«При наших неразумных учреждениях жизнь честной женщины есть беспрерывная борьба против самой себя, и справедливо, чтобы этот пол разделял тягость бедствий, которые он нам причинил». (Жан-Жак Руссо, «Эмиль»)
Теперь, когда, попав в третьею волну феминизма, мы погружаемся все глубже, на самое дно позднего капитализма, мы часто не можем понять, какие средства исцеления у нас остались, если они вообще остались. Какое наполненное здравым смыслом слово может помочь нам отойти от края пропасти, коим является, к примеру, нормализация педофилии, когда тот склон, который все искренне считали нескользким, в действительности привел нас к трансгендерному безумию и прославлению самых разнообразных сексуальных извращений?
Хотя, возможно, существуют и другие способы замедлить темпы распространения постмодернистских сексуальных нравов, я бы предположила, что один из эффективных способов сделать это — взять в руки хорошо знакомую книгу, которой уже 145 лет, а именно роман Льва Толстого «Анна Каренина». Эта история о русской женщине благородного происхождения, которая жила в 19 веке и которая изменила своему мужу, представляет собой не просто занимательный роман, зачитавшись которым вы можете справиться с охватившими многих тревогой и неудовлетворенностью (хотя эта книга хорошо подойдет и для этого). «Анна Каренина» преподносит нам весьма поучительный урок о том, насколько порабощающей может оказаться сексуальная свобода, и в наше время этот урок как никогда актуален.
(Внимание, далее будут спойлеры.)
Несмотря на множество живописных персонажей — у каждого из них есть отчество, которое вы, вероятнее всего, не сможете произнести правильно, — сюжет «Анны Карениной» относительно прост. Женщина (Анна) изменяет своему мужу с молодым офицером (граф Вронский) и сталкивается с негативными последствиями своего поступка (социальное клеймо, разлука с сыном, отчаяние). Однако, разумеется, в книге, в которой почти тысяча страниц (все зависит от перевода и издания), есть масса всего интересного. Читатель наблюдает за тем, как Анна, блестящая светская дама, у которой есть уважаемый муж и умный маленький сын, теряет расположение общества и попадает в чрезвычайно тяжелую ситуацию: она почти умирает, пытаясь родить свою внебрачную дочь; ее изгоняют из приличного общества; ее разлучают с сыном, семьей и друзьями; она сходит с ума от мыслей о том, что ее возлюбленный влюблен в другую женщину; в конце концов она заканчивает жизнь самоубийством. И на протяжении всей этой истории Анна отказывается раскаяться в своем решении изменить мужу. Очевидно, основная мысль, которую Толстой стремится внушить читателям, — что у любовных связей всегда есть последствия.
Но не только это. Анна уходит от мужа к Вронскому в поисках сексуальной свободы, автономии — Толстой выражает эту мысль через слова самой Анны, когда она перекладывает собственную вину на своего любовника: «Да, в нем было торжество тщеславного успеха. Разумеется, была и любовь, но бо́льшая доля была гордость успеха. Он хвастался мной». Угодив во все традиционные ловушки ревности, она винит всех вокруг, кроме себя самой.
В своей супружеской измене Анна стремится обрести силу — уверенность в том, что она все еще способна завоевывать сердца мужчин, потому что ее муж Каренин уже перестал поддаваться на ее уловки. Охватывающая ее жажда контроля гораздо сильнее ее влечения к Вронскому. Разумеется, Анна стала далеко не первой, кто совершил этот грех, — он был подробно описан еще в третьей главе Бытия, — и, хотя некоторое время Анне удается его избегать, ее все более истеричные попытки контролировать Вронского посредством эмоционального абьюза (насилия над чувствами мужчины) только отталкивают его, потому что он сам хочет управлять ей. Тем не менее, ее протофеминистское стремление к равенству не имеет ничего общего с равноправием полов, и полностью завязано на жажде власти — власти над мужчинами.
(Нет, Толстой не ненавидел женщин. Напротив, его отношение к прекрасному полу более чем прекрасно.)
Возможно, вы думаете, что история о женщине, изменившей своему мужу, слишком скучна и невыразительна для нашей современной культуры. В конце концов, в сравнении с сериалами Netflix и всем тем, что было представлено вниманию зрителей в 2021 году, история Анны и Вронского излишне гетеронормативна. Однако, в сущности, адюльтер мало чем отличается от других разновидностей извращения. Толстой это знал, хотя он, возможно, не мог предсказать события XXI века, потому что человеческая природа почти не меняется — ни во времени, ни в пространстве. Человеческое эго жаждет наслаждения, жаждет одобрения общества, которое его порицает. Тем не менее, как показывает судьба главной героини романа, никакого одобрения не хватит для того, чтобы наполнить счастьем человека, живущего во грехе. Колеса непрерывно крутятся.
Хотя физически Анна изменила мужу лишь с одним человеком, Толстой показывает, как она неустанно флиртует с множеством других мужчин, пытаясь воплотить свои желания в реальность. Хотя Анну действительно преследуют мысли о неверности Вронского, она испытывает невероятное волнение, флиртуя со всеми мужчинами, попадающимися у нее на пути, — даже с честным Левиным, чья супруга Китти когда-то привлекла внимание Вронского. Анна чувствует наслаждение, испытывая свою привлекательную внешность и обаяние на каждом ничего не подозревающем мужчине, устраивая игру из того, с какой легкостью она способна влюбить его в себя.
В сочетании с наслаждением от запретного плода этот коктейль из острых эмоций и эго заставляет любовников сделать то, что считалось совершенно неприемлемым в русском обществе того времени: они публично демонстрируют свою неверность, вместо того чтобы наслаждаться ей за закрытыми дверями. Это стало главной попыткой Анны заполучить контроль в свои руки. Излишне уверенная в своей способности подчинять людей своей воле, Анна надеется изменить общество, вместо того чтобы признать свой грех. То же самое происходит с современными активистами, которые требуют, чтобы мы приняли их версию реальности — вопреки биологии, морали и человеческой природе, которые требуют обратного.
В конечном счете жажда Анны все контролировать берет над ней верх и толкает ее на самоубийство. Она задумывает этот акт как месть Вронскому за то, что он не любит ее так, как, с ее точки зрения, он должен любить, — то есть ему нельзя исправлять ее ошибки, нельзя идти против ее воли (последней каплей стало то, что Анна приходит в ярость, когда он предложил уехать из Москвы не в понедельник, а во вторник), и нельзя ничего от нее скрывать. Но ее падение в состояние самоуничтожения показательно. Именно Анна — а не Вронский — ломается под тем давлением, которое оказывает на нее их любовная связь. Она утрачивает способность контролировать и мужчин, и себя, и в конце концов у нее остается еще меньше свободы, чем у нее было, когда она жила с мужем. Ее самоубийство — в ловушке под колесами движущегося поезда — это гротескный, но легко узнаваемый символ ее порабощенного состояния.
Как Жан-Жак Руссо написал в «Эмиле», ущерб для неверной жены всегда больше ущерба, с которым сталкивается неверный муж, потому что она предает не только своего супруга, но и детей. Руссо пишет:
«Несомненно, что никому не позволительно нарушать верность, и всякий неверный муж, лишающий свою жену единственной награды за выполнение строгих обязанностей ее пола, есть человек несправедливый и жестокосердный; но неверная жена делает больше: она разъединяет семью и сокрушает все природные связи; награждая мужчину детьми, ему не принадлежащими, она изменяет тем и другим и к неверности присоединяет вероломство. <…> Итак, важно, чтобы женщина не только была верной, но и считалась таковою со стороны мужа, родных ее, со стороны всего света; важно, чтобы она была скромной, внимательной, осторожной и чтобы в глазах других, как и в ее собственной совести, читалось признание ее добродетели».
История Анны Карениной — это проявление зацикленности на себе со стороны обоих ее участников, однако Анне она приносит гораздо больше несчастий. В конце концов Вронский все равно может появляться в обществе, тогда как Анну порицают во всех приличных домах. Пока Анна сходит с ума от ревности, Вронский посещает клубы и театры. Хотя сохранение репутации, возможно, уберегло бы Анну от этих бед, Толстому, очевидно, кажется, что ее разоблачение неизбежно, потому что Анна с самого начала согласилась связаться с Вронским, живя с Карениным. Правда всегда выходит наружу, и зачастую ее раскрывают те самые люди, которым следует тщательнее всего ее скрывать.
Вероятно, современные феминистки не захотят услышать послание Толстого: сексуальная свобода порабощает женщин. Мучительнее всего, что сексуальная свобода заточает женщин внутри их собственных тел — вопреки тому, что нам пытаются внушить клиники, занимающиеся абортами. Анна жаждет сексуальной свободы, но она получает абсолютную ее противоположность. Ближе к концу романа Анна признается Долли Облонской, что она не просто несчастна, а чувствует себя загнанной в ловушку. Ее инструменты контроля — ее физическая привлекательность и обаяние — хотя и оказывали сильное воздействие на каждую новую жертву, в конечном итоге не помогли ей обрести власть над Вронским. Она знает, что вне уз брака единственный способ удержать его — это ее тело, и то пока не найдется кто-то моложе и привлекательнее.
«В одиночестве потом передумывая этот взгляд, который выражал право [Вронского] на свободу, она пришла, как и всегда, к одному — к сознанию своего унижения. „Он имеет право уехать, когда и куда он хочет. Не только уехать, но оставить меня. Он имеет все права, я не имею никаких". <…> Ей все-таки нечего было делать, нельзя было ни в чем изменить своих отношений к нему. Точно так же как прежде, одною любовью и привлекательностью она могла удержать его. И так же как прежде, занятиями днем и морфином по ночам она могла заглушать страшные мысли о том, что будет, если он разлюбит ее».
Как сказала Анна, ее самоубийство — это избавление, избавление от страданий, которые она сама на себя навлекла, и от того единственного, что у нее осталось, — от ее красоты, от которой больше не было никакого проку.
«Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на все это?» — думала она.
Первородный грех Анны заключается вовсе не в ее убеждении, что женщины должны быть свободны, и даже не в ее стремлении к свободе. Он заключается в ее убеждении, что она найдет больше свободы за пределами своего брака, нежели внутри него.
Ближе к концу романа друзья Анны замечают появившуюся у нее привычку щуриться каждый раз, когда разговор заходит о ее любовной связи, — как будто она старалась не видеть ту правду, которая постоянно всплывала перед глазами. Современный читатель тоже может начать щуриться, чтобы не видеть ту правду, которую ему раскрывает Толстой, а также катастрофические последствия сексуального греха. Но честные люди найдут в этом романе искренний призыв к верности — мотив, который проходит через все блестящие творения Толстого и к которому всем нам стоит прислушаться.