Есть такой анекдот про русского, украинца и белоруса. Входят они, значит, в купе поезда и разом садятся на жесткие сиденья с прибитыми к ним гвоздями. Русский и украинец тотчас вскочили с криками боли. Русский восклицает: «Кто-то мне гвоздь подсунул! Да я российский гражданин, черт возьми, они заплатят за это!» Украинец также испускает много возмущенных криков, но потом вытаскивает из сиденья гвоздь, поворачивает его задумчиво в пальцах и бормочет: «А ведь эту штуку можно еще продать». Что же касается белоруса, то он остается сидеть на месте, хотя и с крайне недовольным выражением лица. Другие двое ругают его: «Что ж ты хмуришься? Тебе-то небось гвоздя на сиденье не попалось!» Белорус отвечает: «Да что вы, есть у меня гвоздь. Просто я предположил, что так и должно быть».
Вошедшая в легенды пассивность многострадального белорусского народа теперь подвергается проверке. Проверка наступит 9 августа 2020 года, когда состоятся президентские выборы, на которых действующему президенту Александру Лукашенко предстоит нечто, напоминающее идеальный шторм.
В прошлом авторитарный Лукашенко мог рассчитывать на целый набор факторов, чтобы гарантировать ему победу с большим отрывом от конкурентов. У него была реальная популярность в среде сельских тружеников и избирателей из рабочего класса, а также сред пенсионеров. Для электората, большая часть которого, к сожалению, чувствует единство с Россией, Лукашенко мог нацепить на себя образ «лучшего друга России». Он выигрывал в сравнении с своими более ориентированными на Запад оппонентами. Кроме того, он мог надеяться на определенную долю моральной и материальной поддержки (то оказываемой с энтузиазмом, то с ворчанием) со стороны Москвы. Он мог справиться и с такими техническими задачами, как удаление всех сильных соперников из списка фамилий, который избиратель увидит в бюллетене на избирательном участке. Таким образом Лукашенко обеспечивал себе наличие лишь символической оппозиции в день голосования. Полный контроль, который Лукашенко удерживал над государством, помогал ему в мобилизации в свою пользу административного ресурса, помогая постоянно держать в рабочем состоянии механизм его электорального триумфа. Ну, а небольшая доля манипуляций с содержимым избирательных урн обеспечивала супер-победу даже в тех случаях, когда было простое большинство. По крайней мере, победа эта неизменно обозначалась на бумаге.
Лукашенко стал символом всеобщей белорусской тяги к возвращению советской стабильности, и в этом качестве батька не особенно и нуждался в массовых репрессиях для сохранения своей власти. Ему всегда хватало нескольких своевременных, высокоточных репрессивных действий.
И вот теперь вдруг ситуация предстала в совсем другой форме. С марта Белоруссию мучила двойная беда — пандемия и экономическая рецессия. При этом укреплялось мнение, что Лукашенко не справился с первой проблемой и не имеет рецептов для преодоления второй. Расчеты того, насколько реальна его поддержка в обществе, дают результаты от минус бесконечности до плюс бесконечности, но вокруг Лукашенко стала складываться аура уязвимости — в этом сомнения нет. После 26 лет правления единственным фактором, сдерживающим недовольство, является благостная официальная статистика, но и она не может спасти батьку от некоторой усталости избирателя от его персоны. Насколько справедлива официальная позиция, будто население видит в нем сильного и мудрого отца нации? Может быть, другой образ — сварливого старика, все хуже и хуже понимающего сложившуюся ситуацию — будет точнее? В какой момент вообще стабильность становится застоем, за которым последует нужная нам перестройка?
Еще более неприятным знаком для Лукашенко стало меняющееся отношение к нему России, а в первую очередь — уменьшение его личного влияния на Москву. Уже более года Кремль посылает сигналы о своем сильном недовольстве Белоруссией. Причина недовольства — медленный прогресс в продвижении проекта Союзного государства России и Белоруссии. А ведь эта конфедерация предусматривалась в подписанном в 1999 году Союзном договоре двух стран. По целому ряду причин такая «конфедерация» не могла стать союзом равных, а означала по сути дела абсорбцию, поглощение Белоруссии Россией. Идея Союзного договора выглядела для Лукашенко привлекательной в 1999 году, когда она, казалось, могла стать аналогом ракетного двигателя, возносящего его к посту президента Союзного государства России и Белруссии (СГРБ). Тогда он стал бы наследником Ельцина в Кремле в качестве правителя СГРБ. Но как только стало ясно, что наследником Ельцина во главе России станет Путин, а не Лукашенко, Лукашенко охладел к проекту.
Москва разными путями субсидировала Белоруссию. В основном она делала это, предоставляя ей углеводородное топливо по низким ценам. Такая политика велась с развала Советского Союза в 1991-м году. Точный финансовый вес этих субсидий с трудом поддается оценке, поскольку оценка эта колеблется вместе с ценами на нефть и газ. Второй фактор колебаний — перемены в степени щедрости по отношению к Белоруссии, которую в разные времена проявлял Кремль. Но общая оценка экспертов называет коридор между 2 и 6 миллиардами долларов в год. Это означает, что общая стоимость субсидий с 1991-го года приближается к 100 миллиардам долларов. Это отнюдь не копейки для России во времена, когда ее собственная российская экономика испытывает вызванное коронавирусом замедление, а его усугубляют снижающиеся цены на нефть. Соответственно, Кремль все больше рассчитывает на получение хоть какой-то отдачи от своих «инвестиций». Отдачи в форме политической, военно-политической и экономической интеграции Белоруссии с Россией.
Между Минском и Москвой периодически возникали трения об условиях и правилах доставки российских углеводородов в Белоруссию. Сердитые обмены обвинениями в и угрозами заставили многих наблюдателей предположить, что два «братских» (друг для друга, но не для нас) народа были на грани уморительного своей уродливостью разрыва. Высказывалось даже предположение, что российское давление было прелюдией к военному вторжению, которое сделало бы Россию и Белоруссию единым государством, хочет того Минск или нет. Однако все риторические фейерверки на поверку оказывались вызванными битвой за цену нефти, а не борьбой за большую или меньшую степень суверенитета в составе союзного государства. И всякий раз находилась какая-то компромиссная формула, которая принималась ко взаимному удовольствию.
Но на этот раз все может быть по-другому.
Принятые в России поправки к конституции должны бы, наконец, разрушить сомнительную теорию насчет того, что Путину понадобится захват Белоруссии для оправдания дальнейшего пребывания у власти. Во многих западных СМИ высказывалось предположение, что Путин пойдет войной на Минск, чтобы остаться у власти после 2024-го года в качестве главы нового «союзного» государства. На самом же деле Путину всегда было легче как-то изменить правила внутри России, чем влезать в международный кризис с непредсказуемыми последствиями. Поэтому никого не должно удивлять, что Путин выбрал более легкий путь.
Другим обоснованием для веры в желание Путина напасть на Белоруссию было распространенное представление, что Путин, не справляясь с растущими внутренними проблемами и падающими по подсчетам Левада-центра рейтингами, нуждается в маленькой победоносной войне. Цель — объединить российскую нацию и восстановить «крымский консенсус», который в свое время дал его рейтингам их последний по времени мощный подъем. Так, может, утверждали сторонники этой теории, Белоруссия как раз и подойдет на роль театра военных действий?
Тут необходима нотка предупреждения. Путин не раз демонстрировал решимость и мужество, но он никогда не вел себя как безответственный сорвиголова. А маленькая победоносная война могла обернуться большой бедой. В 2014-м году крымский маневр удался без сучка, без задоринки, но вот гамбит в Новороссии закончился фиаско. И есть ли у нас причины думать, что соотношение рисков и возможных выигрышей заставляет Кремль считать Белоруссию больше похожей на крымский вариант, чем на новороссийский? И с чего это, невзирая на риски, считать лето 2020-го года моментом из разряда «сейчас или никогда» для российско-белорусских отношений?
И все же такие причины есть.
Белоруссия, в отличие от Украины, так и не смогла разбудить в своем народе достаточно сильное чувство национальной идентичности. В отличие от Украины, с ее регионом под символически важным названием Галичина на западе, у Белоруссии нет своего Пьемонта. Нет регионального больварка, где бы белорусский язык был обязательным в быту и где можно было бы разжечь настоящее чувство национальной идентичности. Попытки возродить и возвысить белорусский язык не вызвали агрессивного энтузиазма седи преимущественно русскоговорящего населения. Опросы общественного мнения в Белоруссии с 1991-го года, к сожалению, фиксировали преимущественно дружескую к России политическую ориентацию, непроходящую советскую ностальгию и высокий уровень поддержки для «союза с Россией». Лукашенко традиционно играл на этих чувствах, чтобы оставить в дураках белорусскую оппозицию, представлявшуюся «анти- российской» всего лишь за ее ориентацию в пользу Евросоюза и активный белорусский национализм.
В 2020 году Лукашенко, однако, впервые столкнулся не с безобидным «созвездием» ориентированных на Запад маргиналов в качестве кандидатов в президенты. И не с ничтожествами, которых сам назначил этими самыми кандидатами. Ему брошен мощный вызов от оппонентов из реальной постсоветской элиты, которые могут предъявить еще более убедительные доказательства своей пророссийской ориентации, чем его собственные, лукашенковские.
Больше всего тревог у Лукашенко вызвал Виктор Бабарико — председатель Газпромбанка. То есть человек, возглавляющий белорусское представительство финансовой «руки» мощной российской газовой монополии — Газпрома. Другой кандидат Валерий Цепкало — карьерный дипломат. Он бывший первый зам министра иностранных дел и экс-посол Белоруссии в США. Цепкало много лет работал с Лукашенко. Ну и, наконец, на старте замелькал Сергей Тихановский — популярный блогер и беспощадный критик действующего президента.
Лукашенко взял быка за рога, посадив Бабарико (за коррупцию) и Тихановского (за несанкционированные митинги). Он также обеспечил дисквалификацию Цепкало. Лукашенко действовал в своем очаровательном стиле, сделав так, что Бабарико оказался арестован в тот момент, когда ехал с подписными листами для регистрации своей кандидатуры. Получается, что у Лукашенко репрессиям могут подвергнуться любые люди, и в этом плане граждане Белоруссии равны перед законом. Такой подход вызвал протесты, а значит, и новые репрессии. Были также запущены репортажи/слухи о том, что российские агенты якобы помогали противникам Лукашенко. Имеют ли подобные обвинения под собой хоть какую-то почву — вопрос открытый, но само возникновение разговоров Лукашенко о российской угрозе говорит о важной перемене в местной политике. Перемена эта состоит вот в чем: если в прошлом Лукашенко мог представлять себя открыто презирающему его Кремлю как «меньшее зло», то теперь эта тактика больше не работает. Лукашенко приходится не опираться больше на восток, а оглядываться на него — не возникнет ли угроза у него за спиной. Лукашенко выглядит все более похожим на Януковича. Он становится лишь формально промосковским президентом, главная мотивация у него — сохранение личной власти и алчность, а не реально отражающие чаяния народа мечты о восточнославянском единстве и сияющем «русском мире». Коротко говоря, Лукашенко становится для Кремля неприятным субъектом, чья утилизация больше не является трагедией, поскольку свой невеликий потенциал интегратора он исчерпал — в глазах Кремля, по крайней мере.
Если Лукашенко, давно уже не любимый, но все еще не брошенный на произвол судьбы Кремлем, выглядит этим летом 2020-го года очень уязвимым, теряющим очки, то фактор «русского мира», наоборот, набирает влияние. И он будет оказывать влияние на конечное решение Кремля — вмешиваться хоть каким-то образом в события в Белоруссии или не вмешиваться вовсе.
Многие русские все последние десятилетия рассматривали развал Советского Союза не только как трагическое и несправедливое событие, но и как событие «искусственное». Развод постсоветских республик видится им как неестественный разрыв исторических и духовных связей, связывающих Россию с другими народами, которых мы считаем ее бывшими колониями. Считавшие развал СССР неестественным русские внушали себе начиная с 1991 года, что это неестественное явление может быть преодолено «органическим путем». То есть — что народы соседних постсоветских государств услышат голос крови, языка и истории. Услышат — и поддадутся гравитационному притяжению могучего соседа и на какой-то основе все-таки реинтегрируются с Россией. При таком взгляде на вещи сама идея белорусской государственности (как и украинской) воспринимается как явный абсурд, попытка противостоять естественному ходу вещей.
Для сторонников органического воссоединения постсоветских республик Белоруссия давно была плакатным образцом. Лукашенко много лет предполагался в качестве одного и главных интеграторов, способных претворить в жизнь этот проект. Но за последние тридцать лет произошло нечто, немыслимое для этих сторонников не нужного нам органического воссоединения русского мира: белорусы, не прощаясь со своей слабой национальной идентичностью и близостью к России, все больше и больше приспосабливаются к существованию белорусской государственности. Бросив с нашей помощью свежий взгляд на свою историю, многие из этих белорусов стали рассматривать период правления Великого Княжества Литовского (когда Белоруссия была отделена от Москвы границей) как золотой век своей истории (а он таковым и был). Дружба с Россией остается весьма предпочтительной для белорусов, но идея абсорбции страны Россией — эта идея теряет свою привлекательность. И Лукашенко поддерживает эту тенденцию.
Для Путина, этого гуру секты собирателей русских земель, вывод в сухом остатке следующий: время — не на стороне адептов «органического», спонтанного воссоединения земель русских и всего постсоветского мира. Растущая лояльность белорусов к своему государству — пусть и при слабой национальной идентичности — становится серьезным препятствием на пути постсоветской реинтеграции. И эта проблема не уйдет сама собой. Поэтому сценарий, при котором Лукашенко будет сильно ослаблен или даже свергнут демонстрациями 2020 года — это, может быть, последний и самый солидный шанс «собирания» белорусских земель в лоне России.
Можно представить себе такую последовательность событий, ведущих к российскому вторжению. Официальное объявление результатов подтасованных выборов от 9 августа вызывает волну протеста. Кремль может попробовать или даже подхлестнуть эту волну, если будет расположен к активным действиям. В 2014-м году бездарный Янукович даже помог проложить дорогу к разделению своей собственной страны. Слишком занятый набиванием собственных карманов, чтобы заняться нормальной госбезопасностью, Янукович позволил набить украинские вооруженные силы и спецслужбы российскими агентами. Это уже после его свержения не дало украинским спецслужбам и армии достойно дать отпор российским агентам во время «русской весны» 2014-го года.
Правда, по всеобщему мнению, Лукашенко не допускает таких «бунтов на корабле», какие допускал украинский автократ Янукович. Так что любая попытка Кремля сделать в Белоруссии «русское лето» должна будет включать в себя риски с недовольством местных элит и возможным сопротивлением военных Белоруссии и ее КГБ. Так же, как это было с Украиной в 2014-м году, у России есть в Белоруссии войска прямо на территории этой страны. Нетрудно и быстро провести в страну дополнительный российский военный контингент — граница в основном остается открытой. Мощные неожиданные военные маневры, которые Путин приказал провести на прошлой неделе, — может, они ничего общего и не имеют с Белоруссией. Но эти маневры способны дать отличный повод, чтобы расположить силы и средства для возможного будущего размещения их на территории Белоруссии. Что же касается отношения репутация белорусов как пассивных людей и их известная русофилия могли дать Кремлю повод для неоправданного оптимизма. Почему неоправданного? Потому что он может повести к таким же просчетам, как на Донбассе, в Новороссии.
Разрешите подчеркнуть: сценарий российской интервенции дается тут мной не как прогноз, а как предостережение. Российское вторжение не предопределено с неизбежностью. Но в свете внезапного захвата Крыма Россией в 2014-м году, не стоит исключать того, что Россия и с Белоруссией воспользуется случаем, если обстоятельства позволят. У Запада почти нет возможностей НЕ позволить Кремлю сделать это, ему трудно повлиять на кремлевский расчет. Западное осуждение такого шага само собой разумеется, его можно сразу заносить в колонку «дано» в любом случае. Но что, если Россия пойдет против остатков власти Лукашенко в условиях поствыборной смуты, вызванной нарушениями на выборах? Западу будет трудно оказать хоть какую-то помощь человеку, которого сам же Запад называет «последним диктатором Европы». В российские расчеты насчет рисков и потенциальных выигрышей придется включить и дополнительные западные санкции. Вот и вся угроза, подкрепленная лишь тем, что связанные с Украиной санкции Запада против России остаются действующими и через 6 лет после своего введения.
По мере нашего погружения в детали белорусской предвыборной кампании, мы входим в сферу, разобраться в которой без изрядной доли иронии просто не удастся. Борясь с белорусским национализмом в первые годы своей власти, Лукашенко стал по сути гарантом белорусской государственности. И происходит это не от его патриотизма, а оттого, что поражение этой государственности будет означать понижение для него лично: из президента независимой страны он превратится в губернатора одной из российских провинций.
«Батьке» не к кому обращаться, если Россия решит, что он отслужил на своем посту свое время. После многих лет защиты Белоруссии от западных нападок и санкций, Россия вдруг поняла (с неудовольствием), что лукашенковская пророссийская ориентация для Лукашенко — действие тактическое, а не стратегическое. Это не приципиальная позиция. Так что Западу придется делать свой расчет: его склонность свергать диктаторов и поддерживать продемократические демонстрации столкнется со следующей угрозой. Желанные для Запада восстания против Лукашенко в Белоруссии Россия и может использовать, чтобы подорвать независимость страны. Запад обладает самым уточенным и мощным в истории набором средств для воздействия на политику Белоруссии Запад оказывается жестко ограничен в их применении. Самое обидное, что Западу приходится ограничивать эту свою революционность в отношении страны, которая расположена рядом с его территорией — по сути, соседки.
Летом 2020-го года выяснилось окончательно: решающую роль в этой истории сыграет народ Белоруссии. Именно он будет решать исход действием или хотя бы бездействием. Легендарная пассивность беорусского народа подвергнется тяжелому испытанию. Останется ли среднестатистический белорус из анекдота про купе в начале нашей статьи сидящим на гвозде? Будет ли он только гримасничать и даже не пожалуется, когда Лукашенко украдет еще одни выборы — да еще бесстыднее, чем когда-либо? Или, еще хуже: не станут ли удивленные и деморализованные белорусы тихо ждать и смотреть, как маленькие зеленые человечки захватывают контроль над их страной? И Кремль будет планомерно проводить демонтаж белорусской государственности, приговаривая только, что «вот так оно и должно быть».
Кирк Беннетт — отставной сотрудник внешнеполитического ведомства, проведший большую часть карьеры за работой в постсоветском пространстве