12 сентября президент России Владимир Путин предложил заключить мирный договор с Японией до конца этого года «без каких-либо предварительных условий». В Японии эта идея положительного отклика не вызвала. Через два дня после заявления Путина, во время соревнований по дзюдо, на котором присутствовали два лидера, премьер-министр Японии Синдзо Абэ подтвердил позицию Японии, согласно которой для подписания мирного договора потребуется предварительно разрешить территориальный спор. Фактически это означало, что предложение России было отклонено.
Трудно было представить другой ответ, учитывая японское видение мирного договора с Россией исключительно как инструмента решения территориальной проблемы. Казалось бы, ситуация с переговорами зашла в тупик. Однако 10 ноября газета «Майнити симбун» (The Mainichi Shimbun) неожиданно сообщила, что японская сторона планирует ускорить переговоры по мирному договору, а именно путем подтверждения эффективности Совместной декларации 1956 года. Согласно статье 9 этой декларации, после подписания мирного договора СССР должен передать Японии остров Шикотан и группу островов Хабомаи. Согласно японскому плану, после подписания мирного договора и признания обеими сторонами принадлежности этих островов Японии они смогут продолжить переговоры о судьбе оставшихся двух спорных островов — Итурупа и Кунашира. Абэ рассчитывает, что Москва и Токио заключат рамочное соглашение в июне 2019 года, когда президент России посетит Японию для участия в саммите «Большой двадцатки».
Неожиданный шаг японской стороны дает пищу для размышлений о перспективах разрешения территориального спора, а в более широком контексте — о направлении развития российско-японских отношений.
Российская сторона никогда не отрицала юридической силы Совместной декларации 1956 года, которая восстановила межгосударственные отношения между двумя странами и заложила основу для их долгосрочного развития. Камнем преткновения является толкование статьи 9. Москва считает ее положения окончательными в разрешении территориального спора, а Токио — промежуточным этапом, после которого стороны должны найти окончательное решение судьбы островов Кунашир и Итуруп. Примечательно, что в тексте декларации не упоминаются ни эти два острова, ни обязанности сторон продолжать переговоры о спорных территориях.
Предложение Японии не обеспечит никакого «ускорения» переговоров, поскольку оно повторяет то, о чем постоянно заявлял Токио. Несомненно, российская сторона никогда не согласится ни на какую дискуссию помимо той, о которой прямо говорится в декларации 1956 года.
В этой связи возникает вопрос: а что будет, если японская сторона вдруг согласится «положить конец» территориальному спору, приняв условия декларации как окончательные и тем самым отказавшись от островов Кунашир и Итуруп?
В таком случае следующий шаг будет за Россией. Путин всегда поддерживал точку зрения о необходимости реализации Совместной декларации 1956 года, уточняя, однако, что условия ее реализации должны быть предметом консультаций юристов. В декабре 2016 года он указал на содержание статьи 9: «… там говорится о передаче (островов Шикотан и Хабомаи), но не написано, под какой суверенитет, не написано, на каких условиях. Там очень много вопросов. Даже в рамках декларации 56-го года ещё нужно много и много работать». Иными словами, предметом дальнейших консультаций с Токио должен стать вопрос суверенитета.
Таким образом, реализация формулы Совместной декларации влечет за собой ряд неопределенностей. Совершенно очевидно, что без какого-то неочевидного законного основания было бы крайне сложно «передать» острова без признания Россией японского суверенитета над ними. В любом случае передача под административный контроль Японии острова Шикотан, население которого составляет почти четыре тысячи человек, будет сопряжена с гуманитарными и финансовыми проблемами. Дело в том, что это повлечет за собой радикальные изменения в законодательстве и условиях жизни его жителей и потребует больших затрат либо на их адаптацию, либо на их переселение на родину.
Но с другой стороны, российский президент явно стремится вписать свое имя в историю как лидер, урегулировавший все территориальные споры между Россией и ее соседями. В 2004 году Россия подписала соглашение о границе с Китаем, а в сентябре 2018 года — обновленное соглашение о границе с Норвегией. Делимитация границы с Японией в этом смысле стала бы логическим завершением длительного и сложного процесса демаркации российских границ. Примечательно, что честолюбивые замыслы Путина совпадают с устремлениями Абэ — последний также мечтает оставить свой след в истории в качестве государственного деятеля, установившего границу с Россией (и вернувшего Японии ее «исконные территории»).
Еще более сложная проблема для Путина кроется во внутренней политике. Большинство россиян (78%) высказались в 2016 году против передачи Японии южных Курильских островов. 71% россиян выступают против компромисса, согласно которому Россия передаст Японии только острова Хабомаи и Шикотан (за него высказались только 13% респондентов).
Передача даже двух небольших островов неизбежно вызовет в России шквал критики в адрес Путина. Уступка островов Японии — даже в соответствии с международно-правовыми обязательствами России — наверняка будет воспринята многими россиянами как своего рода «капитуляция». 55% респондентов согласились с тем, что уровень их доверия к Путину снизится, если спорные острова будут переданы Японии. Доля противников такого решения, безусловно, была бы выше среди консервативной части российского общества, на которую Путин делает ставку как на свою базу поддержки. Примечательно также, что большинство россиян не проводят различия между островами, обозначенными в декларации 1956 года, и двумя более крупными островами, на которые претендует Япония, и в этом смысле в глазах российской общественности передача тех и других является радикальными шагами навстречу требованиям Японии. Даже осторожный шаг российского президента к компромиссу был бы воспринят гражданами России столь же негативно.
Россияне не видят необходимости делать уступки Японии — и не только потому, что она потерпела поражение во Второй мировой войне и поэтому должна расплачиваться за свои прошлые грехи. Существуют и более прагматические соображения, связанные с оценкой потенциальных выгод для России от такого соглашения. С одной стороны, Япония, по мнению большинства россиян, является для России не только низкоприоритетным партнером, но и стратегическим союзником (а в глазах многих — государством-сателлитом) Соединенных Штатов — главного геополитического противника России. Этим объясняется особенно болезненное отношение Москвы к возможному размещению американских военных объектов на гипотетически переданных Японии островах. Неслучайно, что невозможность предоставления Японией гарантий против такого развертывания часто приводится в качестве аргумента в пользу неуступчивости России на переговорах. (Правда, есть и обратная сторона медали. Токио не захотел бы возвращать острова, если бы ему их передали с «обременением» в виде необходимости отказать своему главному союзнику в военном присутствии. В глазах Японии это выглядело бы как унизительное условие, ограничивающее ее суверенитет над вновь обретенными территориями).
С другой стороны, россияне также не верят в «золотой дождь» в виде японских инвестиций. Более четверти века, несмотря на все усилия России по привлечению инвестиций, японский бизнес, за редким исключением, в Россию не пришел. Уже очевидно, что в ближайшие годы Япония не сможет конкурировать с Китаем на российском рынке. Что касается ссылок на Декларацию 1956 года в контексте правовых обязательств России, то многие россияне не считают международное право «священной коровой», указывая на действия США, лидеры которых зачастую действуют исходя из собственных представлений о политической целесообразности. Кроме того, передача островов Японии, с точки зрения молчаливого большинства россиян, является исключительно делом «доброй воли» России.
Наконец, в случае окончательного решения пограничной проблемы Россия потеряет рычаги влияния на Японию, так как последняя больше не будет опасаться срыва переговоров о спорных территориях. Именно этот страх (на чем настаивают многие наблюдатели) и является причиной мягкости японских санкций против России и «пророссийской» политики Японии по сравнению с другими странами «Большой семерки».
Что касается Японии, принятие Совместной декларации 1956 года в качестве окончательного решения и, следовательно, отказ от Итурупа и Кунашира было бы крайне болезненным шагом. Поскольку это будет означать, что после нескольких десятилетий упорных попыток Япония должна распрощаться с надеждами на возвращение большей части своих «исконных территорий» (эти два острова составляют 93% того, что Япония называет северными территориями). Таким образом, даже при гипотетическом сценарии Япония вряд ли согласится с условиями Совместной декларации в том виде, какие они есть. Даже самая «русофильская» часть японского политического истеблишмента выступает за то, чтобы в случае заключения двустороннего соглашения получить какие-то дополнительные уступки, «бонусы». В то же время содержание этих «бонусов» составляет самую загадочную часть формулы урегулирования конфликта, которую японская сторона предпочитает не озвучивать (см., например, интервью бывшего японского дипломата Кадзухико Того, опубликованное информационным агентством «РИА Новости»).
Минимально возможным «бонусом» для Японии было бы сохранение системы безвизовых обменов и права бывших островитян и их потомков посещать могилы своих предков. Для Москвы эта гуманитарная уступка — самое очевидное и простое условие.
Еще один гипотетический «бонус» лежит в экономической плоскости и подразумевает предоставление особых прав японскому бизнесу на Южных Курилах — особенно в области рыболовства. Именно в этих районах Япония ведет добычу самых ценных рыбных продуктов — это лосось, краб, голубая рыба, морской еж и многое другое. Однако, как показывает довоенный опыт отношений СССР и Японии, получение одной стороной особых прав, налоговых и концессионных льгот, стало бы источником постоянной напряженности в двусторонних отношениях, что лишило бы смысла само соглашение, поскольку оно направлено именно на улучшение этих отношений. Кроме того, предоставление таких льгот было бы воспринято в России как дополнительное условие «капитуляции» и как форма неравноправного договора. Следует также помнить, что предоставление Японии каких-либо экономических уступок вряд ли будет приемлемо для России еще и по той причине, что российская таможенная и инвестиционная политика в принципе направлена против чьих-либо «особых прав» и на открытый доступ к российскому рынку.
Что касается «совместной экономической деятельности» на Южных Курилах, которая активно пропагандируется Японией под знаменем идеи урегулирования территориального спора, это предоставление уступок, «бонусов», скорее будет выгодно российской стороне, чем японской. Практически все обсуждаемые проекты, будь то туризм, переработка морепродуктов или строительство теплиц, не говоря уже о ветроэнергетике или переработке мусора, с самого начала потребовали бы субсидий из бюджета Японии. Иными словами, оплачивать эти проекты, успех которых отнюдь не очевиден, должны будут японские налогоплательщики. И если бы, гипотетически, территориальный спор был прекращен, то, по логике японской стороны, все подобные виды «совместной деятельности» утратили бы смысл, поскольку они направлены именно на то, чтобы заставить Москву пойти на территориальные уступки.
Последняя уступка для Японии лежит в политической сфере. В глазах Токио Москва может доказать негласную благосклонность России к Японии, если будет осмотрительна и благоразумна в вопросе поддержки антияпонских настроений Китая и согласится сохранять строгий нейтралитет в отношении японо-китайского территориального спора в Восточно-Китайском море.
Эта политическая уступка — а именно, отказ от нового «синоцентрического» порядка в Восточной Азии и несогласие России с правом Китая устанавливать свои правила и нормы на основе своей растущей экономической и военной мощи — сегодня выглядит наиболее реалистичной основой для исторического примирения двух стран. На первый взгляд, заключение соглашения с Москвой представляется более выгодным для Токио, который, помимо прочего, получит дополнительные рычаги в контактах с Пекином и Вашингтоном. Однако нельзя отрицать очевидных преимуществ и для России, которая не только избавилась бы от постоянного источника головной боли в отношениях с Японией, но и в долгосрочной перспективе получила бы дополнительный бонус в виде более сбалансированных и равноправных отношений с Китаем. Однако перевесит ли это соображение все остальное, будет зависеть от стратегических расчетов и Владимира Путина, и Синдзо Абэ.