Историк из Стэнфордского университета прогнозирует экономический бум после окончания пандемии в 2021 году, но предостерегает от невнимания к инфляции и накопления долгов.
Финансовый историк Нил Фергюсон предсказал пандемию коронавируса еще в начале 2020-го года. С исторической точки зрения сovid-19 не попадет в список 20 худших пандемий в истории человечества. «Быстрая разработка вакцины способствует тому, что пандемия к концу следующего года в большинстве уголков мира станет историей», — сказал преподаватель Стэнфордского университета Нил Фергюсон в интервью изданию Handelsblatt. «И затем наступит коллективная амнезия. То самое забвение, из-за которого мы переставали помнить о прежних пандемиях и их уроках».
Пандемия коронавируса, по мнению уроженца Шотландии, не оставит после себя экономического ущерба. В итоге экономические последствия будут даже меньше, чем после финансового кризиса 2008 года.
Американские домохозяйства, по словам Фергюсона, в 2020 году вынужденно сэкономили около одного триллиона долларов. Эти деньги начнут тратить, когда снова появится такая возможность. «Начнется покупательский бум гигантского масштаба, а уровень накоплений населения в США снова снизится до своего исторического уровня».
Конъюнктурный бум в 2021 году подтолкнет центробанки к тому, чтобы нажать на тормоз раньше, чем это было запланировано. Подъем омрачит новая холодная война между США и Китаем, в стороне от которой не сможет остаться и Европа.
Также историк опасается, что Германия и Франция после ухода канцлера Ангелы Меркель (ХДС) в политическом плане пойдут в разных направлениях. «ХДС справляется с вопросом, кто придет после Меркель, настолько плохо, что никто не имеет представления, кто станет ее преемником», — говорит Фергюсон. Решающий вопрос заключается в том, кто будет задавать тон в Европе в эпоху после Меркель. «Французский президент Эммануэль Макрон уже дал понять, что он хочет взять на себя эту ведущую роль».
Handelsblatt: Г-н Фергюсон, пандемия нанесла сильный ущерб мировой экономике?
Фергюсон: С экономической точки зрения, коронакризис станет самой сильной, но в то же время самой короткой рецессией. Темп восстановления экономики в США и в других странах уже сейчас очень высокий, хотя вакцинация только началась. Лишь около пяти процентов нашей экономики нам пришлось заморозить, чтобы бороться с вирусом. Остальное продолжало работать. Хотя экономический ущерб на данный момент большой, в 2021 году самое худшее останется позади. В итоге экономические последствия пандемии будут намного меньше, чем ущерб от финансового кризиса 2008 года.
— Если мировая экономика восстановится так быстро, как прогнозируете Вы и многие экономисты, удастся ли нам избежать спора вокруг накопленных долгов и новой политики жесткой экономии?
— Нет, спор будет, нам нужно говорить об этих вопросах. Экономическое восстановление приобретет форму черепахи — экономика большинства развитых стран «скатилась с панциря черепахи на ее шею», и сейчас снова поднимается наверх — однако, пока не достигла предыдущего уровня. Восстановление станет возможным лишь тогда, когда пандемия останется в прошлом.
— То есть были необходимы обширные меры государственной поддержки?
— Необычно активное задействование денежной и фискальной политики, например, в США, в следующем году приведет к проблемам. Уровень инфляции быстрее перешагнет целевую отметку в два процента, чем ожидает Федеральный резервный банк.
— Почему?
— Американские домохозяйства в 2020 году вынужденно сэкономили около одного триллиона долларов. Эти деньги начнут тратить, когда снова появится такая возможность. Будет покупательский бум, а уровень экономии в США снова снизится до своей средней отметки на данный исторический период.
— Как на это отреагируют центробанки?
— Грядущий бум 2021-го года изменит стратегию Федерального Резерва (американского Центробанка). Американский Центробанк хотел, чтобы инфляция немного вышла за пределы своего целевого показателя, чтобы выровняться с годами с более низкой инфляцией. Но если ожидания по инфляции возрастут, вырастет и давление на Центробанк, чтобы изменилась его стратегия. Будут давить, чтобы раньше, чем хотелось, снизились объемы покупки облигаций. Если облигации на финансовых рынках не будут больше приобретаться американским центробанком, это будет ослаблять доллар. Возможно, это произойдет во втором полугодии 2021 года.
— То есть нам грозит новый долговой кризис?
— Коэффициент задолженности в США значительно возрастет по сравнению с уровнем после Второй мировой войны. Управление Конгресса по бюджету прогнозирует, что растущая задолженность по процентам и растущие социальные расходы поглотят весь бюджет.
— Бывший министр финансов США Ларри Саммерс, напротив, считает, что проценты и, тем самым, задолженность по процентам для государства останутся низкими. Раньше он оказывался прав в своих прогнозах.
— Возможно, продолжительная стагнация, которую прогнозировал Саммерс, сохранится. Но в отличие от периода после финансового кризиса, экономика сейчас восстановится намного быстрее. Вместе с этим возрастет и процентный риск. Даже если никто больше не хочет произносить грязное слово «политика бюджетной экономии», без болезненной регулировки фискальной политики обойтись не получится.
— Как новая администрация Байдена будет справляться с этой дилеммой?
— Решающую роль будет играть то, смогут ли выиграть демократы во втором круге выборов в Сенат в Джорджии в начале января. Только тогда Байден сможет реализовать свою амбициозную программу по восстановлению экономики. Если же в Сенате сохранится большинство республиканцев, их глава Митч Макконнелл будет определять политическую повестку в США. Это сделает администрацию Байдена политически самой слабой администрацией в США с 1984 года, когда демократ Гровер Кливленд не смог выиграть ни в Палате представителей, ни в Сенате. Планы Байдена повысить государственные расходы и налоги для богатых будут заблокированы в Сенате.
— Вы ожидаете неудачного старта нового президента США?
— Необязательно. Байден получит дополнительные очки в глазах избирателей и-за экономического бума, который начнется с началом иммунизации населения. В политическом плане это будет для него плюсом. Даже несмотря на то, что это Трамп своей программой по ускорению создания вакцины Warp Spreed способствовал быстрой разработке вакцин. Кроме того, американская экономика весной, вероятно, справится и без большой государственной конъюнктурной помощи. Вакцины окажут поддержку экономике.
— Что будут с Республиканской партией после Трампа?
— В американской истории есть лишь немногие, кто после проигранных президентских выборов вернулся в политику. У Трампа огромный стан сторонников, который он своей легендой об украденной победе еще сильнее к себе привязал. Но истеблишмент республиканцев хочет как можно скорее избавиться от Трампа. А вызов для них заключается в том, чтобы добиться этого, не расколов партию. Это истинная причина того, почему Митч Макконнелл и другие республиканцы так долго медлили и лишь недавно признали победу Байдена. Многие, как и я, хотели, чтобы Трамп ушел, но не хотели полной победы демократов.
— Трамп в 2024 году снова будет выдвигать свою кандидатуру на президентских выборах?
— Он точно попытается. И такие республиканцы, как Майк Помпео или Никки Хейли, у которых также есть амбиции попадания в Белый дом, сделают все, чтобы Трамп, как и демократ Берни Сандерс, проиграли еще на этапе предварительных выборов. Но темы «трампизма» — конфронтация с Китаем, жесткий курс в миграционной политике или войны в сфере культуры — останутся на повестке дня и у следующего республиканского кандидата в президенты.
— Если внутриполитическое пространство для Байдена ограничено, он обратится к внешней политике. К чему должна быть готова Европа?
— Европейцы, конечно, с большим облегчением восприняли уход Трампа. Для них это, словно, очнуться от кошмара. Новый госсекретарь Байдена Тони Блинкен — сторонник атлантических отношений и будет оживлять трансатлантический союз. Будет урегулирован торговый конфликт. А дебаты о более справедливом распределении нагрузки в НАТО будут проходить намного более мирно по причине всеобщего консенсуса.
— США и Европа в будущем и по отношению к Китаю будут проводить единый курс?
— Ветераны времен Обамы, которые сейчас займут ключевые позиции в новой администрации Байдена, уже поняли, что формула «перемены через торговлю» с Китаем не работает. Поэтому Байден сохранит жесткий курс Трампа по отношению к Китаю. Он не отменит ни штрафных пошлин, ни запрета в отношении компании Huawei. А по теме прав человека для уйгуров или в Гонконге администрация Байдена возьмет еще более жесткий курс. Новая холодная война между Вашингтоном и Пекином не останется в прошлом.
— Байден будет настраивать европейцев на жесткий курс США?
— Байдену не нужно больше оказывать столько давления, потому что и европейцы тем временем заметили, что идет новая холодная война, в которой они не хотят быть на стороне Китая. То есть Байдену будет нетрудно убедить Европу в том, чтобы она избегала китайских технологий и нового Шелкового пути. Все уже заметили, что китайский президент Си Цзиньпин делает ставку на системный конфликт с Западом. В уходящем году Пекин показал свое истинное лицо. Агрессивное поведение Китая по отношению к Австралии еще больше сплотит ряды на Западе. Трамп был прав в своей политики в отношении Китая.
— В Германии считают иначе.
— Да, опросы показывают, что немцы занимают нейтральную позицию в новой холодной войне. Я считаю это иллюзией немцев. Следующее поколение политического руководства в Германии будет понимать, что это не является реалистичным вариантом. Германия не сможет оставаться нейтральной в новой холодной войне — ей надо быть с США.
— Все проблемы от Ангелы Меркель, которая в следующем году хочет оставить свой пост?
— Я поверю, что проблемы с ней кончились только тогда, когда ее отставка произойдет. Она уже заявляла об этом, а потом принимала решение остаться. ХДС справился с вопросом о том, кто будет после Меркель, так плохо, что никто не имеет понятия, кто придет ей на смену. Решающий вопрос заключается в том, кто в эру после Меркель будет задавать тон в Европе. Французский президент Эммануэль Макрон уже дал понять, что он хочет взять на себя эту решающую роль. Макрон выступает в роли нового де Голля, и политическая дистанция между Парижем и Берлином становится все больше.
— С чем вы это связываете?
— Макрон заявил, что мозг НАТО мертв. Макрон ищет дружеских отношений с президентом России Владимиром Путиным. И он при помощи аргументов в стиле де Голля отверг идеи министра обороны Германии Аннегрет Крамп-Карренбауэр о трансатлантической безопасности. Макрон пытается испробовать все средства, чтобы переизбраться. И это будет огромной проблемой для преемника Меркель, потому что француз тем самым расставляет другие стратегические приоритеты, нежели Берлин.
— Как изменилось лицо глобализации в результате пандемии?
— Глобализация замедлила свой ход еще с 2007 года. Пандемия и холодная технологическая война между США и Китаем только усилили этот тренд. Но и в будущем сохранятся экономические связи между обеими соперничающими великими державами. И дальше будет продолжаться конфликт из-за технологий, торговли и национальной безопасности, и все же Уолл-стрит может зарабатывать в Китае огромные деньги. Это был умный ход китайского вице-премьера Лю Хэ — решение открыть финансовый рынок в Китае во время торговой войны.
— Такая финансовая зависимость опасна?
— Да, если, например, из-за Тайваня дело дойдет до горячей войны меду США и Китаем, Уолл-стрит потеряет много денег. Как Берлин был ключевой точкой во время конфликта между Востоком и Западом, так Тайвань сейчас выходит в центр новой холодной войны. Тайвань, кстати, также показывает, что китайцы в состоянии построить демократию с правовым государством и либеральными свободами.
— Вернемся к коронакризису. Вы еще в январе, вскоре после первых сообщений из Уханя, предсказали пандемию. Как развивался 2020 года, если оглядываться сейчас назад?
— Я тогда предсказал, что пандемия вызовет тяжелый экономический шок, и мир на протяжении более одного года будет в стрессовом состоянии. Так и получилось. Число жертв коронавируса уже сопоставимо со смертностью от азиатского гриппа H2N2 1957-1958 года. Важно рассматривать коронавирус в историческом контексте других пандемий. Только тогда мы сможем понять, что мы пережили в 2020 году.
— Почему пандемии так быстро исчезают из исторической памяти — это касается и испанского гриппа 1918-1919 года?
— Это, конечно, в первую очередь связано с тем, что мы учим на уроках истории — а что нет. В моей книге о Первой мировой войне я описал то, что крах немецкой армии произошел, в основном, из-за большого количества заболевших гриппом. Испанка, которая появилась, предположительно, в военном гарнизоне в США, тогда практически положила конец войне. Исторически политические империи могут выжить, только если они справятся и с другими заразными болезнями. Но это необязательный предмет в наших школах и университетах.
— Помогите нам: нужно ли включить пандемию коронавируса в сферу истории?
— Нам нужно, например, помнить о том, что пандемия СПИДа унесла жизни свыше 30 млн. людей. Это намного хуже, чем когда-нибудь может достигнуть масштаб пандемии коронавируса. Covid-19 не сумел попасть в список 20 худших пандемий в истории человечества. Быстрая разработка вакцин будет способствовать тому, что в большинстве мест мира к концу следующего года пандемия станет историей. И тогда наступит коллективная амнезия, из-за которой и прежние пандемии быстро забывались.
— Правительства своими строгими мерами чересчур сильно отреагировали?
— Локдауны — очень грубое средство. Но для многих западных стран этому нет альтернативы, поскольку правительства там пропустили раннюю и эффективную борьбу с пандемией, как это удалось сделать таким странам, как Тайвань и Южная Корея.
— Г-н Фергюсон, большое спасибо за беседу.