в России дело обстоит иначе. Здесь темпы распространения ВИЧ-инфекции растут быстрее, чем в странах Африки к югу от Сахары, где наблюдается крупнейшая в мире эпидемия ВИЧ, и где благодаря усилиям международных организаций удалось сократить число новых случаев ВИЧ-инфицирования.
Вадим Покровский, руководитель Федерального центра СПИД в Москве, назвал эпидемию ВИЧ в России «национальной катастрофой», используя слова, которые редко произносят государственные чиновники, не говоря уже о ненавистном, политизированном слове «эпидемия».
***
Растущий в России ВИЧ-кризис, по-видимому, не является проблемой для Русской православной церкви, которая в качестве исцеления от вируса проповедует веру и семейные ценности. Растущий в последние годы союз между президентом России Владимиром Путиным и церковью способствует созданию условий, в которых сексуальное просвещение в школах запрещено, программы раздачи чистых игл отвергаются как греховные, а наступления на права женщин и гомосексуалистов осуществляется с согласия государства.
«В России церковь и государство действуют заодно, — говорит, утвердительно кивая, ВИЧ-инфицированная активистка Иванова. — Они говорят о том, что сексуальное образование только усугубит проблему [ВИЧ]. Это волна, ее на самом деле чувствуешь».
Ситуация ухудшилась в 2011 году, когда Путин заявил, что протесты десятков тысяч россиян в защиту демократии по сути были спровоцированы тогдашним госсекретарем Хиллари Клинтон и организациями, которые финансировали США. В следующем году Россия решила прекратить деятельность Агентства США по международному развитию (USAID), которое в течение 20 лет работало в России, оказывая помощь в области борьбы с ВИЧ-заболеваниями, проблем сексуального и репродуктивного здоровья, а также реализуя программы развития демократии и другие программы. Всемирный Фонд (борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией) также отказался от предоставления существенной поддержки программ по борьбе с ВИЧ в России, переключив свое внимание на более бедные страны. Но Россия так и не восполнила этот пробел финансированием.
В 2012 году Россия приняла закон об «иностранных агентах», причислив к ним организации, получавшие финансирование из-за рубежа, а также занимавшиеся активной деятельностью, идущей вразрез с политикой государства, включая некоторые правозащитные организации, выступавшие за права женщин и ЛГБТ и организации, ведущие борьбу с ВИЧ. В результате некоторые организации были вынуждены полностью прекратить или резко сократить свою деятельность.
Блокируя и дальше доступ к здравоохранению и ресурсам, Путин подписал в 2013 году неоднозначный, поддержанный церковью, закон, который предполагает уголовную ответственность за распространение информации о гомосексуализме среди несовершеннолетних или, как это сформулировали власти, «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений».
Проводившая тестирование на ВИЧ и финансируемая Национальным институтом здравоохранения клиника доктора Бейрера пострадала сразу же. Главный сайт, который публиковал жизненно важную информацию о местонахождении и услугах клиники, был заблокирован. Но дело не только в РПЦ: по словам д-ра Брейера, всплеску консерватизма в России способствовала также евангелическая церковь, финансируемая Америкой и находящаяся под ее влиянием. «Формулировки [закона против гомосексуализма] в некоторых случаях были полностью взяты из текста законов, принятых в Нигерии и Уганде», — говорит он, имея в виду влияние христианских правых консерваторов США на законодательство в некоторых частях Африки, направленное против гомосексуалистов.
В феврале Путин при поддержке церкви принял противоречивый законопроект, декриминализирующий некоторые формы насилия в семье. Теперь мужья могут бить своих жен и оставаться безнаказанными, если они совершали это преступление впервые и не нанесли серьезных телесных повреждений, требующих госпитализации. Под угрозой находится и право женщин на медицинский аборт, который в настоящее время является легальным и осуществляется в государственных медицинских учреждениях. Набирает обороты возглавляемое церковью движение против абортов, его сторонники, играя на националистических чувствах и страхе падения рождаемости в России, настраивают общественность против легальных абортов.
Глава РПЦ Патриарх Кирилл, считающий президентство Путина «Божьим чудом», призвал к «утверждению среди людей семейных ценностей, идеалов целомудрия и супружеской верности», по его словам, необходимо заниматься не сексуальным просвещением, а «нравственным воспитанием». Присутствие церкви в сферах, где решаются социальные вопросы, настолько тягостно, что один ученый, изучающий проблемы ВИЧ в России, с иронией отметил, что на проходившей недавно в Москве конференции по проблемам ВИЧ увидел «больше православных священников, чем презервативов».
Социальный консерватизм проникает и в другие государственные институты. В прошлом году авторы исследования из Российского института стратегических исследований (РИСИ) заявили, что презервативы стали причиной опасного поведения и только усугубили проблемы с ВИЧ в России. РИСИ, который на Западе в основном считают пропагандистским органом Кремля, в качестве альтернативы выступает за то, чтобы русские в целях профилактики ВИЧ стремились к гетеросексуальному браку и соблюдению супружеской верности. По имеющимся сведениям, в этом году Министерство образования и науки России сочло неуместным использование слова «презерватив» на онлайн-уроке, посвященном Всемирному дню борьбы со СПИДом.
В России на профилактику и борьбу с ВИЧ ежегодно выделяется лишь около 338 миллионов долларов. Эта сумма изначально мала, и практически ничего из этих средств не идет на финансирование программы сексуального просвещения в школах или в других местах, которые могли бы служить профилактикой ВИЧ. Что же касается Соединенных Штатов, население которых примерно в 2,2 раза больше, чем в России, они в прошлом году потратили 32 миллиарда долларов в виде ассигнований национальным институтам здравоохранения на исследования проблем ВИЧ/СПИДа, из которых финансируются исследования и в США, и за рубежом. (В марте президент Трамп предложил сократить финансирование Национального института здравоохранения на 22%, но Конгресс выступил против его инициативы).
Несмотря на рост числа новых случаев ВИЧ-инфицирования, Россия не увеличивает количество доступных для населения лекарств от ВИЧ и не активизирует просветительскую работу по вопросам защиты здоровья. Вместо этого считается, что заниматься просвещением детей и рассказывать им об опасности незащищенного секса и употребления наркотиков должны их родители. По словам специалистов по ВИЧ-инфекциям, в принципе этого еще не происходит, и в стране растет поколение детей, не имеющих жизненно важных знаний о ВИЧ и связанных с ним рисках.
Между тем высокопоставленные российские чиновники ставят под сомнение необходимость борьбы с этой болезнью. Например, заместитель директора РИСИ Татьяна (так в тексте — прим. перев.) Гузенкова, заявила, что эпидемия ВИЧ-инфекции — это лишь «информационная война», которую ведет с Россией Запад.
И это несмотря на то, что российские и зарубежные медики бьют тревогу по поводу растущей эпидемии. В прошлом большинство ВИЧ-инфицированных россиян заражались через внутривенное употребление наркотиков. Сейчас ситуация меняется — по мнению специалистов, скоро число людей, заражающихся ВИЧ-инфекцией во время гетеросексуального секса, превысит число новых ВИЧ-инфицированных, заразившихся во время употребления наркотиков. К тому же, все большее число вновь инфицированных россиян (около 38% в 2015 году) составляют женщины.
***
Как говорит Яся Медведева, 40-летняя активистка, в прошлом — наркозависимая, у которой была диагностирована ВИЧ-инфекция, информационная война ведется внутри страны. Здесь, говорит Яся, студентка университета, мечтающая получить специальность в области социальной работы, она читает учебники, в которых все еще публикуют опасно ложные сведения о ВИЧ. «Люди, которые должны будут помогать таким людям, как я, не знают, о чем говорят», — возмущается она. Именно поэтому она еще и работает в санкт-петербургской организации E. В. A., выступающей в защиту ВИЧ-инфицированных женщин и оказывающей им помощь.
Несмотря на то, что властям, как они заявляют, удалось добиться снижения показателей передачи ВИЧ от матери ребенку, вероятность заражения ВИЧ среди российских женщин в возрасте 15-24 лет по-прежнему в два раза выше, чем среди их сверстников-мужчин. Отчасти это объясняется биологическими особенностями организма (вероятность передачи ВИЧ от мужчины к женщине выше, чем от женщины к мужчине) и целым рядом других факторов. В том, что касается ВИЧ, российские женщины сталкиваются и с другими проблемами, объясняет Медведева. Многие женщины, которым она помогает, являются еще и жертвами насилия в семье, сексуального насилия и страдают психическими заболеваниями.
Несмотря на проводившуюся в СССР политику, которая зачастую предоставляла русским женщинам более широкие права, чем у женщин на Западе, путь России к консерватизму теперь предвещает эпоху ущемления прав женщин.
«Менталитет в отношении ВИЧ не изменился, — говорит заместитель начальника отдела научных исследований Санкт-Петербургского городского центра по борьбе со СПИДом Татьяна Виноградова. — Люди по-прежнему боятся ВИЧ-инфицированных, считая их „опасными людьми"».
Виноградова, муж которой ВИЧ-инфицирован, жестко критикует власти за отсутствие организованной, научно обоснованной государственной кампании, направленной на замедление распространения ВИЧ. По ее словам, в ее центре в Санкт-Петербурге отношение к ВИЧ более дальновидное, чем в Москве. Причина? «Мы используем слово „презерватив", — отвечает она, смеясь. — И не боимся, что нас накажут»«.
Активной и полноценной государственной реакции на кризис ВИЧ не наблюдается, вместо этого заполнить пробелы пытаются небольшие организации и центры по всей стране, несмотря на скудное финансирование и давление со стороны властей. Каждый день, а иногда по два раза в день, волонтеры из Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова проводят тесты на ВИЧ, и выдают чистые иглы, презервативы, стерильные салфетки и распространяют информацию о наркотиках в Москве, пытаясь спасти жизни людей. Несмотря на то, что власти считают Фонд «иностранным агентом», его волонтерам, передвигающимся по городу в отапливаемом фургоне, который они превратили в мобильную клинику, а также пешком, часто удается помочь десяткам людей в день. «Сегодня пришла пара и попросила сделать тест на ВИЧ», — рассказала недавно во время своей вечерней смены в заснеженной Москве социальный работник и психолог Лемма Ремм, волонтер Фонда имени Андрея Рылькова.
Россия запретила использовать для лечения (наркомании) метадон, а министр иностранных дел России Сергей Лавров назвал эту заместительную терапию неэффективной «нарколиберальной концепцией». Было доказано, что заместительная терапия, при которой опиат замещается метадоном, способствует снижению риска заражения ВИЧ, поскольку в этом случае у людей, употребляющих наркотики, и наркозависимых появляется возможность получить чистые иглы и не пользоваться общими.
Хотя многие из наркоманов, которые приходят к волонтерам за иглами, шприцами и стерильными салфетками — это мужчины, Ремм говорит, что они помогают и женщинам-проституткам, которые подвержены серьезной опасности.
Когда люди подходят к фургону и просят дать им чистые иглы, Ремм — в ботинках-тимберлендах и полосатой зимней шапке — улыбается им. Постепенно, говорит она, волонтеры пытаются войти к людям в доверие, чтобы рассказать, каким образом можно «завязать» с наркотиками. «Я вижу результаты по людям, которые приходят, — говорит она. — Они делятся информацией. Поэтому я и занимаюсь этой работой».
***
Для психолога Ивановой такой доступ к информации имеет решающее значение. Именно поэтому она все еще жива.
По мере того, как десятилетний ВИЧ-кризис в России приобретает иную форму, ВИЧ-инфекцией, по словам экспертов, все чаще и чаще заражаются жители России вроде Ивановой — не употребляющие наркотики россияне, составляющие основную часть общества. Хотя ведущим фактором, способствующим распространению эпидемии ВИЧ в стране, по-прежнему является употребление наркотиков.
В последние годы Иванова перестала скрывать, что она ВИЧ-инфицирована, надеясь, что ее история станет опровержением устоявшегося мнения, согласно которому заразиться ВИЧ могут только наркоманы или проститутки.
После того как у Ивановой была обнаружена ВИЧ-инфекция, она влюбилась и родила здоровую девочку Еву. Осенью 2016 года она сфотографировалась для российской версии журнала GEO, пытаясь начать разговор о ВИЧ и положить начало деятельности в этой сфере.
На глянцевой обложке Иванова стоит напротив Москвы-реки всего в нескольких минутах ходьбы от Кремля. Держа в руках букет сирени и соответствующий фиолетовый зонтик, она улыбается в камеру, больше не испытывая стыда.