Может ли спецоперация Путина оттолкнуть от него множество его поклонников из числа европейских ультраправых?

Одним из ключевых моментов финальных предвыборных дебатов между Эммануэлем Макроном и Марин Ле Пен накануне президентских выборов стало то, что Макрон раскритиковал свою соперницу за ее связи с Россией. "Вы не можете отстаивать интересы Франции, – сказал Макрон. – Когда вы говорите с Россией, вы фактически беседуете с вашим банкиром". Он намекал на то, что в ходе предвыборной кампании 2014 года Ле Пен получила кредит от банка, который по некоторым данным был связан с российскими властями.

Ле Пен постаралась отстоять свою независимость и патриотизм, однако ее связь с Россией, несомненно, стала ее уязвимым местом на фоне продолжающейся спецоперации России на Украине. Хотя Ле Пен осудила действия России, она все же выступила против введения энергетических санкций. Во время предвыборной кампании у нее не было ни малейшего шанса скрыть от широкой общественности фотографию, сделанную в 2017 году, на которой она с улыбкой позирует вместе с Путиным, а также свое публичное обещание положить конец военной зависимости от Соединенных Штатов и создать "альянс с Россией".

Такую пророссийскую позицию заняла не только Ле Пен. Уже много лет по всей Европе политики радикально правого толка демонстрируют поразительно теплое отношение к путинской России. Изменится ли их позиция в связи со спецоперацией России на Украине?

Чем именно их привлекает Путин, остается загадкой. Почему ультраправые политики, с гордостью заявляющие, что их национальные интересы должны всегда стоять на первом месте, испытывают такое влечение к геополитическому противнику, который угрожает суверенитету и безопасности их стран? И ответ на этот вопрос не сводится лишь к желанию получить практическую помощь, в том числе средства для предвыборных кампаний или онлайн-вмешательство в выборы – подобное тому вмешательству, которое помогло Дональду Трампу одержать победу на президентских выборах в 2016 году.

В 2020 году я взял интервью у нескольких избранных представителей из французской партии "Национальное объединение" и немецкой партии "Альтернатива для Германии". Помимо прочего я задавал им вопросы, касавшиеся международной политики, в том числе их отношения к России. Все они призывали к сближению с Москвой. Однако в качестве аргументов в пользу такого сближения они приводили целый ряд причин идеологического и практического характера, которые варьировались в зависимости от их личных взглядов и национального контекста.

Некоторые из них ссылались на глубокие причины идеологического порядка, в том числе на якобы существующий заговор западных либералов, стремящихся развалить страны и перемешать расы и угрожающих самому существованию тех этнокультурных идентичностей, которые так дороги ультраправым Европы. Один представитель "Альтернативы для Германии" сказал мне, что лидерам его страны успели "промыть мозги", пока те находились в Соединенных Штатах – в стране, которую многие считают источником лжи и пропаганды. С точки зрения многих ультраправых Европы, путинская Россия – это единомышленница и союзница в борьбе против коррумпированной глобальной системы. В идеологическом смысле Россия им близка, поскольку она тоже привержена идее сохранения отдельных этнокультурных идентичностей. Она близка им и в цивилизационном смысле, поскольку она является европейской христианской страной, которая противостоит и светскому либерализму, и исламистскому экстремизму. С точки зрения прагматизма Россию тоже можно рассматривать как союзницу, которая бросает вызов характерному для Евросоюза и Соединенных Штатов видению интернационализма и "глобализма".

Более того, привлекательность Путина обусловлена еще и тем, что он является воплощением архетипического сильного лидера, несомненно, способного транслировать волю российского народа и действовать решительно и беззастенчиво в интересах своей страны, а также необремененного интернационалистскими ценностями и обязательствами перед международными институтами.

Некоторые из представителей европейского ультраправого крыла обращались к национальным иконам из прошлого своих стран, чтобы аргументировать свои позиции. Французы любят приводить в качестве примера стремление Шарля Де Голля к более сбалансированной позиции между Соединенными Штатами и Советским Союзом, а также его видение Европы "от Атлантики до Уральских гор".

В Германии тоже сохраняется сильная внешнеполитическая традиция, уходящая своими корнями в эпоху холодной войны, которая направлена на преодоление раскола в Европе путем налаживания отношений с Россией. Но представители "Альтернативы для Германии", с которыми я беседовал, находят примеры и в более далеком прошлом. Для них иконой является Бисмарк – архитектор мощного национального государства Германия. В рамках своей самой первой политической платформы в 2013 году "Альтернатива для Германии" неоднократно призывала к возрождению альянса с Россией – по примеру альянса Бисмарка в XIX веке.

Однако идеи этих политиков не идентичны. Некоторые из них держатся ближе к умеренным правым позициям, считая, что в ощущении родства с западными демократиями, включая Соединенные Штаты, есть определенная ценность. Их отношение к России обусловлено в первую очередь программой "национальных интересов", которая требует снизить напряженность, а также быть более реалистичными, независимыми и уравновешенными в отношениях с крупными державами.

Некоторые представители "Альтернативы для Германии" открыто выразили скептицизм по поводу степени верности собственных коллег российской повестке – особенно тех коллег, которые выросли в Восточной Германии, входившей в советский блок. Один из членов "Альтернативы для Германии" выразил недоумение в связи с тем, что "люди родом из Восточной Германии, 40 лет страдавшие от коммунизма, относятся к России лучше всего. Это похоже на стокгольмский синдром".

Однако ни один из моих собеседников не признал открыто наличие такой потенциальной мотивации, как практическая поддержка, которую Путин и его союзники оказывают своим западным сторонникам.

Могут ли текущие события заставить ультраправые партии переосмыслить свое отношение к путинской России? Поскольку во взглядах этих партий есть масса различий, ответить на этот вопрос однозначно вряд ли получится. К примеру, в "Альтернативе для Германии" – партии, раздираемой внутренними противоречиями на протяжении всей короткой истории ее существования, – этот конфликт, по слухам, является источником внутренних разногласий.

Разумеется, найдутся те, кто, сосредоточившись на своих предвыборных перспективах, постарается, подобно Ле Пен, дистанцироваться от военной кампании Путина. <…> При этом в предвыборной кампании Ле Пен не предприняла попыток изменить свой подход в целом и продолжила призывать к стратегическому сближению с Россией сразу после окончания боевых действий на Украине.

В любом случае предвыборные возможности ограничены. Внешняя политика обычно не является определяющим фактором, влияющим на выбор граждан. Те проблемы, которые заставили избирателей потянуться к ультраправым партиям, связаны в первую очередь с культурным и экономическим воздействием глобализации на жизнь их стран. Выступая против введения энергетических санкций, Ле Пен использовала международный кризис, чтобы привлечь внимание к гораздо более актуальной внутренней проблеме, а именно к стоимости жизни. Ле Пен набрала 41,5% и была близка к победе, что стало существенным рывком вперед по сравнению с ее результатами в 2017 году. Стоит также напомнить, что в начале апреля теплое отношение к Путину не помешало премьер-министру Венгрии Виктору Орбану одержать уверенную победу и переизбраться на новый срок.

По всей видимости, Россия и ее режим сохранят привлекательность в качестве незаменимого полюса для тех представителей Запада, которые сопротивляются господствующей программе либеральных интернационалистов и зависимости от Соединенных Штатов и стремятся к такому миру, где будут этнически однородные национальные государства с четкими границами.