ПРИНСТОН. Странная и удручающая президентская избирательная кампания в США была отмечена отсутствием предметных дебатов и присутствием потока лжи. Как сказал Джо Байден о Дональде Трампе в первых телевизионных дебатах, «все, что он говорит до сих пор, это просто ложь. Я здесь не для того, чтобы высмеивать его вранье. Все знают, что он лжец».
Чем больше в политике используется лжи, тем больше оснований у каждой стороны обвинять другую в нечестности. Возникает спираль обмана, делающая невозможными разумные дебаты. С каждой ложью, порождающей все больше лжи, нормальная политика заменяется политикой ругани. И этот феномен нам известен, он не является новым или исключительным для двадцать первого века.
История полна предостережений для общества, погрязающего во лжи. Шекспир блестяще описал эту проблему в своих пьесах. В книге «Как вам это нравится» придворный шут Тачстоун описывает семь ступеней роста возражений: четвертая — это «энергичное опровержение», пятая — «драчливое противоречие»; шестая — «условная ложь»; седьмая — «явная ложь».
Как и любой дьявольский механизм, первый прямой обман приводит в движение бесконечный цикл. Ложь порождает потребность в росте количества лжи, и по мере того как ее становится все больше, ее пропагандисты часто думают, что их требования стали лучше. Но для других людей ясно виден затягивающийся храповик с простейшим видом лжи — искажением фактов (враньем).
Манипулирование фактами обнаружить легко. Трамп начал свое президентство с обмана о том, что публики на его инаугурации было намного больше, чем у президента Барака Обамы четыре года назад. Фотографические свидетельства показали вопиющую лживость такого заявления. Но, возможно, именно в этом и был смысл: Трамп использовал обман, чтобы утвердить свою власть.
Диктаторы XX века находили тактику «большой лжи» весьма привлекательной и ставили ее в центр своей власти. Адольф Гитлер программно описал этот процесс в «Майнкампф»: «В «большой лжи» всегда есть определенная сила правдоподобия, потому что широкие массы нации всегда легче развращаются в более глубоких слоях своей эмоциональной природы, чем сознательно или добровольно». Хотя Гитлер обвинял своих противников в использовании «большой лжи», сам также предлагал предварительный вариант того, как он захватит власть.
Другая форма лжи включает в себя неуместные упрощения, которые нелегко обнаружить. Здесь заявление политика служит для того, чтобы блокировать или предвосхищать более сложное обсуждение основного вопроса. Например, во время вторых дебатов Байдена и Трампа проверяющие факты в реальном времени сотрудники New York Times заострили внимание на двух экономических утверждениях, которые они классифицировали как ложные. Первое — заявление Байдена о том, что действия Трампа «вызвали рост (торгового) дефицита с Китаем, а не его снижение».
Здесь дело обстоит намного сложнее. Двусторонний дефицит торговли Америки с Китаем при Трампе первоначально вырос в период с 2016 по 2018 год, но затем снизился, отчасти из-за введенных Трампом тарифов. Но общий сезонно скорректированный торговый дефицит США продолжает расти с 2016 года, превысив этим летом уровни, достигнутые в аналогичные месяцы в 2019 году. Еще больше осложняет ситуацию то, что некоторая часть торгового дефицита США приходится на другие страны, которые покупают промежуточные продукты из Китая, как в случае с нефирменными фармацевтическими препаратами, импортируемыми из Индии.
Вторая ложь, на которую указывали проверяющие, касалась вопроса о том, должен ли Китай выплачивать репарации за то, что вызвал пандемию COVID-19. Трамп настаивал на том, что «Китай платит, они платят миллиарды и миллиарды долларов», подразумевая, что введенные его администрацией тарифы представляют собой форму возмещения ущерба.
США действительно ввели пошлины на сумму более 60 миллиардов долларов на китайские товары общей стоимостью 360 миллиардов долларов до пандемии. И все же не так-то просто выяснить, кто именно заплатил эти «репарации». В некоторых случаях китайским производителям действительно приходилось снижать цены, чтобы оставаться конкурентоспособными на американском рынке. Но во многих других случаях тарифы привели к повышению цен для американских потребителей. Все это говорит о том, что эти искажения, похоже, не служили никакой другой цели, кроме как поддержать заявление администрации Трампа о том, что она привлекла к ответственности правительство другой страны.
В любом случае, экономический аспект, скрытый за внешне простыми заявлениями в президентских дебатах, редко бывает ясным. Еще менее ясно, что лежит в основе политического аспекта. Должна ли экономическая политика обеспечить лучшую сделку для американских потребителей? Если да, то тарифы — ошибка. Является ли целью сохранение американских рабочих мест? Если да, то Трамп может сказать, что он защитил некоторые сектора, но только за счет других. Удорожание промежуточной импортной продукции имеет далеко идущие последствия: повышение тарифов на импортную сталь ведет к росту цен и снижению спроса со стороны автомобильного сектора, что приводит к сокращению в этом секторе рабочих мест.
Наконец, существует идеологическая ложь, главная цель которой — сорвать процесс нормальной политики. Такого рода ложь не может быть легко обнаружена контролерами фактов. В поразительном эссе «Жить не по лжи», написанном Александром Солженицыным незадолго до ареста, в 1974 году, указано, что именно идеи, а не простые фактические утверждения делают ложь неотразимой. «Если бы мы не склеивали вместе мертвые кости и чешую идеологии, если бы мы не сшивали вместе гниющие тряпки, мы были бы поражены, как быстро ложь стала бы беспомощной и cтихла. То, что должно было бы быть обнаженным, тогда действительно предстало бы обнаженным перед всем миром». Точно так же великий чешский правдоруб Вацлав Гавел видел, что «власть бессильных» состоит в отказе маленьких людей принять большую ложь.
Часть общего подхода Трампа состояла в предположении о том, что политика всегда связана с ложью и что все политики — лжецы. Поэтому во второй дискуссии он попытался представить Байдена как давнего вашингтонского политика из округа Колумбия, а себя — как аутсайдера. В других случаях он хвастается, что изобрел новый словарь, который сделал бы перманентным новый стиль политики. «Думаю, один из величайших терминов, которые я придумал, это «фейк, подделка», — сказал он в 2017 году.
Солженицын и Гавел призывали к сопротивлению маршу лжи. Они требовали возврата к политике честности — поворота вспять против повсеместного распространения фальши. Сейчас у американцев есть такая возможность — но ненадолго.