6 июня исполнилось 75 лет со дня высадки американских, английских и канадских войск в Нормандии, что означало открытие полноценного второго фронта. Эта битва стала одной из решающих, значительно приблизив разгром нацистской Германии.
В послевоенном СССР, а потом и в России значение операции «Оверлорд» всячески замалчивали и принижали. Но было время, когда ее оценивали совсем иначе. Сталин 11 июня 1944 года писал Черчиллю: «Как видно, десант, задуманный в величественных масштабах, полностью удался. Я и мои коллеги не можем не признать, что история войн не знает другого подобного предприятия с точки зрения его масштабов, широты замысла и мастерства выполнения».
А сегодня глава российского МИДа Сергей Лавров в статье «О Дне Победы» в «Международной жизни», опубликованной как раз перед самым юбилеем высадки в Нормандии, возмущается, что в западную систему образования внедряются ложные трактовки истории: «Молодежь убеждают в том, что главная заслуга в победе над фашизмом и освобождении Европы принадлежит не советским войскам, а Западу благодаря высадке в Нормандии — менее чем за год до разгрома фашизма… Но как бы ни старались фальсификаторы истории, огонь правды не затушить. Именно народы Советского Союза сломали хребет Третьего рейха».
На самом деле на Западе и исследователи, и преподаватели в подавляющем большинстве, высоко оценивая высадку в Нормандии, отдают должное и Советскому Союзу, перемоловшему основную часть германских сухопутных сил и понесшему наибольшие людские потери в войне. Между тем, если бы западные союзники не высадились в Нормандии в июне 1944 года, а перенесли бы высадку на май-июнь 45-го, Красная Армия вынуждена была бы остановить наступление, а на некоторых участках фронта советским войскам даже пришлось бы отступить. Ведь в связи с операцией «Оверлорд» немцы перебросили на Запад почти всю авиацию и использовали в Нормандии, а также на Итальянском фронте 26,5 из 48 своих наиболее боеспособных дивизий — танковых и моторизованных.
Если сравнить советские потери ранеными за июнь, июль и август 1943 и 1944 годов, то они, равно как и пропорциональные им потери убитыми, почти не изменились. В 43-м году раненых было 365 процентов от среднемесячного числа за войну, а за тот же период 44-го, на который пришлись сверхуспешные Белорусская и Ясско-Кишиневская операции, — 360 процентов. Число пленных сократилось: в июне-августе 1943 года немцы взяли 101,9 тыс. пленных, а за тот же период 1944 года — 24,9 тыс., то есть на 77 тыс. меньше. Но от безвозвратных потерь Красной Армии летом 1944 года эти 77 тысяч составляли лишь 4,3% и погоды не делали. Не советские войска научились воевать, а у немцев из-за высадки в Нормандии стало существенно меньше на Восточном фронте и людей, и боевой техники. Советские потери не уменьшились, а по числу убитых за последний год войны даже немного возросли, но гораздо больше возросли германские потери убитыми и пленными, прежде всего за счет того, что на Восточном фронте у немцев стало значительно меньше танков и самолетов.
Всего с сентября 1943 года, после высадки союзных войск в Италии и с началом массированного воздушного наступления западных союзников на Германию, и вплоть до октября 1944 года люфтваффе потеряли на Западе 27 060 боевых самолетов всех типов, а на Востоке — только 8600 машин (24,1% всех потерь). Для дневных истребителей разрыв оказывается еще более резким. На Западе их потери за указанный период составили 14 720 машин, а на Востоке — 2294 машины, или 13,5% всех потерь.
Если бы не было высадки в Нормандии, немцы могли бы иметь на Восточном фронте вдвое больше самолетов и лишний десяток танковых и моторизованных дивизий. Что эти дивизии могли сделать с Красной Армией, наглядно демонстрирует Дебреценское сражение в октябре 44-го — последняя крупная битва, выигранная немцами на Восточном фронте. Тогда, имея в своем распоряжении всего 4 танковые дивизии, включая одну венгерскую, и еще полторы моторизованные дивизии, германская группа армий «Юг» смогла разгромить одну советскую танковую армию и две конно-механизированные группы, в одной из которых танков было больше, чем в танковой армии. И только недостаток пехотных дивизий помешал немцам тогда окружить основные силы 2-го Украинского фронта.
Ресурсы для того, чтобы продолжать заваливать неприятеля трупами, без высадки в Нормандии у Красной Армии просто закончились бы. Сразу после завершения войны в Европе Красная Армия состояла в основном из призывников с территорий, освобожденных за последний год войны, а также из освобожденных пленных и остарбайтеров. Без высадки в Нормандии все эти источники пополнений были бы недоступны.
Открытие Второго фронта привело к улучшению для Красной Армии соотношения потерь убитыми. Если с 22 июня 1941 года до 30 мая 1944 года оно составляло 16,6:1 в пользу немцев, то с июня 1944 года и до конца войны этот показатель упал до 6,6:1, оставаясь тем не менее неблагоприятным для Красной Армии. Это изменение произошло исключительно за счет роста германских потерь. Для сравнения: на западноевропейском театре боевых действий соотношение потерь убитыми после высадки в Нормандии было примерно 1,6:1 в пользу западных союзников, главным образом за счет потерь 1945 года, тогда как в 44-м потери сторон убитыми были примерно равными.
Если бы не было высадки в Нормандии, немецкие потери на Восточном фронте не возросли бы, а потери Красной Армии остались бы на прежнем высоком уровне. В результате уже во второй половине 44-го года соотношение численности войск на советско-германском фронте стало бы примерно таким, каким оно было летом 42-го, когда немцы успешно наступали, да и техники бы у вермахта сохранилось побольше. Оборонять освобожденную территорию Красной Армии стало бы нечем, и у вермахта появился бы шанс отвоевать часть потерянного на Востоке.
Если бы союзники высадились во Франции годом позже, в июне 1945 года, война, скорее всего, завершилась бы осенью 1945 года массированной атомной бомбардировкой германских городов. Поскольку в тот момент положение Германии еще не было бы столь безнадежным, каким было реальное положение Японии в августе 1945 года, на Берлин, Мюнхен, Гамбург, Франкфурт-на-Майне, Кельн и другие германские города пришлось бы сбросить не две, как на Японию, а добрую дюжину атомных бомб, чтобы заставить Германию капитулировать.
Конечно, тогда геополитические итоги войны были бы несколько иными. Красная армия, вполне возможно, к моменту капитуляции еще не вступила бы на германскую территорию. Не исключено, что Сталину пришлось бы довольствоваться границами СССР до 1 сентября 1939 года, а вся Восточная Европа оказалась бы под защитой западных союзников. При таком сценарии развития событий нельзя было бы исключить, что от Советского Союза отпали бы Украина, Кавказ и другие республики, и что сталинский режим был бы свергнут. Тогда распад Советского Союза и падение коммунизма могли бы произойти значительно раньше, чем это случилось в действительности, и процесс декоммунизации начался бы не в конце 80-х годов, а в конце 40-х.
Место лежащей в радиоактивных развалинах Германии в Центральной Европе со временем могла бы занять Польша, которая, сохранив свою восточную границу, приобрела бы еще Восточную Пруссию, Померанию и Силезию. Тогда СССР оказался бы только в роли «второстепенного победителя», вроде гоминьдановского Китая, и вынужден был бы подчиниться главным победителям — США и Англии. Это сюжет для романа в жанре альтернативной истории, но в реальности он не реализовался — возможно, к несчастью для России, которая могла бы освободиться от тоталитаризма на несколько десятилетий раньше.