Демократические лидеры предстали перед самым большим вопросом — а кто возьмет ответственность? Эту проблему подняли во время последнего противостояния в Европарламенте, где в прошлую среду голосовали, налагать ли на Венгрию санкции за ее нелиберальную политику. А также в Швеции, где крайне правые хорошо зарекомендовали себя на выборах, и обсуждали, хорошо защищенные границы. А также в Великобритании, где подготовительные аккорды Брекзита кажутся все ближе.
Идеалы ЕС требуют ясности. Должно быть принято решение о европейской федерации, где сошел бы на нет суверенитет отдельных наций, нужна ли она вообще, и кому.
Раньше все было проще. Соглашения — в Аугзбурге в 1555 году и Вестфалии в 1648-м — которые возникли после нескольких лет резни, тяготели к принципу, по которому национальные государства были нормальным явлением в международных отношениях. Соглашения не помогли остановить войны или разрушить империи, не исчезли они и в эпоху религиозной толерантности. И они предполагали, что страны, апеллировавшие к верности своих граждан в определенных границах, были основными единицами власти.
Кто был ответственным? Очевидно, что правитель — постепенно, со временем, получавший власть по воле людей. Более древние государства вроде Великобритании и Франции были опытными на этом поприще. Новые образования вроде Германии и Италии во второй половине XIX века пытались догнать их. В ХХ веке антиимпериалистические импульсы — в основном со стороны США — набрали обороты и привели к возникновению новых государств. Национальные государства начали доминировать в мире.
И большая резня Второй Мировой войны и нацизм побудили нескольких мыслителей и активистов опустошенной Европы рассматривать национализм не как профилактическое средство от войны, а как ее первопричину. Экономическая взаимозависимость и медленная, но стабильная интеграция пришла на место «баланса сил» между государствами, явно потерпевшими поражение.
Власть стабилизировалась, благодаря объединенной мирной организации: федеральной Европе с соседними ей нациями, которые присоединяются при условии соблюдения правил клуба. А именно кооперации, равенства, свободы слова, рынка и прессы, а также уважения к гражданскому обществу. Это ценности западного либерализма, воплощенные в новом виде господствующей власти, отказавшейся от старого ее разновидности.
Клуб имеет правила, за пределы которых нельзя выходить. Считается, что Венгрия, член ЕС с 2004 года, на этой неделе их перешагнула. Отчет, представленный Джудит Саргентини, членом Зеленой партии Европарламента из Нидерландов, продемонстрировал, что венгерская администрация, которую возглавляет все более авторитарный Виктор Орбан, полностью пренебрегает независимостью судопроизводства, прессы и свобод, а также крайне коррумпирована. В результате парламент проголосовал — впервые в своей истории — наложить санкции на Венгрию, забрав у нее право голоса в Совете ЕС.
Сопротивление Орбана добавило драматичности проблеме: может ли демократическая ассоциация вроде ЕС, деятельность которого ограничена определенным правилам, действовать вопреки избранному парламенту, вроде его собственного? Орбан разрушал основы либерализма этой организации — а больше всего ее политику в отношении мигрантов — начиная с прихода к власти в 2010-м. В этом году, получив более широкие полномочия на выборах в апреле, и при широкой поддержке патриотических, популистских господствующих партий Польши и Италии, а недавно еще и из Швеции, он чувствует себя все более способным громко объявить о своем вызове ЕС.
Орбан видит себя лидером, отстаивающим подлинные христианские ценности и несущим пламя воинствующего христианства, ослабшее в западно-европейских руках, а также равнодушно взирающим, и даже берущим на вооружение, нашествие в Европу преимущественно мигрантов-мусульман. И он продолжит свое наступление, и будет убедительным, поскольку решение Европарламента должно быть одобрено лидерами 28 государств-членов (включая Британию, которая все еще думает о Брекзите), а среди них он имеет и союзников — не только Польшу и Италию — которые могут наложить вето.
Венгерское противостояние подчеркнуло — жестко, но вынужденно — вопрос власти.
Этот же вопрос задал ЕС и Эммануэль Макрон, лидер тех, кто наиболее очевидно противостоит националистам-популистам. Стоя на более надежном продвижении к более близкой европейской интеграции, только французский президент поставил вопрос ребром: кто за федерацию? И кто нет?
Коллеги Макрона проголосовали за введение евро, что стало таким же механизмом усиления интеграции, как и способы обмена валют, согласившись на «как никогда близкий Союз» — и в то же время отходя от все более интегрированного банковского и финансового сектора, что, как и опасались правоцентристские немецкие партии и государства Севера, приведет к большей безответственности со стороны стран Юга.
Орбан рассчитывает на эти расколы. Он замечает усиление националистов, понимает нежелание ЕС идти на что-то большее, чем заявления, и вместе с тем затягивает время.
Макрон, который ускорил темпы и поставил вопрос о необходимости принятия решения, тем не менее предложил — кроме интеграции или выхода, на который согласилась Великобритания — третий путь. Он предложил Европу концентрированных кругов, с идеей интеграции в основе, и все более сильными механизмами сплочения вокруг Союза для тех государств, которые расположены намного дальше от центра.
И это тот путь, которым следует пойти: он подходит и тем странам, которые видят Союз как государство-эмбрион, и тем, кто рассматривает его как организацию свободной торговли, способствует лучшей межгосударственной кооперации в выбранных сферах. Если его примут, то ЕС освободится от им же созданной дилеммы — как сблизить Союз, многие члены которого стремятся остаться на расстоянии. Эти страны склоняются к такому решению, поскольку хотят сохранить национальный суверенитет — как, кажется, и люди, которые из-за этого за них голосовали. В национальном государстве понятно, кто несет ответственность. Зато Европейский союз отложил этот вопрос до возникновения идеального государства будущего.
Орбан понимает эту великую правду, и основал на ней свое полуавторитарное правление. Между тем британцы сделали выбор. Венгры, поляки и итальянцы двигаются в сторону вражеского лагеря. Другие продолжают оставаться неопределившимися. А времени становится все меньше.