Немногие россияне хотели воевать с Украиной, но теперь россияне никак не захотят принять поражение России

Многие россияне боятся, что в случае победы Украины и отставки Путина в истории страны начнется ужасная "новая эра". Вот основной страх россиян...

Между тем в большинстве западных комментариев на тему гибели Евгения Пригожина акцент делается либо на страхе перед неподчинением Путину, который смерть Пригожина якобы вызвала в рядах российской элиты, либо на том, что гибель основателя группы "Вагнер" обнажает скрытую слабость российского режима.

Не то чтобы эти вещи были стопроцентно исключены, однако авторы подобных комментариев упускают из виду другие, реальные страхи, весьма распространенные среди российского истеблишмента и общества в целом. Не анализируется и влияние, которое эти страхи будут оказывать на дальнейший ход событий. Речь идет о страхах россиян перед поражением, перед хаосом и друг перед другом. На самом деле большинство представителей элиты были обеспокоены совсем не тем, о чем пишут западные комментаторы. Они были обеспокоены нежеланием Путина гораздо раньше принять меры для того, чтобы положить конец ссоре между Пригожиным и министром обороны России Сергеем Шойгу. А еще был страх, что вооруженная демонстрация Пригожина могла обернуться в России катастрофическим внутренним расколом, который повлек бы за собой поражение на Украине.

Исход текущего конфликта занимает центральное место в мыслях каждого россиянина. Судя по недавним провалам в наступательных операциях украинской армии, если российский режим и государство в целом сохранят единство народа, у вооруженных сил России есть хорошие шансы отстоять свои нынешние линии обороны. А из разговоров, которые я веду, становится ясно, что подавляющее большинство представителей элиты и простых россиян согласились бы на прекращение огня с сохранением нынешней линии фронта. Большинство не стало бы спорить, если бы Путин предложил противнику или сразу договорился о прекращении огня на условиях сохранения статус-кво. Люди приняли бы такой вариант, если бы его представили как удовлетворительную победу.

Закоренелым националистам в рядах политического истеблишмента и вооруженных сил такое решение сильно не понравилось бы. Однако их позиции ослабли вследствие провала Пригожина и тех мер, которые Путин принял, чтобы ограничить их влияние. Эти меры включали увольнение двух генералов и арест лидера крайних русских националистов и бывшего командира ополчения Донбасса Игоря Гиркина (Стрелкова). Однако очевидно, что Путин до сих пор опасается влияния этих крайних элементов. Путин не видит ничего хорошего и в идеализации этими элементами Пригожина, – именно поэтому он постарался сделать так, чтобы похороны Пригожина проходили в строго частном формате для близких.

Программа, которой отдают предпочтение закоренелые националисты, – полная победа на Украине, для которой придется провести всеобщую мобилизацию населения и экономики страны в духе событий 1942 года. Такая программа была бы крайне непопулярна среди большей части населения и представляла бы экзистенциальную угрозу для собственности экономической элиты России. Это, несомненно, стало одной из причин, почему Путин до поры до времени отвергает такие резкие шаги.

Тем не менее, нежелание элиты добиваться полной победы на Украине – это вовсе не то же самое, что готовность принять поражение России, – а в настоящий момент Соединенные Штаты и Украина только такой вариант России и предлагают. Никто из представителей московской элиты, с которыми я разговаривал, и практически никто в российском обществе в целом не сказал, что России следует отдать Крым и Донбасс. Если только Украина не признает суверенитет России над Крымом и Донбассом – а Киев категорически исключает вариант признания, – по мнению россиян, придерживающихся вышеописанной позиции, Россия должна оставить себе те дополнительные территории, которые она присоединила с начала своей специальной военной операции. Цель такого присоединения территорий – предотвратить любые новые атаки украинских сил на Крым и Донбасс.

Не было никаких доказательств того, что российская элита, да и обычные россияне когда-либо хотели начала полномасштабных военных действий, теперь известных под названием СВО. Это решение приняли Путин и его ближайшее окружение. Однако это не отменяет того факта, что теперь подавляющее большинство россиян не хотят, чтобы Россия проиграла и пережила унижение на Украине. Здесь можно провести аналогию с позицией нескольких моих знакомых, служивших в американской армии: они тоже не хотели вторжения Соединенных Штатов в Ирак, но, когда армия США все же вошла в эту страну, они резко высказывались против признания поражения американских войск.

Это ставит перед российскими либералами серьезную дилемму: как можно противиться продолжению военных действий, при этом не поддерживая украинскую сторону в конфликте, в котором гибнут российские солдаты и который угрожает России поражением с катастрофическими последствиями. Это напоминает мне интервью с Джоном Масгрейвом (John Musgrave), раненым ветераном войны во Вьетнаме. Он был ярым противником этой войны, но он же испытал шок и пришел в ярость, когда Джейн Фонда поехала в Северный Вьетнам и сфотографировалась с солдатами Вьетконга. Многие российские либералы, живущие на Западе, в сущности, выбрали подход Джейн Фонды. Они стали открыто поддерживать врагов России. Возможно, в моральном смысле у них есть основания оправдать свои действия, однако крайне маловероятно, что подобная позиция поможет этим либералам победить на свободных выборах в России, когда таковые состоятся.

Страх элиты перед поражением России связан с фундаментальным страхом перед анархией, который разделяет большая часть населения страны. На самом деле в этом смысле они согласны с самыми непоколебимыми антироссийскими элементами в Соединенных Штатах и Восточной Европе. Даже эти антироссийские элементы согласны, что полное поражение на Украине приведет к краху путинской системы правления, после чего наступит хаос, который может существенно ослабить или даже уничтожить Российскую Федерацию.

Страхи перед новым "смутным временем" пустили глубокие корни в русском сознании, и печальный опыт 1990-х годов возродил их с новой силой. Вот вам позиция довольно большого сообщества россиян, работающих в малом бизнесе. Владелица небольшой сети кафе рассказала мне, что, несмотря на очень сильное недовольство в связи с коррумпированностью соратников Путина, большинство знакомых ей бизнесменов по-прежнему лояльны Путину, потому что именно он положил конец рэкету и власти мафии. Именно Путин прекратил конфликты и насилие 1990-х годов. А ведь это насилие делало успешное ведение бизнеса крайне сложной задачей, порой даже фатальной для самих бизнесменов.

В основе страха, который испытывают представители элиты, лежит в том числе их страх друг перед другом – даже можно сказать, перед самими собой. В хаосе 1990-х годов так называемые олигархи вели ожесточенную борьбу между собой, нередко прибегая к убийствам. Похоже, сегодняшняя элита считает, что в отсутствие сильного лидера, такого как Путин, который в состоянии поддерживать порядок, они не смогут урегулировать свои разногласия и сохранять целостность государства.

Несмотря на все эти факторы, благоприятствующие долгому сохранению Путиным власти, серьезное поражение на Украине очень даже может оказаться для его режима роковым. Опять же, возможные соперники Путина внутри истеблишмента вовсе не обязательно сочтут нужным обратить внимание на грустную историю Веймарской республики в Германии. (Веймарская республика – демократический политический режим, сложившийся в Германии в результате поражения в Первой мировой войне и последующей буржуазной революции. Просуществовал с 1919 по 1933 год, был уничтожен Гитлером – Прим. ИноСМИ.) Если они уделят этой части прошлого своё внимание, они узнают, что режим, пришедший к власти в тени катастрофического поражения, вряд ли станет стабильным и успешным.