Ребекка Хармс — немецкий евродепутат, член группы Зеленые — Европейский свободный альянс и известный друг Украины в Европарламенте. Визиты Хармс в Киев — не редкость. На этот раз она, в частности, посетила конференцию, посвященную четвертой годовщине оккупации Крыма Россией. «Апостроф» пообщался с депутатом Европарламента о важности стратегии непризнания аннексии полуострова, важнейших изменениях на Украине за четыре года российской агрессии и восприятии украинских реформ в ЕС.
«Апостроф»: Госпожа Хармс, расскажите, пожалуйста, как прошел ваш визит в Киев? Каковы ваши впечатления на этот раз?
Ребекка Хармс: Во-первых, было очень холодно (улыбается). Во-вторых, я вспомнила, насколько красивым может быть заснеженный Киев, даже несмотря на мороз. У меня были довольно интересные встречи, прежде чем я присоединилась к конференции по Крыму (26 февраля в Киеве состоялась конференция «Оккупированный полуостров: четыре года сопротивления», — «Апостроф»). Я общалась с людьми, которые работают с тематикой Крыма, с юристами из Крыма, а также я подготовила вклад к этой конференции с крымчанами, особенно крымскими татарами. Также я согласилась присоединиться к акции солидарности перед российским посольством, которая состоялась во время конференции, потому что думаю, что недостаточно, чтобы лишь несколько человек стояли перед российским посольством, демонстрируя солидарность с Олегом Сенцовым и другими политическими заключенными в России. Поэтому лучше сделать это, чем не показываться.
Кроме того, я встречалась с представителями неправительственных организаций на Украине, а также представителями ООН и Национального демократического института международных отношений. Во время всех своих визитов я стараюсь отслеживать с разных перспектив внутриполитические изменения на Украине.
— В этот период у нас годовщины Евромайдана и аннексии Крыма. Какие изменения на Украине вам кажутся самыми важными за эти четыре года?
— Думаю, несмотря на войну на Донбассе, (не срабатывает, — «Апостроф») часть российской стратегии, целью которой является помешать процессу реформ на Украине. Также, несмотря на оккупацию Крыма, украинские политики в правительстве и парламенте смогли достичь прогресса в реформах, которым себя посвятили. И они себя им посвятили не только, чтобы угодить Европейскому Союзу или иностранным донорам. Реформы — это обязательства украинских политиков и людей вроде меня в Европейском парламенте, которые мы взяли на себя после Революции Достоинства и еще во время Евромайдана. Думаю, есть отрасли, где мы можем видеть, что Украина проходит период изменений всех государственных институтов, связанных со всеми проблемами.
Реформы являются очень глубокими, они означают много изменений. Они не обязательно означают немедленный положительный эффект: иногда они негативно влияют на повседневную жизнь людей. Например, пенсионная реформа или энергетическая, в рамках которой повышаются цены на электроэнергию. То есть они сложные, но иногда их делают еще более сложными, поскольку политики теряют желание идти до конца в процессе реформ. Есть положительные результаты борьбы с коррупцией и, по моему мнению, в главных сферах. Люди, которые организовали Майдан и поддержали Революцию Достоинства, знали, что борьба с коррупцией требует глубоких институциональных изменений: независимой судебной системы, избирательного законодательства, независимой прессы и хорошего медиарегулирования. Мы идем в этом направлении, но иногда постепенно, потому что возникают препятствия. И это то, относительно чего европейские учреждения — парламент, а также Европейская комиссия, — не всегда соглашаются с Верховной Радой.
— Есть ли вообще опасность сокращения поддержки Украины со стороны ЕС из-за торможения реформ? В частности, не секрет, что едва ли не самой большой проблемой является в этом плане создание антикоррупционного суда.
— Думаю, когда речь идет об этих институциональных вопросах, качественный закон об эффективном Высшем антикоррупционном суде действительно необходим. [Нашим] коллегам в Раде, друзьям в правительстве и президенту следует как можно скорее согласиться сделать это таким способом, который обеспечит поддержку иностранных доноров и Венецианской комиссии. Нет смысла принимать законы, если вы уже знаете, что они не будут соответствовать международным критериям. Также я бы хотела вспомнить еще одну мысль, которая не дает покоя учреждениям ЕС: несколько раз нашим институтам, Европарламенту украинские политики из правительства и Рады обещали, что поправку к закону о e-декларациях, которую они внесли в отношении НПО, изменят, и неправительственные организации будут иметь на Украине правила прозрачности, как в ЕС. Они обещали это, но так и не сделали. То есть это также превращается в фактор, который серьезно портит наши отношения.
— Украинский парламент только на треть выполнил законодательную программу, предусмотренную Соглашением об ассоциации Украины с ЕС, хотя и есть некоторый прогресс по сравнению с прошлым годом. В целом же органы власти адаптировали законодательство примерно на 40%. Какие шансы имеет Украина наверстать это отставание? И будет ли вообще у украинской власти такое желание в предвыборный период?
— Надеюсь, мы найдем путь мягко ввести то, что согласовали в Соглашении об ассоциации. Украина хотела это соглашение, граждане боролись за это соглашение, некоторые даже погибли на Майдане за то, чтобы получить его. И сейчас иногда появляется ощущение, что оно больше не желанно. Поэтому вместо внедрения того, о чем договорились, украинские политики приезжают в Брюссель и спрашивают, что дальше: «У нас есть Соглашение об ассоциации, безвизовый режим, что мы получим дальше?» Как «друг Украины» я знаю, что «Друзья Украины» в Европарламенте (неформальная группа «Друзья европейской Украины», которая включает полсотни депутатов, — «Апостроф») все придерживаются такой позиции: лучший для Украины путь сближения и последующей интеграции с ЕС — это внедрение Соглашения об ассоциации. Меня волнует нежелание украинской стороны.
— Я никогда бы не выступила против идеи, что украинские товары следует покупать как можно чаще. Я сама ищу украинские модные вещи, обувь и так далее, когда я здесь, потому что мне нравится новое самосознание, уверенность украинцев в себе, то, что они гордятся своей страной и имеют такой здоровый и хороший патриотизм, далекий от чего-то, связанного с войной. То есть этим дружественным патриотизмом они показывают, что они — украинцы. Думаю, есть хорошие возможности увеличить торговлю украинскими продуктами и без нарушения международных стандартов. Потому что много народов сделали это. Мы в Германии имеем опыт продвижения региональных товаров, региональной торговли. И меня всегда удивляет, почему нельзя сделать это на Украине без нарушения международных правил торговли и, возможно, без конфликта с собственными правилами закупок.
— Вернемся к теме Крыма и Донбасса. Два года назад Тим Себастиан из «Дойче велле» (Deutsche Welle) в довольно провокационной манере говорил в интервью с украинским президентом, что Запад не признал аннексию Крыма, но принял ее. То есть западные политики ничего не делают с этим, и все вроде бы знают, что Россия Украине Крым не вернет. Как бы вы ответили на это?
— Я не умею предсказывать будущее и считаю, что в Кремле президент, господин Путин, который, видимо, не готов вернуть Крым Украине. Однако думаю, что что-то изменится после Путина. Я бы не ожидала чудес сейчас, однако я думаю, что изменения придут в Россию изнутри, а не извне, и это также создаст возможность для вероятного изменения статуса Крыма. До тех пор мы должны рассматривать положение оккупированного Крыма значительно серьезнее, оно должно стать значительно в большей степени вопросом международного участия и переговоров. Стратегия непризнания [аннексии Крыма] очень важна, и украинцы должны помнить, что международное сообщество не признало аннексию Крыма, а наоборот, что тоже очень важно. Меня также, как и в случае с Донбассом, волнует следующее: частью нашей стратегии всегда должно быть то, чтобы думать о судьбе и жизни людей под оккупацией или при режиме кремлевских наемников на Донбассе. Думаю, этого часто не хватает в дискуссиях с нашими партнерами в Киеве.
— Мирный процесс, прежде всего в «нормандском формате», давно не приносил каких-то результатов. Что можно сделать, чтобы вывести ситуацию из этого тупика?
— Это хороший вопрос, потому что самая ужасная часть реалий заключается в том, что мы, несмотря на постоянные попытки, не смогли остановить обстрелы. Думаю, до так называемых президентских выборов в России мы не увидим существенных изменений. Но после выборов, оценивая также миссию господина [спецпредставителя США по вопросам Украины Курта] Волкера, украинцы и их партнеры должны сесть вместе и выработать стратегию на будущее.
— Киев и лично Петр Порошенко уже не один год обращаются к международному сообществу со словами о грандиозной важности роли Украины как форпоста на пути российской гибридной войны. Украинской власти, как отмечают многие украинские эксперты, сложно найти новые и более убедительные аргументы, почему реакция на действия России должна быть более жесткой. Прибегая к простым аргументам, понятным украинцам, Порошенко не находит понимания среди западных политиков. Как вы думаете, какие последствия это будет иметь?
— Думаю, на Западе все больше и больше понимают, что происходит на Востоке Украины. Проблема не в том, что они не хотят поддерживать Украину: все западные партнеры решили, что нет военного решения, и они должны расширить свое участие в Минских договоренностях или подумать о новом формате. Но новый формат не будет решающим. Порошенко следует подумать, почему он иногда чувствует себя так, словно партнеры его покинули. Потому что причины не касаются Донбасса, а заключаются больше в критическом восприятии процесса реформ.