У здания администрации Оболонского района города Киева Андрей Билецкий готовился произнести речь. Это был весенний день 2019 года, и добровольцы из ультраправого движения «Азов», которым командует Билецкий, слонялись без дела в лучах солнца рядом с унылым зданием советской постройки, пока другие стояли в тени берез и лип в прилегающем парке. Казалось, число членов «Азова» превышало число собравшихся слушателей. На добровольцах были надеты плотно облегающие футболки и тяжелые армейские ботинки, и они уже приготовились записывать выступление Билецкого на свои смартфоны и камеры. Между тем слушатели — в основном пенсионеры — держали в руках пластиковые пакеты и делились друг с другом последними сплетнями.
Батальон «Азов» возник в 2014 году в качестве добровольческого вооруженного формирования и прославился благодаря своему героическому участию в той изнурительной военной кампании, которую украинские вооруженные силы вели против поддерживаемых Россией сепаратистов на востоке страны. Однако с момента своих первых побед «Азов» успел сильно разрастись в размерах, сумел интегрироваться в украинские вооруженные силы, в полицию и в другие структуры украинского государства. Он даже создал свою собственную политическую партию — «Национальный корпус», и Билецкий, который командовал военными отрядами «Азова» в их сражениях против России, стал лидером этой партии.
По толпе прокатилась волна воодушевления, замелькали бритые головы, и над ними появилось множество смартфонов, потому что на сцену вышел Билецкий — крепкий 40-летний мужчина с аккуратно постриженной бородой и в плотно облегающей форме. Небольшая группа бабушек с крашеными хной волосами и молодых людей в военной форме сгрудились вокруг него, когда он начал говорить. Он ругал предателей и мошенников, которые господствуют в украинской политике, и хвастался попытками «Азова» проводить уроки компьютерной грамотности и английского языка для пенсионеров и безработных. Толпа аплодировала. «Я так рада, что вы пришли, — крикнула одна пожилая женщина, когда Билецкий предоставил слушателям возможность задать ему вопросы. — Все говорят, что националисты — нацисты, а на самом деле вы патриоты». Толпа снова стала аплодировать, пока одетые в черное члены команды Билецкого оглядывали собравшихся в поисках потенциальных критиков.
Один прилично одетый мужчина средних лет с пакетом продуктов в руках спросил Билецкого, почему тот не отправил свой батальон на борьбу с мошенниками в парламенте. Билецкий уклонился от ответа на этот вопрос и в очередной раз напомнил собравшимся о том, как важно голосовать на выборах. Когда сессия вопросов и ответов завершилась, я протиснулся вперед, и мне удалось пожать Билецкому руку. Я напомнил ему об интервью, о котором мы условились заранее и которое было назначено на следующий день. «О чем вы хотите меня спросить? поинтересовался Билецкий. — О фашизме?» «Да», — ответил я. Некоторое время он смотрел на меня холодно, а затем рассмеялся. «Конечно, конечно, — сказал он, — мне нечего скрывать».
На следующее утро помощник Билецкого позвонил и отменил интервью.
***
Украина — одна из самых бедных стран в Европе, и из всех стран на этом континенте именно она находится ближе всего к статусу «недееспособного государства». Она увязла в вялотекущем военном конфликте с поддерживаемыми Россией сепаратистами в своих восточных областях, а ее государственные институты были практически полностью захвачены соперничающими между собой олигархами. Коррупция пропитывает практически все уровни правительства. Возле станций киевского метро пожилые женщины в платках и потрепанные ветераны войны просят милостыню, при этом соседние улицы заполнены роскошными магазинами, а мелкие бандиты ездят на красный свет в черных внедорожниках, не боясь ни штрафов, ни осуждения. Миллионы украинцев эмигрировали в Польшу и Россию на заработки. Столица временами производит жутковатое впечатление постмодернистского Веймара, где звезды инстаграма обедают в кафе, оформленных в хипстерском стиле, напротив рекламных щитов, украшенных лицами украинских мучеников, погибших в войне против России.
Однако наиболее очевидным отличием Украины от стандартной модели европейского либерализма является разгул вооруженных ультраправых организаций — по мнению аналитиков и простых украинцев, эти организации представляют собой частные армии, тайно получающие финансирование от олигархов. Они сражались в окопах под Донецком, а теперь патрулируют улицы, обеспечивая особое видение порядка с благословения перегруженных и недофинансированных отделений полиции. В некоторых областях их представители даже присутствуют на выборах в качестве официальных наблюдателей.
Вербовочные плакаты этих вооруженных формирований развешены по всему Киеву. Эти плакаты призывают разочаровавшихся ветеранов и недовольную положением дел молодежь присоединиться к их миссии по перестраиванию мира. С точки зрения их сторонников, эти группы являются выразителями воли народа, защитниками страны от посягательств России с востока и от либеральных ценностей с запада. С точки зрения остальных, особенно украинских неправительственных организаций, получающих финансирование из-за рубежа и продолжающих проповедовать идеи либерального порядка, эти ультраправые группы представляют собой серьезную и набирающую мощь угрозу для социальной гармонии Украины и, в конечном счете, для самого государства.
Самой влиятельной и амбициозной из этих военизированных организаций является «Азов». Как и многие другие вооруженные ультраправые группировки на Украине, «Азов» возник во время революции 2014 года, когда протестующие на киевской центральной Площади независимости свергли пророссийского автократа Виктора Януковича. Тогда в столице погибло более 100 человек — в основном от рук снайперов из элитного отряда «Беркут», — после чего Янукович лишился своего поста и был вынужден бежать в Россию. Посреди того хаоса бывшие члены неонацистской военизированной организации «Патриот Украины» создали батальон «Азов». Сначала его бойцы сражались в столице страны, а затем они отправились помогать украинским солдатам в их борьбе против поддерживаемых Россией сепаратистов — именно они помогли отвоевать Мариуполь. В ноябре 2014 года «Азов» официально стал частью Национальной гвардии Украины, обретя собственные бронетанковые подразделения и артиллерийскую батарею. С тех пор этот батальон разросся, создав обширную сеть гражданских и военизированных групп, а также разнообразные летние лагеря, тренировочные центры и программы поддержки ветеранов. В 2016 году Билецкий создал «Национальный корпус». Хотя пока на выборах они сумели набрать всего примерно 1 процент голосов, их неспособность заручиться поддержкой общественности идет в разрез с их растущим присутствием как на улицах, так и в государственных органах.
Весной этого года, когда коронавирус спровоцировал экономический кризис по всей Европе, «Азов» извлек выгоду из царившей неопределенности, развернув в социальных сетях пропагандистскую кампанию, в которой акцент был сделан на его гуманитарной деятельности и помощи бедным украинцам. В пресс-релизах «Азова» часто появлялись фотографии мужчин в масках, проводивших дезинфекцию трамваев и мест общего пользования в жилых домах, раздававших пакеты с продуктами питания семьям и пенсионерам, находившимся на карантине, доставлявших хирургические маски в поликлиники и больницы провинциальных городов. «В нынешнее время наши добровольцы лучше социальных служб знают, кому на самом деле нужна помощь», — было написано на одном из плакатов.
«Добровольцев не показывают по телевидению, но активисты делают свою работу каждый день. Мы помогаем тем, кто на самом деле в этом нуждается. Кто нуждался в ней до карантина, и кто стал еще более уязвимым во время карантина».
Члены «Национального корпуса» делали ремонт в старых зданиях детских домов, шили маски и обклеивали улицы плакатами, призывавшими людей соблюдать меры личной гигиены и социального дистанцирования, — таким образом демонстрируя, что они взяли на себя те базовые функции, которые украинское государство было не в состоянии выполнять. Внизу каждого пресс-релиза был указан номер телефона, а рядом — призыв: «Присоединяйтесь к нам! Вместе мы преодолеем все трудности!»
***
Сложная украинская экосистема ультраправых организаций и активистских групп включает в себя множество других организаций, которые — хотя они менее влиятельны, нежели «Азов», — все же играют важную роль в общественной жизни страны. Множество членов этих групп — «Традиция и порядок», «Катехон», «Фрайкор», «Сокол» и «Карпатская Сечь» — появляются на демонстрациях вместе с «Азовом», хотя они отличаются друг от друга своими идеями. Некоторые используют в своих эмблемах откровенно христианские образы, некоторые склоняются к неоязычеству, другие открыто демонстрируют фашистский уклон. В социальных сетях, особенно в telegram-каналах, эти группы распространяют посты друг друга, не скрывая, что некоторые их члены также являются членами «Азова». В результате они порой могут служить организациями-ширмами, которые используются для различных грязных дел, как сказала Оксана Покальчук, директор Amnesty International Ukraine. Однако зачастую эти группировки представляют собой убежденных соперников, которые борются друг с другом за щедроты украинского государства и господство во все более напряженной уличной политике.
Незадолго до того, как Билецкий решил отменить наше интервью, я сидел в светлом кафе в обновленном районе Киева с Юлианом Кондуром, молодым цыганским активистом. По его словам, в предыдущем году живущие в Киеве цыгане стали жертвами «погрома», который устроили члены организации С14 — одной из более мелких ультраправых организаций, соперничающих с «Азовом». В апреле 2018 года члены С14 сожгли цыганский табор на Лысой горе в Киеве. Организация Кондура, выступающая в защиту прав цыган, попросила полицию о защите, но, по его словам, полиция попросту закрыла глаза на то, что члены С14 вернулись на следующий день, чтобы разогнать оставшихся цыган с помощью перечного газа. (Представители киевской полиции заявили, что им не было известно о втором нападении на цыган.) На своей страничке в фейсбуке члены С14 опубликовали фотографии, демонстрировавшие разрушение цыганского табора. «Эти группировки не сражаются на войне, они сражаются здесь, — сказал мне Кондур. — Чтобы доказать, что они тоже герои, они находят легкую жертву. И цыгане стали этой самой легкой жертвой».
Я договорился о встрече с лидером С14 Евгением Карасем в одном из его офисов — в подвале без окон недалеко от станции метро «Арсенальная». В этом подвальном помещении находился тесный кабинет, кухонная зона, а также зал, где финансируемая правительством НПО С14 проводит лекции и различные мастер-классы для столичной молодежи. Карась опоздал на встречу на полчаса, заговорившись с несколькими девушками. Одетый дорого, но в стиле кэжуал, подобно руководителю технологического стартапа, он уселся на стуле напротив меня, рядом с огромным плоскоэкранным телевизором, демонстрировавшим клипы украинских музыкантов. Карась говорил быстро, и его речь больше напоминала поток сознания. Сначала он расхваливал ту ценную роль, которую его группировка играет в обеспечении порядка в Киеве, затем он стал подробно комментировать довольно странные и ничем не подтвержденные слухи о том, как киевские полицейские, ставшие участниками масштабного заговора, убивают беззащитных и одиноких пожилых людей, живущих в центре столицы, хоронят их в секретных могилах и забирают себе их квартиры.
Когда я спросил Карася об инциденте на Лысой горе, он заявил, что цыгане сами сожгли свой лагерь, хотя он все же признал, что публикация фотографий на странице в фейсбуке, вероятно, все же была ошибкой. Он настаивал на том, что роль C14 была чем-то похожа на роль Бэтмена в Готэм-сити: они борются за справедливость ради отчаявшихся, брошенных людей.
Карась подробно рассказал о том, как выглядит типичный сценарий, по которому они работают. Сначала один из немногих честных полицейских, связанный по рукам и ногам коррумпированностью своего начальства и правовой системы, звонит Карасю с просьбой помочь ему закрыть какой-нибудь нелегальный бар, где спиртное продают детям, или прогнать с улиц торговцев наркотиками. После этого члены С14 ловят виновных, передают их полиции, а потом даже принимают участие в заседаниях суда, — и все это активно освещается прессой, что, как заверил меня Карась, дает положительные результаты. По его словам, его люди борются с мелкими преступлениями и с антисоциальным поведением, то есть с тем, что украинская полиция попросту не в силах контролировать. «Обычные преступления — воры, грабители, люди, угоняющие автомобили или садящиеся пьяными за руль, мужчины, насилующие жен, — зачастую мы можем с ними справиться, потому что улицы патрулирует множество наших людей», — сказал он. Карась также добавил, что многие члены С14 также являются членами киевской муниципальной гвардии, созданной мэром столицы, трехкратным чемпионом мира по боксу Виталием Кличко. Эта муниципальная гвардия, насчитывающая около 600 членов, многие из которых являются ветеранами боевых действий и членами С14, побывавшими на линии фронта, принимала участие в инциденте на Лысой горе вместе с бойцами С14, и именно она помогала обеспечивать соблюдение карантинных мер в столице в этом году.
По словам Карася, успехи С14 в поддержании порядка на улицах переросли в определенные достижения на выборах — как минимум на местном уровне, — и несколько членов этой организации сумели занять выборные должности. Сам Карась является членом Совета гражданского контроля Национального антикоррупционного бюро Украины. «Меня выбрали», — подчеркнул он, указав на очевидную разницу между его группой и «Азовом», чьи успехи, по его словам, являются исключительно следствием покровительства украинского министра внутренних дел — влиятельного олигарха Арсена Авакова. Карась упомянул о разговорах касательно связей его организации с директором украинской службы безопасности, но назвал их лишь слухами. Он подчеркнул, что все, что С14 получает от государства, — это финансирование от Министерства по делам ветеранов на реабилитацию солдат, плюс некоторое количеств средств от Министерства культуры на образование и подготовку журналистов в том, «как нужно обращаться и противостоять российской пропаганде». С точки зрения Карася, проблема заключается не в том, что ультраправые организации получают финансирование от правительства, а в том, что в этой сфере доминирует «Азов», который поглощает все финансовые вливания и вытесняет более мелких соперников.
***
На одной из боковых улочек, примыкающих к Майдану, в нескольких метрах от главного киевского ресторана McDonald's, находится «Казачий дом» — один из административных центров «Азова». До революции Майдана «Казачий дом» предоставлял жилье военным, но, когда на площади начались столкновения, «Азов» захватил это здание и превратил его в вербовочный центр, полевой госпиталь и морг. Сейчас «Азов» арендует это здание у министерства обороны. За двойными стальными дверями «Казачьего дома» находится бесплатный тренажерный зал для потенциальных рекрутов, а также офисы, залы для проведения лекций и киноклуб. В серых коридорах этого здания висят портреты членов этой организации, погибших в боях, и лежат глянцевые буклеты с информацией о летних лагерях, финансируемых министерством культуры, где дети получат патриотическое воспитание и научатся пользоваться оружием.
Я приехал в «Казачий дом», чтобы встретиться с Игорем Михайленко, командиром «Национальной дружины» Киева, который, как и многие другие представители руководства «Азова», прежде был членом неонацистского движения «Патриот Украины». Хотя «Азов» формально не исповедует национал-социализм, его члены, как известно, делают себе татуировки нацистских символов и вывешивают флаг со свастикой над своими укреплениями на востоке. Это либо подлинная демонстрация идеологической лояльности, либо попытка потроллить их русских врагов — или и то, и другое сразу. Кровавая история Украины в 20 веке вызывает определенное замешательство, а многие символы украинского национализма и борьбы за независимость против Советского Союза неразрывно связаны с теми, кто сотрудничал с вторгшимися нацистскими силами против Сталина. Такие организации, как «Азов», используют эту нравственную и политическую двусмысленность насколько это возможно. Официальный логотип «Азова» сочетает в себе руну дивизии СС «Рейх» и символ Черного солнца, который впервые использовал командующий СС Генрих Гиммлер в замке Вевельсбург в Германии. В пропагандистских видео, выпускаемых этой организацией, показаны молодые рекруты с бритыми головами и бородами, идущие маршем в ходе неоязыческих церемоний за символом Черного солнца, — подобные картины по-настоящему вдохновляют разочарованную украинскую молодежь и вызывают неподдельную тревогу у сторонников Украины на Западе.
После того как охранник, отвечающий за камеры наружного наблюдения, пропустил меня на территорию, я поднялся по винтовой лестнице в пустой лекционный зал, где по стенам стояли столы и стулья, чтобы дождаться Михайленко. Он появился в сопровождении крепкого телохранителя, и от него исходило раздражение, которое он испытывал в связи с предстоящим интервью и которое он с трудом скрывал. «У нас нет определенного рода деятельности, — сказал он в ответ на вопрос о том, какую роль выполняет возглавляемая им «Национальная дружина». — Мы участвуем в целом ряде превентивных операций, проводимых правоохранительными органами, — в качестве гражданских лиц, помогающих правоохранительным органам на добровольной основе». По словам Михайленко, он сыграл центральную роль в формировании «Азова» как боевого подразделения, и поэтому он считает эту организацию своим «детищем». «Потом я вернулся к мирной жизни и увидел здесь множество проблем, — продолжил он. — Я понял, что необходимо что-то делать, нужно изменить порядки на улицах».
Правозащитные группы утверждают, что публичное присутствие «Национальных дружин» специально направлено на то, чтобы препятствовать либеральным протестам и запугивать гражданское общество, но Михайленко отвергает эти обвинения. «Не было ни одного случая, когда мы оказывали бы давление на активистов или занимались какой-либо противозаконной деятельностью, — сказал он. — Мы не ведем незаконную деятельность, и в основе всех наших действий лежат законы Украины — все в соответствии с законом». Михайленко утверждает, что «Национальные дружины» — это попытка компенсировать недостатки государственного управления — в частности, недоукомплектованность полиции, — которые привели к росту преступности, возникновению в некоторых районах украинских городов атмосферы анархии и безнаказанности, в которой процветают торговцы наркотиками, а конкурирующие преступные группировки устраивают перестрелки, чтобы поддержать свой бизнес. «Отношение сторонних наблюдателей к нашей деятельности довольно положительное, — добавил Михайленко. — Говорят, побольше бы таких, как мы».
***
Другие помещения «Казачьего дома» представляют собой более возвышенное зрелище. В «Пломине» — литературном клубе и издательстве — молодые добровольцы, в основном студенты литературных и философских факультетов в очках и одежде в стиле интеллектуального шика, упорно работают, склонившись над столами. На стенах висят плакаты с изображениями интеллектуальных героев эзотерического фашизма и консервативной революции в Германии, которая произошла между двумя мировыми войнами: Юкио Мисима, Карла Шмитта, Эрнста Юнгера, Освальда Шпенглера, Юлиуса Эволы. Это целый пантеон радикальных критиков либеральной демократии, которые набрали популярность в сети среди «альтернативных правых», а также радикально консервативных издательств и аналитических центров Европы, которые стремятся извлечь выгоду из экзистенциального кризиса либерализма. Однако, хотя во Франции, Германии и Италии тоже есть подобные институты, там они не пользуются поддержкой вооруженных отрядов. Уникальная вольная политическая атмосфера на Украине заставляла ультраправых мыслителей со всего западного мира приезжать в «Пломинь» и «Реконкисту» — ныне недействующий лекционный зал, ресторан и клуб боевых искусств, принадлежавший влиятельному члену «Азова», — чтобы выступить со своими лекциями, в которых они называли деятельность этой организации источником вдохновения.
В октябре 2018 года в своем выступлении в «Реконкисте» (позже оно было выложено в YouTube) американский белый расист Грег Джонсон (Greg Johnson) высоко оценил «Азов», отметив, что «происходящее на Украине — это модель и источник вдохновения для националистов во всех белых странах». Когда я упомянул об этом в разговоре с Сергеем Зайковским, 24-летним активистом клуба «Пломинь» в футболке с надписью «Смерть в июне», он лишь пожал плечами. «Нам работы Грега Джонсона кажутся глупыми и очень странными, потому что мы не понимаем, зачем он прикладывают столько усилий для продвижения всех этих идей, типа этническое государство и так далее». Многие украинцы считают одержимость американцев расой весьма странной. Между тем активисты клуба «Пломинь» считают это место глашатаем более широкой, более благородной интеллектуальной и духовной борьбы против либерального этоса, который, как они считают, поставил европейскую цивилизацию на колени. «Нас не интересует расовая борьба и так далее, — сказала Юлия Федосюк, 26-летняя сотрудница клуба «Пломинь», чей муж воевал против русских в составе «Азова» и чья привлекательная внешность сделала ее главной героиней публикаций клуба в социальных сетях. «Мы пользуемся примером движения Кодряну, — объяснила она, упоминая о румынском фашистском политическом деятеле периода между двумя мировыми войнами. — Они создали замечательное движение с массой социальных инициатив: они строили дома, больницы, то есть они делали то, что было нужно народу».
Революция Майдана заставила членов «Азова», а также множество других ультраправых активистов поверить, что другая Европа уже совсем рядом. «Я думаю, что большинство из тех, кто принимал участие в протестах Майдана, были националистами, — сказала Федосюк. — Я не видела там либералов. Возможно, они танцевали и пели песни, но они не участвовали в радикальных выступлениях». Анна Клохун, 23-летняя светловолосая сотрудница клуба, согласилась со своей коллегой. «Возможно, Майдан стал тем моментом, когда все мы почувствовали, что мы способны творить историю и что наши мысли могут повлиять на современный мир. Это был момент, когда мы почувствовали силу и поверили, что мы можем воплотить некоторые наши идеи в реальность».
Воплотить эти идеи в реальность было поручено Алене Семеняке, 31-летней секретарше «Азова» и дипломатической представительнице этой организации в европейском движении радикальных организаций правого толка. Сделанная в 2014 году фотография, на которой Семеняка держит в руке флаг движения Гитлерюгенд, а вторую руку подняла в нацистском приветствии, часто мелькает в российских государственных СМИ, поскольку Россия и Украина продолжают пропагандистскую войну друг с другом. Но в «Казачьем доме» ее поведение выглядело гораздо менее конфронтационным. В ее кабинете, украшенном плакатом в память о французском идентаристе Доминике Веннере, который застрелился в Соборе Парижской Богоматери в знак протеста против легализации однополых браков, Семеняка обрисовала видение Украины как центрального звена Междуморья — политического союза консерваторов из стран Центральной Европы. По словам Семеняки, эта концепция, зародившаяся в Польше после Первой мировой войны, может привести к формированию «Пан-Европы», которая «сможет защищать свой суверенитет и этнокультурные ценности в условиях растущего влияния сверхдержав, таких как Россия, а также растущего Запада и усиления агрессивных тенденций глобализации».
Хотя она утверждает, что ее попытки укрепить военные и дипломатические связи с Польшей и странами Балтии увенчались некоторым успехом, ее попытки наладить отношения с ультраправыми движениями в Западной Европе по большей части провалились, потому что многие из этих групп поддерживают Россию Владимира Путина, которая представляет собой основной полюс оппозиции к либеральной демократии в Европе. Семеняка признала, что ей также не удалось наладить сколько-нибудь значимые связи с Пентагоном. Госдепартамент США считает «Азов» организацией, пропагандирующей ненависть, что, по словам Семеняки, объясняется влиянием сторонников России в американских СМИ, а также излишней сосредоточенностью на нацистской символике ее организации. В результате огромного количества сообщений о связях с нацистской идеологией, в 2018 году Соединенные Штаты перестали оказывать военную помощь «Азову». «Очевидно, что сейчас будет трудно непосредственным образом взаимодействовать с оборонными структурами Соединенных Штатов, — сказала мне Семеняка. — Но мы все равно ищем такие возможности. Несомненно, обе страны от этого только выиграют».
Несмотря на регулярные поездки Семеняки по Европе и ее выступления на конференциях единомышленников, «Азов» остается крупным игроком только внутри Украины — и только благодаря благосклонному отношению государства, чье покровительство Семеняка расценивает как доказательство благонадежности этой организации. По этой причине Семеняка отказалась называть «Азов» революционным движением. «У нас есть некоторые революционные наклонности, и мы готовы к самым разным сценариям развития событий», — сказала она. Бойцы «Азова» сыграли центральную роль в революции Майдана, напомнила она мне, и эта организация готова вновь устроить революцию, если президент страны Владимир Зеленский станет «марионеткой Кремля». «Кроме того, мы готовы защищать нашу целостность на улицах, — добавила она. — В этом смысле сценарий национальной революции может повториться».
***
Незадолго до моего визита в «Казачий дом», я сел на старый ночной поезд в Ужгород — сонный приграничный городок, приютившийся у подножия Карпатских гор. Когда я приехал, я увидел рушащиеся стены и эстакады города, покрытые изображениями автоматов Калашникова, кельтского креста, служащего эмблемой белого национализма, и буквами КС88, что означает «Карпатская Сечь Heil Hitler».
«Карпатская Сечь» — это военизированная организация, базирующаяся на западе Украины. Я видел ее рекламные лозунги на финансируемом правительством стенде у крупного универмага на главной торговой улице Киева. На этих плакатах восхваляется роль «Карпатской Сечи» в борьбе против поддерживаемых Россией сепаратистов, и она сравнивается с украинским ополчением, которое боролось за независимость страны в начале 20 века. В интернете фотографии людей в лыжных масках и обещания обучить использованию штурмового оружия в горах больше напоминают картинки из управляемой джихадистами северной Сирии, чем нечто из Европы.
В Ужгороде «Карпатская Сечь» только что закончила проводить конференцию для крайне правых организаций со всей Восточной и Центральной Европы. Эта конференция проходила в средневековом замке, расположенном на скалистом утесе с видом на город. Теперь эти группы готовились к маршу по улицам. Там были представлены неонацистские и фашистские группы из Польши, Сербии, Венгрии, Финляндии, России, а на их знаменах были изображены орлы и скрещенные мечи. Активисты в масках держали плакат с надписью «Европа — для нас или ни для кого».
Я наблюдал за происходящим со стоянки грязной гостиницы на главной площади города вместе с горсткой сотрудников полиции и местных представителей «Азова». Среди них была Саманта Стойлковиц, веселая женщина, утверждавшая, что она политическая беженка из Сербии, и Михаил Дидыч, не совсем трезвый 50-летний бизнесмен, одетый в деловую униформу мелкого провинциального олигарха.
Дидыч сказал мне, что он не ожидает никаких особых проблем во время марша, если молодые люди не будут злоупотреблять алкоголем. Он со смехом рассказал, что после одного мероприятия ультраправых несколько лет назад некоторые его участники напились и начали выкрикивать «ненужные провокационные лозунги, вроде „уничтожим венгров", и тому подобное». Тем не менее, он был уверен, что этот марш пройдет мирно, несмотря на минимальное присутствие полиции. Обычно помимо полиции на таких мероприятиях присутствуют члены собственной нацдружины «Азова». Но, как объяснил Дидыч, поскольку в тот день не было риска вмешательства антифашистов, их услуги не потребовались.
«Другой стороны нет, — сказал он. — Некому сопротивляться. Антифашисты будут махать кулаками завтра в Фейсбуке, но им не хватает смелости и ресурсов для того, чтобы вступить в непосредственную конфронтацию». Стойлковиц рассказала мне, что роль нацдружины «Азова» в Ужгороде в основном сводится к наведению порядка среди индийских студентов и арабов, работающих в кафе и забегаловках, — чтобы те не приставали к женщинам, не продавали наркотики, не садились пьяными за руль, и чтобы местные жители были уверены, что за порядком в городе следят. По ее словам, члены «Азова», которые патрулируют улицы наряду с членами «Карпатской Сечи», следят, чтобы украинцы были в безопасности. «Здесь, в карпатском регионе, у нас много проблем с венграми, цыганами, со студентами из Индии и Пакистана, — сказала она. — Месяц назад между ними вспыхнула поножовщина, и они пристают к украинским девушкам. Никто не заботится о решении этих проблем, поэтому кто-то должен взять на себя эту функцию».
Я спросил Дидыча, почему украинское государство — в отличие от правительств других европейских стран — так охотно сотрудничает с экстремистскими группировками, такими как «Азов» и «Карпатская Сечь». По его словам, отчасти это объясняется тем, что украинское правительство хорошо помнит недавнюю революцию и боится, что его тоже могут свергнуть в результате такого же восстания. Но причиной также является и тот простой факт, что олигархи, управляющие Украиной, настолько поглощены своими деловыми интересами, что у них не хватает сил на утомительную политическую работу, и ультраправые заполняют собой эту пустоту.
«Возможно, однажды они заметят, что у нас слишком много свободы, — сказал он со смехом, — потому что на самом деле у нас больше демократии, чем во всей Европе, вместе взятой». По мнению Дидыча, на Украине возникла благоприятная атмосфера для уличной политики ультраправых, и она резко контрастирует с тем маргинальным статусом, которым довольствуются ультраправые организации в Западной Европе и Соединенных Штатах. «Если в Европе ультраправые движения остановились в развитии, потому что там их считают практически террористическими, то здесь мы уже поняли, что ультраправые движения не представляют собой угрозы для государства, — объяснил он. — Напротив, они служат тем двигателем, который толкает государство вперед».
Когда марш начался, я приблизился к членам «Карпатской Сечи» — на некоторых из них были лыжные маски, у других были бритые головы, длинные бороды и черные худи с эмблемой Черного солнца. Стало ясно, что им заранее было известно о моем желании посмотреть этот марш — и что у меня греческие корни. Они приказали мне немедленно убраться — ради моей собственной безопасности. Полиция никак на это не отреагировала, и я решил вернуться в Киев первым же поездом.