Atlantic: Маша Гессен не смирилась с тем, что ее "культурно отменили" коллеги с Украины

С первых дней боевых действий на Украине в западном мире стало модно брезговать русским искусством. Чайковского не исполняли. Русскую литературу не снимали с полки книжного шкафа. Даже знаменитому балету Большого театра было отказано в зарубежных гастролях.

С течением времени подобные бойкоты не прекращаются, а только усиливаются, демонстрируя, как "ограничения военного времени" в отношении свободы творчества могут сказываться на людях далеко за пределами зоны конфликта. На Западе люди тоже воюют — только не под звуки бомб, а в пронзительной тишине. Импульс подвергнуть цензуре все русское нет-нет, да и дает себя знать даже в Соединенных Штатах, причем на площадке, которая призвана, помимо всего прочего, защищать и продвигать свободу слова и самовыражения: полем битвы стал ежегодно проводящийся в Нью-Йорке фестиваль "Голоса мира", организуемый американским ПЕН-клубом. Именно эта организация понесла не обещающую ей ничего хорошего потерю. Маша Гессен, автор-писательница (она называет себя небинарной персоной, отказываясь от четкой идентификации с мужским или женским полом — прим. ИноСМИ), так вот, Маша Гессен решила уйти в отставку с поста вице-президента совета директоров ПЕН-клуба.

В прошлую субботу, в рамках фестиваля, Гессен должна была вести дискуссию о "писателях в изгнании", двое из которых, как и Гессен, были родом из России и покинули свою страну в полном от нее отвращении. Но за день до начала мероприятия владельцы билетов получили электронное письмо, в котором говорилось, что из-за "непредвиденных обстоятельств" дискуссия отменена. Правда, деньги обещали вернуть. Но неприятный осадок остался, поскольку никаких других объяснений предложено не было, а все следы того, что такое мероприятие писателей-изгнанников вообще готовилось, исчезли из программы ПЕН-клуба в Интернете.

Вскоре причина неприятности выяснилась. Оказывается, это небольшая делегация украинских коллег-изгнанников, тоже писателей, попросила "отменить" русских. Украинцы участвовали в дискуссии, запланированной на тот же день, что и отмененное мероприятие Гессен, на площадке того же фестиваля, хотя по времени и месту русских и украинцев развели. Но украинцы все равно заявили, что не могут даже присутствовать на фестивале, в котором участвуют русские. Было приведено и юридическое основание: двое из "письменников", откликающиеся на имена Артем Чапей и Артем Чех, являются военнослужащими украинской армии. А потому, утверждала группа украинских пишущих изгнанников, существуют юридические и этические ограничения, запрещающие этим воинам участвовать в одном мероприятии с русскими. Чапей, писатель, чей рассказ с непритязательным названием "Украина" был недавно опубликован в журнале The New Yorker, переписывался со мной по мессенджеру прямо из автобуса на обратном пути на Украину. Так вот, Чапей не считает, что бойкотировал русских. Просто их присутствие было по уставу несовместимо с его присутствием. "Российские участники сами сделали выбор в пользу отмены своего мероприятия, потому что мы, сражающиеся военнослужащие, не могли сидеть с ними „под крышей“ одного и того же литературного события", — написал он.

Чапей сказал, что на данный момент он пока не может делать различия между "хорошими" и "плохими" русскими — они для него все одинаковы. "Пока мы воюем, — написал он мне, — ни один наш солдат не должен быть в одной компании даже с „хорошими“ русскими".

Я разговаривал с Сюзанной Носсель, генеральным директором ПЕН-клуба, которая описала события последних дней как "сложную ситуацию", в которой украинцы оказались бы "под угрозой", если бы приняли участие хоть в чем-то вместе с российскими гражданами. Носсель сказала мне, что она предлагала, чтобы мероприятие Гессен прошло как бы само по себе, не в рамках фестиваля "Голоса мира", хотя и в том же месте, да и в то же время. Но с Машей Гессен, как выразилась Сюзанна Носсель, "это оказался не вариант".

Для Гессен было совершенно очевидно, что ПЕН-центр "подвергся шантажу" со стороны украинцев. И хотя Гессен вообще-то за украинцев в их борьбе с Россией, предложенный "ребрендинг" мероприятия даже ей показался абсурдным. "Я почувствовала следующее: меня просят сказать этим людям, что, поскольку они русские, они не могут сидеть за большим столом вместе со всеми. Они должны сидеть за маленьким столиком в стороне, — сказала мне Гессен. — Это было неприятно".

По словам Гессен, организаторы уже попыталась предугадать некоторые деликатные моменты. Например, о том, чтобы вести какой-либо российско-украинский диалог, не могло быть и речи. Гессен понимала, что это означало бы немыслимое: поставить на одну доску две этнические группы, находящихся в состоянии военного конфликта. Такая "моральная эквивалентность" не может даже подразумеваться.

По этой причине эти два события с участием писателей-изгнанников были разделены. Так были учтены чувства украинцев, которые отмечают, что Россия на протяжении веков пыталась уничтожить их национальную идентичность. Конфликт дал им шанс сделать свой голос слышным для всех. Гессен против этого не возражает, у нее уже есть опыт того, как буйно выражают это свое стремление украинцы в других литературных кругах. Всего за несколько дней до нынешнего фестиваля в США, на аналогичном литературном фестивале в Эстонии, украинская писательница Елена Гусейнова выразила свое возмущение присутствием поэта русского происхождения. Она тотчас выпустила открытое письмо с описанием того, как бы она поступила на его месте: "Я вынуждена признаться, что, будь я русским поэтом, то моя речь погрузилась бы в тягостную неподвижность, а свой проглоченный язык я держала бы в безжизненном и неподвижном состоянии. Наверное, нигде, кроме как в этой тишине и пустоте, я не могла бы находиться". Услышав такое, организаторы посадили русскоязычного поэта на самолет и отправили домой — прочь с фестиваля.

Гессен, которая является небинарной персоной (то есть не связывает себя ни в мужским, ни с женским полом), а потому обозначает себя местоимением "они", сказала, что "они" могут понять украинцев, ведущих себя подобным образом. В конце концов, они сражаются против русских на поле боя. Желание отыграться на говорящих иногда по-русски писателях, будь они даже эмигрантами, вполне понятно. Но Гессен, оказывается, ожидал(и) другой реакции от ПЕН-клуба.

<...>

"Я не могу смотреть в глаза своим российским коллегам, — добавили „они“ в лице Маши Гессен. — Я не могу работать в совете директоров ПЕН, когда чувствую, что эта организация сделала что-то, чего не должна была делать".

Это не первый раз, когда ПЕН-клуб борется с вопросом о том, как сбалансировать приверженность свободе слова с еще одним "политическим долгом", а таких долгов у ПЕНа не один. Этот инцидент напоминает о протесте в 2015 году нескольких десятков писателей, включая Джойс Кэрол Оутс и Франсин Проуз, которые негативно восприняли решение ПЕН-клуба присудить премию за свободу слова журналу Charlie Hebdo. Сатирический французский журнал, публиковавший карикатуры на основателей мировых религий и жертв войн, стал объектом террористической атаки, в результате которой погибли 12 человек и еще 11 получили ранения.

Тем не менее тогда, в 2015 году, писатели не сочли правильным награждать издание, которое карикатурно изображало мусульман, оскорбляя людей по религиозному принципу. "Существует критическая разница между решительной поддержкой выражения, нарушающего допустимые нормы, и восторженным поощрением такого выражения", — говорится в письме авторов. В письме предлагалось поддержать свободу слова, включая "анархическое выражение презрения к организованной религии", но при этом не делать из Charlie Hebdo идеальных героев. В конце концов, PEN остался при своем мнении и вручил награду выжившим редакторам Charlie Hebdo, которых охраняла вооруженная охрана.

Гессен сказала, что в ПЕН-клубе идет много внутренних дебатов о границах свободы слова, и лично "они" не считают себя в этом вопросе пуристкой-радикалкой. "Мы и так постоянно вносим новые [политкорректные] правила в обыденную речь в этой стране, — сказал(и) Гессен. — Мы могли бы вести гораздо более содержательную дискуссию, если бы признали, что мы речь зарегулировали, и поговорили о том, почему и как мы это сделали и продолжаем делать".

Проблема в данном случае заключалась в том, что решение не допускать российских участников было принято не в результате обсуждения, а в ответ на ультиматум украинцев, который не оставлял места для дискуссий. В итоге присутствие даже российских "изгнанников" выглядело как пятно на одежде, которое нужно было быстро сделать незаметным. "Даже если бы сообщение о нашей дискуссии осталось на сайте с пометкой об отмене по просьбе украинцев или каким-то объяснением, даже это было бы менее трагично, чем то, что произошло, — сказал(и) Гессен. — Но чтобы наша панель просто исчезла? Выходит, нас в буквальном смысле заставляют замолчать".

Неприятные чувства испытало и руководство ПЕН-клуба, для которого эта ситуация оказалась "неуправляемой", сказал мне Айад Ахтар, президент правления ПЕН-клуба. "Решение было принято на основе определенных чисто человеческих соображений, — сказал он. — Если бы мы приняли решение на основе принципа свободы слова, это означало бы огромную человеческую цену для украинцев. Они страдали бы от присутствия русских, а мы, конечно, не хотели бы заставить украинцев платить эту цену в данный момент, учитывая то, что происходит в Украине".

Зато когда его спросили об отставке Гессен, Ахтар тяжко вздохнул. "Это большая потеря для нас, — сказал он. — Большая потеря".