Глава федерального министерства экономики Петер Альтмайер (Peter Altmaier) выступает за то, чтобы вызывающий массу споров газопровод «Северный поток-2», проложенный по дну Балтийского моря, был достроен до конца. Он назвал «проблемой» ситуацию, когда «проекты, рассчитанные на несколько десятилетий, каждые пару месяцев ставятся под сомнение».
Критиков проекта министр, представляющий Христианско-Демократический Союз (ХДС), упрекнул в интервью нашему изданию в непоследовательности. По его словам, они концентрируются на том, «что остановка второго „Северного потока" будет означать для импорта газа из России, в целом», хотя следует задаться вопросом: «Откуда в будущем должен поступать газ?»
Дебаты о германо-российском газопроводе разгорелись с новой силой после покушения на критика Кремля Алексея Навального. Федеральный канцлер Ангела Меркель заявила, что это была «попытка убийства с применением яда», и потребовала от российского руководства расследовать это дело. Тем самым она предоставила критикам проекта новые аргументы, и теперь они требуют ввести против России новые санкции и предотвратить окончание строительства газопровода.
Альтмайер, в свою очередь, предостерегает о рисках, связанных с новыми санкциями. По его словам, они зачастую вредят не только странам, против которых они введены, но и экономическим отношениям немецких и европейских, в целом, компаний. С учетом активной внешнеэкономической деятельности Германии необходимо задуматься о том, не ослабят ли санкции, «в первую очередь, нас самих».
Предлагаем Вашему вниманию полный текст интервью:
Handelsblatt:Господин министр, авиакомпания Lufthansa получила помощь от государства в размере девяти миллиардов евро. Из них она ежемесячно тратит около 500 миллионов евро. Получается, что эти деньги скоро закончатся, не так ли?
Петер Альтмайер: У Lufthansa большинство самолетов уже полгода не летают, но компания, тем не менее, несет расходы на содержание техники, персонал или возмещение стоимости билетов пассажирам. Но до пандемии Lufthansa была одной из самых успешных авиакомпаний в мире — и останется таковой и в будущем. В интересы Германии вовсе не входит возникновение ситуации, когда нашу авиакомпанию поглотили бы конкуренты из США или Азии. Поэтому пакет помощи для Lufthansa изначально был сформирован так, чтобы ей не пришлось столкнуться с новыми потрясениями уже в ближайшем будущем. Так что эти деньги вовсе не «сгорают» впустую, а гарантируют, что на глобальном рынке авиаперевозок не возникнут новые монополии. Правила рыночной экономики оказались под угрозой из-за вируса и пандемии, а не из-за мер государственной поддержки.
- Но возникает вопрос о том, как долго государство еще сможет позволить себе такие действия.
— Баланс мер по поддержке экономики, в целом, положителен. Экономика Германии справилась с кризисом лучше, чем экономика наших европейских соседей и других стран, сопоставимых с нашей. Проблем с кредитами не возникло, потому что мы предоставляли компаниям ликвидность через Кредитную организацию по восстановлению (KfW) или Фонд экономической стабилизации. Кроме того, мы сократили для многих сотрудников рабочее время. Эти меры по защите компаний и их сотрудников на ограниченном временном отрезке были и остаются правильными, потому что они позволяют спасти нашу экономику.
- Вы неоднократно говорили, что государство — не самый лучший предприниматель. У вас есть стратегия по выходу из сложившейся ситуации?
— Так было задумано с самого начала: сначала была необходима срочная помощь, чтобы предотвратить крах целых отраслей. Но теперь все больше и больше предприятий обходятся без поддержки: если поначалу их число достигало около двух миллионов, то теперь их доля составляет 10-15%. Мы повысили размеры помощи до фиксированных пределов, но теперь помощь выплачивается лишь тем предприятиям, которые по-прежнему ощущают сильное влияние кризиса. Это значит, что срочная помощь была предназначена для всех, но теперь меры поддержки предназначены только тем компаниям, у которых по-прежнему наблюдается спад оборота, как, например, в индустрии развлечений или в общепите. Это тоже можно назвать стратегией по выходу из кризиса. Это касается также предоставление отсрочки на подачу заявлений о банкротстве неплатежеспособных компаний. Этот срок истекает 30 сентября этого года. Так что государство скоро сократит меры поддержки там, где это будет возможно.
- Не размышляло ли ваше министерство над стратегией участия, то есть над возможностями по покупке некоторых компаний государством?
— Это правильно, если мои сотрудники задумываются над этим. Но стратегию участия я считаю нецелесообразной и поэтому не одобрял подобные меры. Вмешательство государства возможно лишь в самых крайних случаях, и мы придерживались этого плана: с начала пандемии мы предоставили экономическим кругам около 70 миллиардов евро помощи.
- А что с государственным участием?
— Государственное участие имело место только в двух случаях: для Lufthansa это были 300 миллионов евро — при общем объеме помощи в девять миллиардов. Вторым случаем стала поддержка компании Curevac, производящей вакцины — также в размере 300 миллионов евро со стороны государства. Если сопоставить эти средства с 70 миллиардами евро, то становится понятно, что говорить о деприватизации не приходится — это было бы просто глупостью. Я, представляя первые наброски промышленной стратегии,…
— …предложил предусмотреть возможности по участию государства в немецких компаниях в рамках стратегии по их защите от поглощения азиатскими концернами-гигантами. Этот план конкретно предусматривал, чтобы государство в каждом новом таком случае отказывалось от доли в другой компании, которую оно приобрело (или частично приобрело) ранее. Тогда общий объем государственного участия не увеличивался бы. Этот пункт я по желанию как экономических, так и политических кругов, включил потом в окончательную версию документа. И мы придерживались этого условия и после вспышки коронавируса. Возьмем для примера «дело TUI». Этой туристической компании требовалась по-настоящему большая помощь, но исключительно в виде кредитов или помощи под поручительство третьих лиц.
- Насколько велики запросы помощи, которые получает Фонд экономической стабилизации, объем которого составляет 600 миллиардов евро и который оказывал поддержку немецким компаниям?
— Запросы уже далеко не столь велики, как мы думали ранее. Сейчас интерес в получении помощи проявили 70 компаний, и лишь небольшая часть из них реально подала запрос на эту помощь.
- Какие отрасли просят денег?
— По конкретным случаям я ничего не могу сказать, но эти компании представляют разные отрасли, например, авиацию (как, например, Lufthansa) или туристическую сферу. В остальном же Фонд экономической стабилизации отдает предпочтение иным инструментам по финансированию. Если существуют другие возможности по кредитованию, то Фонд вообще не вмешивается.
- Когда расходы велики, требуются и какие-то доходы. Что вы как министр экономики думаете о повышении налогов?
— В ходе этого и прошлого избирательных циклов мы отказывались от повышения налогов и получили замечательный опыт: компании получили стимул инвестировать свои средства. Как министр экономики я сделаю все возможное, чтобы у нас и в последующие годы (в этом и в следующих избирательных циклах) не было повышения налогов. Это было бы крайне вредно для столь необходимого нам экономического роста.
- Насколько соответствует закон о цепочках поставок вашему кредо: в эти трудные времена нельзя еще больше нагружать экономику?
— Я сейчас обсуждаю с моими коллегами Хубертусом Хайлем (Hubertus Heil) и Гердом Мюллером (Gerd Müller) о возможностях по реализации этой задачи, зафиксированной в коалиционном договоре. Мы все заинтересованы в том, чтобы права человека соблюдались и в отношениях между участниками цепочек поставок. Но мы должны при этом следить за тем, чтобы нагрузка на компании была не слишком велика. В ходе обсуждения этих вопросов я пришел к выводу, что в этой сфере есть большие поводы для беспокойства, и я воспринимаю это очень серьезно.
- Вы как-то высказались за этакий мораторий на увеличение нагрузки на экономику. Сейчас существует уголовное право для компаний, а СДПГ предлагала ввести право, касающееся домашних офисов…
— В той ситуации я незамедлительно вмешался: домашний офис имеет смысл тогда, когда об этом договариваются работодатель и наемный сотрудник. Но в данном случае речь вовсе не об этом! Коалиционный комитет до летних каникул договорился, «по возможности», избегать дополнительных нагрузок на предприятия — но до чего-то еще большего мы договориться пока не смогли. Но для нас в последние полгода во главе угла стояла задача найти компромисс и консенсус, а не рассориться. Это усилило доверие к экономике и веру в способность правительства к действиям и способствовало тому, что индекс делового климата Ifo растет уже пяты месяц подряд.
- Правительство планирует создать большой Фонд будущего объемом около 10 миллиардов евро, чтобы мобилизовать частный капитал для поддержки инновационных старпапов. Когда это произойдет?
— Я исхожу из того, что определенные результаты мы сможем представить в первом квартале 2021 года, и это будет способствовать росту динамики и заодно станет сильным знаком в международном масштабе. У нас в Германии намного меньшие объемы венчурного капитала, чем, скажем, в США — отчасти немецкие вкладчики инвестируют свои средства в американские венчурные фонды. Поэтому немецкие стартапы зачастую не получают финансирования в собственной стране, когда им нужны крупные суммы — 50 или 100 миллионов евро. И тогда их скупают американские или китайские крупные компании — а это никак не соответствует нашим интересам.
- Вы только что сказали, что в рамках коалиции делаете ставку на компромисс и консенсус. Когда правительство выработает, наконец, единую линию по отношению к китайскому концерну Huawei в вопросах разработки мобильных сетей пятого поколения?
— Мое личное мнение хорошо известно: я против протекционизма в вопросах мировой торговой политики. Пока наши законы и нормы по безопасности пользовательских данных соблюдаются, мы должны отдать все на откуп рынку, а политические круги вмешиваться в ситуацию не должны.
- То есть вы по-прежнему отвергаете требование главы МИД Хайко Мааса (Heiko Maas), чтобы политические круги оценивали, насколько можно доверять тем или иным участникам экономической деятельности?
— Я свою позицию сформулировал. Переговоры в рамках правительства пока продолжаются.
- Будет ли достроен газопровод «Северный поток-2»?
- Звучит так, словно вы готовы отказаться от проекта.
— Это не тот вопрос, который может решить какой-то один человек, пусть даже министр. Я считаю, что это существенная проблема, когда крупные проекты, предусмотренные на несколько десятилетий, подвергаются сомнений буквально каждые пару месяцев. Если это будет так, что частные инвесторы откажутся вкладываться в такие проекты. По поводу второго «Северного потока» у нас были большие дебаты еще тогда, когда его реализация только начиналась и было необходимо принять то или иное решение. В итоге власти различных европейских стран выдали разрешения на строительные работы. Однако это ни в коем случае не значит, что мы можем сколько-нибудь принижать значение покушение на Навального.
- Ваши критики упрекают вас именно в этом.
— Многие критики некомпетентны, о чем говорят их утверждения о том, что будет означать остановка реализации проекта «Северный поток-2» для импорта газа из России в целом. Российский газ поступает к нам частично через территорию Украины, частично по газопроводу «Северный поток-1», а также по трубопроводу «Ямал». В конце прошлого года мы совместно с Еврокомиссией значительно способствовали тому, чтобы Россия и Украина договорились о продлении транзитного договора еще на пять лет. Мы все исходим из того, что объемы потребление европейскими странами будут расти, так как объемы добычи в странах ЕС сокращаются. Кроме того, это связано с тем, что после отказа от атомной и угольной энергии на переходный период именно газ будет играть особую роль. Нам следует задуматься о том, где нам брать необходимый газ.
- Но правильно ли увеличивать собственную зависимость от российских поставок газа?
— Я всегда считал, что мы не должны позволять кому-либо шантажировать нас. Поэтому мы должны быть в состоянии в случае необходимости заменить российский газ чем-то иным. С этой целью частные операторы строят на севере Германии терминалы для сжиженного газа. И, конечно, мы делаем ставку на дальнейшее развитие возобновляемых источников энергии.
- Вы не считаете нужным заставить Путина отказаться от его нынешней политики?
— Санкции вводят не для того, чтобы завтра довольными смотреться в зеркало. Санкции вводятся для того, чтобы помочь пострадавшим. Чтобы способствовать соблюдению прав человека или останавливать агрессию одних стран против других.
- То есть вы изначально исключаете санкции?
— Нет, не исключаю. Но необходимо все очень тщательно взвешивать. Кроме того, санкции часто вредят не только странам, против которых они вводятся, но и бизнесу немецких и европейских компаний. Мы как страна, ведущая очень активную внешнеэкономическую деятельность должны задаться вопросом, какой эффект будут иметь санкции и насколько они могут навредить нам самим.
- Но можно навредить самим себе и иначе: глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen) стремится повысить цели в сфере борьбы с изменением климата с 40 до 55% к 2030 году, хотя непонятно, готовы ли к подобным действиям другие страны или регионы. Промышленность Германии переживет это?
— Дискуссия по поводу защиты климата идет в Европе уже больше 30 лет. Нашей целью всегда было, чтобы весь мир действовал в этой сфере слаженно. Попытки в этом направлении неоднократно терпели крах. Проблемы по-прежнему существуют и с Парижским климатическим соглашением от 2015 года. США хотят вообще выйти из него, многие другие страны не соблюдают собственные обязательства по сокращению выбросов в атмосферу. Европейский совет теперь принял решение, что Европа до 2050 будет оставаться нейтральной в вопросах охраны климата, потому что мы воспринимаем изменение климата настолько серьезной опасностью для человечества, что больше не хотим тратить время на дискуссии, не предпринимая при этом никаких действий. Но если мы постоянно будем откладывать эти действия все дальше и дальше — вплоть до 2050 года, то нас ждет катастрофа. Действовать необходимо уже сейчас. Этой цели служат предложения Еврокомиссии до 2030 года. О них мы еще поговорим.
- Последствия для немецкой экономики могут быть огромными. Что вы можете предпринять, чтобы предотвратить такое развитие ситуации?
— Конфликт между необходимостью решительных действий по защите климата и необходимостью предотвратить наступление опасных последствий для немецкой экономики мы можем уладить, если сделаем защиту климата и экономику в равной степени приоритетными вопросами. В частности, именно по этой причине я и предложил собственный проект Хартии по защите климата. Идея состоит в том, что чем больше мы будем делать для защиты климата, тем больше мы должны быть готовы сделать и для поддержки экономики в ходе необходимого инновационного процесса. Мы не можем бросить экономику на произвол судьбы в ходе этого огромного процесса трансформации — и не бросим ее.
- Какие отрасли это затронет особенно?
— Самый подходящий пример — сталелитейная промышленность. Мне удалось после многомесячных переговоров с представителями отрасли предложить концепцию действий, которую в июле одобрило федеральное правительство. В ней поднят, в частности, вопрос о том, как сделать сталелитейную промышленность нейтральной для климата.
- Что для этого нужно сделать, известно. Вопрос в том, кто будет это финансировать.
— Металлургам для перехода на «зеленый» водород нужно около 30 миллиардов евро до 2050 года и около десяти миллиардов до 2030-го. Это будут расходы всего общества, так что нам как обществу придется участвовать в них. Это же касается и вызовов, стоящих перед химической промышленностью. Это же касается также и задачи по трансформации авиационной отрасли. Мы не должны допустить, чтобы европейским компаниям в процессе международной конкуренции был нанесен структурный ущерб.
- Упомянутые отрасли, в том числе металлургическая, заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее были сформулированы надежные инвестиционные условия. Вы можете их предложить?
— Мы в Брюсселе работаем сейчас над тем, чтобы в сфере использования водорода был создан важный проект, отвечающий общеевропейским интересам — так называемый проект IPCEI. Я вижу, что Еврокомиссия готова выдавать соответствующие разрешения. В дальнейшем речь будет идти о том, чтобы установить размеры поддержки. Затем нам нужно будет согласовать со сталелитейщиками, где, когда и какие инвестиции будут осуществляться. Мы выступим с соответствующим призывом, как это было и с проектом IPCEI, когда речь шла о производстве ячеек для батарей. Компании получают средства под очень конкретные гарантии. В ситуации со металлургической промышленностью будет точно так же. Все немецкие сталелитейные предприятия готовы участвовать в этих коллективных усилиях.
- Кто даст денег?
— Правительство Германии в июне согласовало конъюнктурный пакет, и мы можем предложить до семи миллиардов евро на различные «водородные» проекты, а также дополнительно два миллиарда на международные проекты. Так что деньги на трансформацию есть. Инвестиции по времени растянутся на 10-15 лет. Печи на металлургических комбинатах будут поочередно заменяться в зависимости от возраста и нагрузки. В остальном нам нужно договориться о том, какую долю от нашего ВВП мы можем направить на сохранение климата. Мы, как известно, занимаемся подобными расчетами, также планируя наши военные расходы и научную деятельность. Значительная часть этой суммы в дальнейшем уйдет на необходимую трансформацию экономики.
- В заключение позвольте вопрос о вашей партии: декабрьский съезд ХДС состоится?
— Это зависит от ситуации с пандемией в ближайшие недели и месяцы. Мы в руководстве ХДС договорились о том, что съезд должен быть проведен с соблюдением требований концепции безопасности. Но окончательное решение будет принято непосредственно в преддверии съезда. Нашим главным приоритетом в этом вопросе является избежать рисков для здоровья наших граждан.
- Кто является вашим фаворитом в борьбе за пост председателя партии?
— Не думаю, что общественность интересует мое мнение. Сейчас наши сограждане интересуются не тем, кто возглавит ту или иную партию, а тем, как правительство выполняет свои обязанности по решению проблем, стоящих перед страной. Нам не следует тратить много времени на дебаты по тем или иным персоналиям.
- После того, как на заседании Совета министров экономики ЕС в Берлине был выявлен случай заболевания коронавирусом, вы отправились на домашний карантин. Как вы себя чувствуете?
— Я чувствую себя хорошо. В среду вечером я узнал, что тест одного из участников заседания Совета министров экономики в Берлине оказался положительным. Это был кто-то из коллег одного из европейских министров. После этого я на всякий случай ушел на карантин. В пятницу перед заседанием Совета министров экономики я сдал тест, который оказался отрицательным. Теперь я, конечно, сдам еще один тест.
- Господин Альтмайер, большое спасибо за интервью.