Le Monde (Франция): отговорить Путина от нападения на Украину поможет теория "адекватного ответа"

Накануне своего отъезда в Москву Эммануэль Макрон подтвердил, что "интенсивность диалога, который у нас был установлен с Россией", может предотвратить наступление на Украину. Мы хотели бы быть так же уверены, как и французский президент. Никто не может знать, чего хочет Владимир Путин, который, возможно, еще не решил, что собирается делать.

Иногда говорят, что российский президент "играет в шахматы". Но вблизи Европы разыгрывается партия в покер. И в этой игре принципиально важно заранее предотвратить силовой удар против Украины.

Это сдерживание сталкивается с двумя трудностями. Во-первых, это то, что известно как "асимметричность задач". Для Москвы судьба Украины по своей природе является важнейшим вопросом, который влияет на будущее российской власти и на наследие, которое оставит после себя Путин. Для Запада Украина — это важный вопрос европейской безопасности, но не вопрос жизни и смерти, как для России.

Во-вторых, Владимир Путин считает, что находится, как говорят шахматисты, в сильной позиции. Его армия более боеспособна и лучше обучена, чем десять лет назад. Он закрепил за собой контроль над Белоруссией, имеющей большое значение для военного окружения Украины. И восстановил свои валютные резервы, что позволяет ему встретить вероятные новые санкции опять же в сильной позиции — но уже в экономике. Напротив, западные страны рассматриваются им как находящиеся в слабой позиции: США в основном интересуются Азией, а Европа, особенно в зимний период, очень зависит от российского газа. Да и прежние санкции, наложенные после аннексии Крыма, к сожалению для нас, оказались вполне сносными, не ввергли Россию в бедность.

Поэтому логично было угрожать [России] введением "серьезных" санкций, как и предлагала Франция, еще в середине ноября. На таком языке наши союзники и партнеры привыкли разговаривать с Россией издавна. Но есть одна проблема, хорошо известная стратегам с начала холодной войны. Тогда агрессору действительно обещали не только экономический, но и "массированный ядерный ответ". Но все-таки с позиций дня сегодняшнего такой подход выглядит не вызывающим уверенности в достижении нужного эффекта. Поверит ли Россия в такой жестокий и полный ненависти удар с нашей стороны в случае лишь ограниченного нападения с ее стороны [на Украину]? Президент Байден неловко признал публично 19 января, что, если Москва совершит "незначительное вторжение", союзники будут вынуждены спорить о том, что делать или чего не делать. Правда, его госсекретарь дал задний ход и уточнил, что пересечение границы хотя бы одним российским подразделением будет рассматриваться как вторжение...

Но что, если стратегия г-на Путина вместо этого будет руководствоваться известной метафорой о лягушке в бульоне? Если лягушку поместить в прохладную воду, которую затем медленно довести до кипения, она не почувствует опасности и спокойно даст себя вскипятить, а вот если лягушку бросить в кипящую воду, она выпрыгнет. Например, Путин может сначала устроить кибератаки, а затем ввести на Украину ополченцев без формы. А потом постепенно, словно повышая температуру в кастрюле с лягушкой, мало-помалу дополнить их регулярными частями.

Типичная проблема: как определить наши "красные линии". Это требует деликатного сочетания твердости, ясности и секретности — способности держать врага в неведении насчет деталей предполагаемого ответа. Речь идет о том, чтобы не дать противнику возможности "просчитать свой риск", а также сохранить за собой свободу действий. Это особенно необходимо в нынешнем противостоянии [с Россией], когда речь идет о поиске консенсуса между европейцами и другими союзниками. Министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан отметил в интервью Journal de Dimanche (JDD), упоминая о новом посягательстве на территориальную целостность и суверенитет Украины: "Чтобы принцип масштабных санкций был эффективным, нужно избежать двусмысленности. Детальное описание мер подорвало бы общую волю союзников к эффективным действиям".

Именно по этим причинам доктрины "массированного ядерного возмездия" в их простейших формах были быстро отвергнуты еще в 1960-х годах. А сегодня необходима какая-то форма "гибкого реагирования".

В том виде, в каком она была сформулирована НАТО в 1968 году, доктрина такого типа состоит не в том, чтобы готовиться к длительной, поэтапной, так называемой линейной эскалации, а скорее в том, чтобы располагать рядом вариантов ответа. Цель — иметь возможность отвечать на каждое действие противника соответствующей реакцией в зависимости от обстоятельств.

При разумном использовании опыт холодной войны может помочь усовершенствовать нашу стратегию и заставить Кремль понять, что цена возможной агрессии будет выше, чем выгоды, которые он надеется извлечь из нее. Опыт холодной войны поможет нам и купировать российский ответ на наши действия. Этот ответ может быть экономическим, и мы к этому готовимся, в частности, противодействуя возможности перебоев с поставками газа в Европу. Но, к сожалению, Россия все еще располагает и возможностями военного ответа — например, она может разместить ядерное оружие в Белоруссии.

Мы добьемся эффекта при условии, что адаптируем наши рассуждения к современным стратегическим реалиям. Эскалация конфликта на Украине, вероятно, будет "нелинейной". Российские ядерные угрозы могут предшествовать слабой кибератаке. А в тот момент, когда мы будем готовиться к нападению российских воздушных десантников, противник может задействовать так называемых "зеленых человечков". Так называются российские ополченцы, используемые для организации политических акций, направленных на дестабилизацию наших союзников. Поэтому необходимо быть готовыми к сложным сценариям. В том числе и правительствам НАТО и ее союзников надо готовиться, "проигрывая" понарошку эти сценарии, чтобы потом лучше подготовиться к реальным действиям в случае необходимости. И, прежде всего, дать понять Кремлю, что мы к его нападению будем готовы.