В дипломатии шантаж не редкость, но необычно, когда министр иностранных дел говорит об этом так открыто, как это делает Сергей Лавров в Хельсинки. На министерской встрече Совета Европы в середине мая российский глава дипломатии заявил, что его правительство вынуждено «действовать методами шантажа», чтобы подтолкнуть партнеров Москвы в этой организации к изменению позиции.
Что это за собрание, в котором так разговаривают друг с другом? Совет Европы — не путать с ЕС — является старейшим и крупнейшим из европейских институтов, основанных после Второй мировой войны. Задача по укреплению демократических ценностей пока что хорошо выполнялась. Равноправие полов, запрет смертной казни, отмена телесных наказаний в школах — в принятии многих из этих решений участвовал Совет Европы.
Но спустя 70 лет после создания эта страсбургская организация должна решать сложные вопросы, которые постоянно возникают, после того как международный порядок грозит превратиться в джунгли. Зачем нужны правила, если отдельные члены постоянно их нарушают? Как далеко можно идти навстречу нарушителям правил?
В мире, в котором автократы высмеивают демократию, многое зависит от того, как ответить на это. Совет Европы мог бы стать лабораторией для этого, потому что там обсуждаются значимые темы. 47 стран-членов организации, в том числе почти все восточно-европейские страны, а также Грузия и Азербайджан, обязались защищать права человека. Требования высоки, и все же не хватает средств принуждения для их реализации. Как при постановке эксперимента, это наблюдается в конфликте с Россией.
В 2014 году Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) лишила российских представителей права голоса, поскольку их страна аннексировала украинский полуостров Крым. Реакцией на эту штрафную меру стала в июне 2017 года приостановка оплаты членских взносов Россией в размере 33 миллионов евро в год. Это и было то, что Сергей Лавров имел в виду, говоря о «методах шантажа». Некрасиво, но действенно.
С одной стороны, в Совете Европы теперь туго с деньгами, потому что отсутствующим взносам Москвы в бюджете замены нет. С другой стороны, приостановка выплат запустила обратный отсчет. Генеральный секретарь Совета Европы Турбьёрн Ягланд заявил: «Если страна-член организации не выплачивает свои взносы в течение более двух лет, должен быть запущен механизм об исключении из организации». В этом месяце достигнут этот срок.
Поэтому российский вопрос в Совете Европы обостряется. На этой неделе состоится следующее заседание ПАСЕ. На повестке дня стоит, в том числе, избрание нового генерального секретаря, срок полномочий Ягланда истекает. Если россияне не смогут принимать участие в выборе генерального секретаря, то можно считать, что страна останется за бортом.
Есть властные силы, которые хотят не допустить этого. Президент Франции Эммануэль Макрон говорит: «Совету Европы нужна Россия так же, как россиянам нужен Совет Европы». Министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас придерживается схожего мнения. Вторая, менее многочисленная группа, возглавляемая Украиной, отвергает любые уступки.
Изменения в регламенте совета должны помочь в преодолении кризиса. С их вступлением в силу в будущем будет сложнее ввести такое наказание, как лишение права голоса. «Санкции ни к чему не привели, кроме как к внутренним проблемам», — говорит генеральный секретарь Ягланд. А чтобы успокоить критиков, он добавил: «Это не будет означать признание незаконной аннексии Крыма».
Действительно? Это было бы российской историей успеха, повествующей о снятии санкции без ответных шагов. По крайней мере, это украинский взгляд, который разделяется Польшей и балтийскими странами. На министерской встрече в мае тогдашний министр иностранных дел Павел Климкин демонстративно не присутствовал.
Россияне считают, что они практически у цели. В то время как другие спорят, они заняли четкую позицию: В Совете Европы для них все должно стать таким же, каким и было до 2014 года. Министр иностранных дел Сергей Лавров похвалил организацию на министерской встрече: «Ценим тот позитивный вклад, который Совет Европы внес и продолжает вносить в развитие российского национального права».
Но чего стоят эти красивые слова?
Наряду с двумя политическими инстанциями, комитетом министров и парламентской ассамблеей, юстиция образует третью, и возможно, важнейшую часть Совета Европы. И здесь картина трезвая: перед Европейским Советом по правам человека (ЕСПЧ) Россия все же вынуждена стерпеть поражение и выплатить компенсацию — 23,3 миллиона евро за последние два года, в том числе денежное возмещение в размере 37 тысяч евро трем активисткам Pussy Riot.
Может, конечно. Идея как раз заключается в том, что за страсбургскими судьями последнее слово в рассматриваемых ими делах. Но в 2015 году Россия, единственная страна-член Совета Европы, внесла оговорку в свои законы.
Хотя российская юстиция пока только дважды этим воспользовалась, встает вопрос о том, насколько серьезно присутствие страны в Страсбурге. На этот вопрос не будет дан ответ и тогда, когда российские представители вновь получат свое право голоса в ПАСЕ.
Ангелика Нуссбергер на протяжении восьми лет является судьей в Страсбурге, в 2017 году немка была избрана вице-председателем ЕСПЧ. Наряду с такими странами, как Турция или Азербайджан, Россия является «проблемным ребенком» Совета Европы.
Поскольку она часто посещает российские юридические конференции, а также изучала славистику, ей хорошо известен взгляд той стороны. «Я часто слышу, что мы зашли слишком далеко, что мы хотели навязать другим наши ценности, что у нас нет культурной чувствительности», — говорит она.
Нуссбергер может понять возражения своих российских коллег. В своих решениях страсбургская юстиция хотя и основывается на абсолютных ценностях, но сегодняшнее значение этих ценностей является результатом долгой истории становления. «Конечно, мои предшественники в 50-ые годы не ориентировались на высокий стандарт в сфере прав человека, который мы между тем достигли — ни в запрете смертной казни, ни в равноправии полов». К сущности ЕСПЧ относится «развивающаяся судебная практика». Это звучит безобидно, но ведет к проблемам.
Поскольку к Совету Европы после окончания холодной войны присоединилось много государств, которые не участвовали в событиях на Западе. Там может произойти «столкновение культур», когда судьи делают то, что является одной из их основных задач — вмешиваться. Юрист вспоминает дело 2012 года. Солдат, отец троих детей, подал в суд по вопросу отпуска по воспитанию ребенка, он требовал равноправия с женщинами. «Для нас решение о признании его правоты было само собой разумеющимся, — говорит Нуссбергер, — но в России у многих было ощущение, что Страсбург хочет навязать им западные представления о ценностях». Должен ли суд принимать во внимание такие чувства и делать своего рода «культурную уступку»? «Мы не можем опуститься ниже стандарта в сфере прав человека, которого мы достигли, — говорит Нуссбергер. — Иначе институт сам пошатнется».
Если государство отказывает в сотрудничестве, Совет Европы может его исключить. Но до этого дело никогда не доходило, и в споре с Москвой тоже вряд ли дойдет.
Для людей в России это хорошая новость. Они могут и дальше использовать ЕСПЧ как своего рода последнюю инстанцию, которая предоставляет им определенную защиту. Но является ли это хорошей новостью для Совета Европы?
Люциус Вильдхабер, председатель ЕСПЧ с 1998 по 2007 годы, критически относится к России. «С самого начала были сложности, — говорит швейцарский юрист в интервью газете «Нойе цюрхер цайтунг» (Neue Zürcher Zeitung). — Так, однажды ко мне в офис пришел российский посол и потребовал по поручению Путина указать судьям ЕСПЧ, как они должны принимать решение в определенном случае». Он однозначно отказался. Вильдхабер считает, что «было бы лучше не принимать Россию в Совет Европы в 1996 году».
Спустя более десяти лет после ухода Вильдхабера с поста председателя ЕСПЧ, Европа значительно изменилась. Демократические идеалы оказались под таким давлением, которое долгое время нельзя было себе представить. В таких странах как Польша и Венгрия у власти правительства, считающие критические СМИ и независимую юстицию обременительными. Они также являются членами Совета Европы и внимательно наблюдают за тем, влекут ли за собой последствия нарушения правил.
Поэтому уступчивость таит в себе риски. Компромисс, направленный на удержание России в Совете Европы, может быть связан с хорошими намерениями — в долгосрочной перспективе для Европы решающее значение имеет укрепление собственных ценностей.
Потерять такую страну, как Россия, было бы большой утратой. И все же прошлые годы показали: то, насколько демократичной хочет быть Россия, решать будет не Запад и не парламентарии и судьи Страсбурга, а сами русские.