Myśl Polska: в Польше царит цензура, людям затыкают рот и запугивают их

"Если правду можно сказать только шепотом, значит, страна захвачена врагами", – сказал Вильгельм Швебель и, к сожалению, был прав. Актуальность этого афоризма я оценил только недавно. Наверное, потому, что я вырос, был воспитан, а потом много лет прожил в стране, где правду, или то, что мы считаем правдой, привыкли говорить вслух.

И хотя на протяжении многих десятилетий говорить то, что было не по вкусу мейнстриму, означало разговаривать со стенкой, рассуждать в общем-то можно было практически на любую тему. Максимум, чем это грозило, это смертельной усталостью узкой аудитории. Естественно, были исключения, были темы опасные и даже более, чем опасные. Отчаянные головы, которые рисковали их затрагивать, подвергались общественному остракизму. А время от времени их даже публично линчевали и приговаривали к гражданской казни. Такая судьба постигла, например, блаженной памяти Дариуша Ратайчака, которого яростные сторонники толерантности покарали смертью в самом прямом смысле этого слова.

Однако в целом все было неплохо. Особенно с точки зрения тех, кто, как и я, посмотрел немного, как выглядит мир, своими глазами, без сомнительного посредничества стеклянного экрана. В широкой перспективе все выглядело более-менее нормально. Тем более что фоном в то время служил скованный цепями политкорректности европейский Запад и евразийский Восток, где свобода слова никогда не была такой уж суперценностью.

Однако любая сказка когда-нибудь заканчивается, и яркие цветные миражи сменяются серой, жестокой реальностью. Символическим моментом схлопывания радужного пузыря стало начало украинского конфликта, но это всего лишь условная дата. Ведь к этому конфликту все стороны готовились не неделями, не месяцами, а годами. Польша из тихой и счастливо забытой всеми провинции вдруг стала техническим помещением главного театра действий. В этом спектакле мы пока еще стоим за кулисами, потому что нам назначена роль технических работников, занимающихся обслуживанием театральных механизмов и перемещением декораций. Тем не менее мы должны делать это эффективно и профессионально, без нежелательного ропота.

Все началось с цензуры. Сначала отдельные порталы и веб-сайты, популярные в узких интеллектуальных кругах. И первые издания. Потом следующие. И еще. Как в "Процессе" Кафки –контент исчезал (и продолжает исчезать) из публичного пространства на основании тайных распоряжений тайных органов. И хотя партийные аппаратчики хвастаются, что это по их указанию Агентство внутренней безопасности борется со свободой СМИ, сами СМИ этого не подтверждает. На прямой вопрос, даже изложенный в депутатских запросах, медиа, как гардеробщик в известном польском фильме "Мишка" („Miś”), отвечает: "Нет у нас вашего пальто, и что вы нам сделаете"?

Тем временем на волне русофобского безумия начались гонения на рабочих местах. Их жертвами стали и многочисленные публицисты, и вполне себе частные лица. Однако наибольший масштаб это пугающее явление приобрело в академических кругах. Ученые, имеющие на своем счету заметные, признанные в мире достижения, такие как профессор Анна Разьны (Anna Raźny) или профессор Станислав Белень (Anna Raźny), подверглись самому настоящему остракизму. Их часто в прямом смысле отлучали от академической жизни.

Однако, к сожалению, это еще не все. После цензуры интернета и преследования авторитетов пришло время запугивать простых людей. Решением Легницкого районного суда 72-летний господин Хенрик Микетин (Henryk Mikietyn) был приговорен к 3 месяцам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на 2 года, а также к 6 месяцам принудительных работ в интересах пострадавших украинцев, конфискации телефона как орудия преступления, оплате оглашения приговора в газете и штрафу. "Преступление" пана Хенрика заключалось в том, что его мнение о русско-украинском конфликте отличалось от официального. А именно, он считал, что украинская сторона не во всем права. И это не единственный приговор такого рода.

Бухгалтер из Сосновца Рената Цыган (Renata Cygan) получила приговор по статье 257 УК, согласно которой тот, "кто публично оскорбляет группу населения или отдельное лицо в связи с его национальной, этнической, расовой, религиозной принадлежностью или из-за отсутствия у него религиозной принадлежности или по этим причинам нарушает телесную неприкосновенность другого лица, наказывается лишением свободы на срок до 3 лет".

В чем же заключалось страшное "преступление" пани Ренаты? Дело в том, что она нелестно высказывалась о бандеровцах и "бандерлогах" (это неологизм, не имеющий словарного определения) в социальных сетях. Прокуратура, а вслед за ней и суд решили, что эти термины тождественны слову "украинцы". Возможно, по принципу: кто о чем, а вшивый о бане. Однако больше всего поражает в этом деле то, как велось "расследование". Хотя авторство вменяемой в вину записи не оспаривалось, прокуратура сочла нужным допросить соседей пани Ренаты. Могло ли это открыть какие-то новые обстоятельства дела? Вряд ли. Поэтому создается впечатление, что это была попытка запугать человека, оказав на него социальное давление.

После публикации информации об этих делах я получил со всей Польши целую кучу сообщений о людях, которые пострадали от преследований по похожим нелепым обвинениям. Пани Мажена из Вроцлава, например, предстала перед судом за "восхваление военных действий на Украине". Как сообщила пресса "в ее постах можно было усмотреть восхищение Путиным". Ужасное преступление, ничего не скажешь. Пан Дамиан из Силезии якобы оскорблял лиц украинской национальности в социальных сетях неким неуказанным образом. И так далее, и тому подобное.

Можно было бы подытожить всю эту историю словами: какая же это все-таки счастливая страна – Польша. Ведь только в очень счастливой стране полиции и прокуратуре до такой степени нечем заняться, что им приходится придумывать себе преступления и преступников. Однако мне не до смеха. Потому что те, кто должен заботиться о нашей безопасности, те, кому мы должны доверять, по указке своих политических хозяев, не моргнув глазом, нарушают закон. Они участвуют в операции по запугиванию граждан. Затыкают им рот.

Дело ведь не в пане Хенрихе, пани Ренате и других поляках. Дело в том, чтобы посеять в наших душах страх. Мы боимся говорить и писать то, о чем думаем. Нас хотят лишить свободы.

Не дадим же себя запугать. Свобода слова – первая и самая важная из свобод. Если мы позволим отобрать ее у нас, мы скоро потеряем и другие свободы. Свободу совести, свободу собраний и личную свободу. Тогда мы однажды проснемся в стране, где царит мрачный авторитаризм. И тогда будет уже слишком поздно.