Демократическая партия использует климат и трансгендерство для контроля над людьми

Демократы — совсем не те, кем кажутся.

Настоящая, скрытая натура демократов играет с избирателями в прятки-догонялки. Она ловко прячется, а избиратели не очень догоняют. А перводвигателем этой игры выступает философская загадка в самой сердцевине партии.

Так кто же они такие — демократы?

Во что они верят? Их лидеры, особенно те, кто принадлежит к старшему поколению, говорят на языке заботы о народе, однако проводимая ими политика свидетельствует об обратном. Они больше не имеют ничего общего с той партией Нового курса (Новый курс — экономическая и социальная программа Ф. Рузвельта, нацеленная на преодоление последствий Великой депрессии — прим. ИноСМИ), которая предлагала целый спектр программ помощи семьям, детям, рабочему классу. Вместо этого, отталкиваясь исключительно от своих текущих аппетитов и приоритетов, демократы давно стали партией для элиты глобалистских управленцев, представителями именно которой являются Джо Байден, Барак Обама и Хиллари Клинтон. Эта глобальная элита, умело маскирующаяся, имеет свои ценности, свою повестку, свои задачи, о которых едва ли можно услышать из популярных СМИ. Но они громко заявили о себе, когда главари Всемирного экономического форума в 2020 году предложили свой план "Великой перезагрузки". Разумеется, эта перезагрузка имеет очень мало отношения к благосостоянию простых граждан Соединённых Штатов.

Постичь основы современной философии Демпартии можно, устремив пристальный взгляд на две их хоругви: трансгендерность и изменение климата.

Опросы, проведённые среди электората Демократической партии, показывают, что их избиратели считают вопрос климата одним из важнейших — однако всё же менее важным, чем проблемы в сфере здравоохранения, образования и законодательного регулирования абортов. Трудности же и права трансгендеров и вовсе далеко отстоят от того, что избиратели считают по-настоящему приоритетным для себя.

Трансгендерность и изменение климата — это намеренно и чересчур усложнённые проблемы. Мужчина не может стать женщиной, и женщина не может стать мужчиной. Гендер, если понимать под ним нормальный пол нормального человека — это не социальный конструкт, а физиологическая реальность. И совершенно не важно, как часто вы пытаетесь утверждать обратное, потому что от количества повторений качество высказывания не изменится. Это — ложь, которая никогда не станет правдой.

Схожим образом дело обстоит и с изменением климата. "Каждый" знает, что антропогенные, рукотворные факторы губительно влияют на экологию нашей планеты. Научное сообщество "абсолютно солидарно" в этом вопросе. Оба этих утверждения насквозь фальшивы и не соответствуют действительности — но загвоздка в том, что их все принимают на веру и никто не оспаривает. Научные выводы, к которым апеллируют те, кто говорит о неминуемой экологической катастрофе, не окончательны и могут быть скорректированы. Спросите об этом, например, Джона Клаузера — лауреата Нобелевской премии по физике за 2022 год, недавно столкнувшегося со всем нам знакомой "отменой" после своих очередных критических высказываний в адрес новых климатических теорий. (Здесь имеется в виду "cancel culture", т.е. "культура отмены", когда неугодные либеральной политической повестке деятели искусства и науки сталкиваются с попыткой замолчать их труды. В случае Клаузера его выступления буквально отменялись, в том числе на площадке Международного валютного фонда. Причина: он назвал современную климатическую науку "опасно коррумпированной" — прим. ИноСМИ]

Так почему же эти "проблемы", правомерность разговора о которых зиждется на весьма зыбких основаниях, стали настоящим фетишем Демократического культа?

Ответ прост: потому что Демократическая партия сегодня никак не связана с американским средним классом, на который она всегда опиралась, и с его интересами. Более того, она вообще никак не связана с американским народом. Демократическая партия — это авангард глобалистской управленческой элиты, только их цели она преследует; и это отражает те изменения, которые произошли в философском сердце партии. Теперь власть для них — это не инструмент для помощи людям, но исключительно самоцель. Их задача состоит в том, чтобы подчинить своей власти всё и затем переделать и общество, и само человечество под собственные нужды. А что для этого требуется? Могущество. Влияние. Контроль. Вот почему они так любят коммунистический Китай.

Всемирный экономический форум и элита, состоящая из левых демократов, хотят последовать примеру КНР и распространить свой тотальный контроль над людьми — по всему земному шару.

Обеспокоенность изменением климата — очень плодородная почва для семян контроля, потому что это проблема, угрожающая всей планете, которая требует серьёзного вмешательства со стороны правительств всех стран. А значит — только усиливающегося вмешательства в наши частные жизни и управления ими, как это было во время пандемии коронавируса. Проблема трансгендерства — это ещё один вид силовой игры со стороны власти, попытка перекроить реальность с помощью государственных рычагов. В этой игре государство получает право играть на поле семьи, за ним остаётся последнее слово в вопросах о том, что из себя представляет человеческая личность. Отныне оно способно подрывать традиционные устои института семьи. Теперь государство — это третий родитель, соревнующийся в авторитетности с привычными нам двумя. И государство может в этом соревновании выигрывать.

Поощрение трансгендерства — это шаг на пути к созданию нового конкурентного центра силы внутри семьи. Если подобная стратегия увенчается успехом, в ход пойдут рассуждения о прочих "детских правах". Радикальные интернациональные левые хотят добиться того, чтобы абсолютно все люди, включая детей, имели неразрываемые связи с государством, которое будет их контролировать.

Науськивание детей против родителей, а родителей против детей — это варварское нападение на основы нашей цивилизации, которая, как и все прочие, стоит на фундаменте взаимосвязанных между собой сообществ, которые оказывают друг другу взаимную помощь и поддержку. Семья — это прасообщество и кирпичик всякого социума.

Но здоровый социум чисто физически не способен к существованию, если самые главные, близкие и теснейшие отношения каждого его члена — это отношения с государством. Таков сегодня коммунистический Китай. В конечном итоге это выльется в тотальную атомизацию общества, которое будет состоять из сепарированных индивидов, кровно и эмоционально связанных не с другими индивидами — но с безликой и могущественной государственной машиной. Это отношения между рабом и повелителем.

Философско-политический идеал, который куют сегодня в кузнях Демократической партии, — это атомизм, который они позаимствовали у античного философа Демокрита, жившего за пять веков до Рождества Христова.

Демокрит описывал весь материальный мир как состоящий из атомов, невидимых отдельных частиц, которые сталкиваются друг с другом в пустоте, создавая новые комбинации и пересобирая старые. В атомизме нет никакого духовного или метафизического измерения; эта философия предельно материалистична. Она не имеет ни Бога, ни даже Творца, у неё нет представления о высшей цели, ради которой есть и к которой стремится всё сущее. Она постулирует лишь вечную пляску отдельных атомов во вселенной пустоты. В мире хаоса, ежесекундно происходящих без какого-либо заданного порядка перемен — атомы просто сходятся и расходятся на разные лады, сходятся и расходятся.

Взяв на вооружение этот радикальный взгляд на мир, "Демокритическая" (от имени "Демокрит") партия поощряет развитие социологического атомизма, основанного на марксистском понимании индивида (тут автор немного грешит против истины, выдавая за марксистский идеал атомизированное общество — прим. ИноСМИ). Согласно учению Маркса, индивид, чьё сознание и бытие определяют экономические и исторические силы, под их влиянием втягивается в нерушимые связи с государством, которое защищает его от агрессивного проявления этих самых сил — таких как, например, расизм и сексизм. А человеческий социум в результате этого распадается на изолированных друг от друга автономных индивидов без реальной организации и единства. Государство же становится единственным гарантом его безопасного существования, вытесняя семью, племя, общность и всё гражданское общество в целом.

Как и атомизм, марксизм предельно материалистичен. В нём нет места ни Богу, ни человеческой душе. Не может быть естественного порыва к счастью и порядку; люди — всего лишь животные, реагирующие на физический раздражитель. Правительство удовлетворяет материальные нужды и даже желания, но некая "свобода" — это метафизический концепт, и не более. Свобода в такой системе координат, как заявил Руссо в своём трактате "Об общественном договоре" — это концепт, созданный обществом, а не что-то присущее человеческой натуре.

Согласно Руссо — и ему вторят сегодняшние американские идеологи крайне левого крыла — человек может быть свободным лишь тогда, когда его индивидуальный опыт бытия полностью сливается с волей безликого большинства, некой общей, генеральной волей. Когда его желания, действия и поступки, его реализация своей свободы — всё это должно до мельчайших деталей соответствовать лишь тому, что требует от него стоящая над ним авторитарная общность. Иными словами: человек может быть свободен лишь тогда, когда выполняет то, что ему приказывают, — а не то, о чем страждет и к чему стремится его душа.

Сегодняшние глобалистские элиты упорствуют в том, чтобы вновь навязать нам свою волю, которую они подают под соусом генеральной, якобы на самом деле всеобщей любви. Они делают это с помощью средств массовой информации, они определяют политику (как внутреннюю, так и внешнюю) Соединённых Штатов, они придумали Всемирный экономический форум, они напористо продвигают повестку трансгендерства и говорят о климатической катастрофе. Создавая новую "генеральную" волю, они создают и новое представление о свободе. Трансгендерство и подобного рода экоактивизм — это фундаментальные метафизические концепции, которые ставят перед нами целый ряд вопросов. Верим ли мы в правду? Верим ли мы в свободу личности? Есть ли в природе вещи, в которые человек не может и не должен вмешиваться, и относится ли к подобным вещам наше собственное тело? Только ли в силе правда?

Глобалистские элиты не желают признавать тот факт, что они могут быть ограничены в своих правах на перекраивание мира под собственные нужды. Метафизика, Господь — и особенно человеческая душа со своими терзаниями и своей личной, индивидуальной конечностью — всё это чинит им препоны, создаёт границы того, что и как они могут сделать, чтобы взять своё. Нормальная свобода, как мы её понимаем — это препятствие на их пути, и они пытаются принудить нас постепенно, шаг за шагом от неё отказаться. Мы живём, слишком обеспокоенные борьбой за существование, чтобы озаботиться тем, что сами основы нашей свободы могут быть под угрозой. Мы ведём себя так, как будто существование этих свобод нельзя подвергнуть сомнению. Однако это не так.

Существование Бога и человеческой души — это проблема, потому что Бог и представление об индивидуальной и уникальной судьбе каждого — это залог нашего устоявшегося порядка, который принципиально отличатся от того порядка, что хотят установить современные элиты. Античный мир отверг Демокрита и его материалистический атомизм, потому что он предлагал хаотичный мир нестабильности, случайностей и перманентных изменений. Платон и Аристотель понимали, что, несмотря на вечно текущую натуру всего сущего, изменения происходят на фоне некоего общего и наблюдаемого вселенского порядка. Порядок присущ универсуму, а изменения — это результат естественного хода вещей.

Наш собственный опыт говорит нам, что этот мир — не хаотичный и вечно непостоянный. Мы видим порядок и те истины, что остаются непреходящими при всяких происходящих вокруг сдвигах — такие как, например, правда и справедливость. Материальные изменения — это всего лишь последствия колебаний в непрерывном процессе утверждения и самоутверждения порядка, подобные вспыхивающим и затухающим уголькам в вечно горящем костре. Томас Гоббс, политический философ, который стал первым проводником материализма в Новое время, показал нам, как мог бы выглядеть разбитый на атомы мир, в своём трактате "Левиафан". Это вселенная чистого хаоса и насилия, в которой люди должны преклонить колени и стать винтиками во всемогущем чудовище Государства, чтобы обеспечить порядок и собственную безопасность. Не кажется ли это странно знакомым?

Когда Бог и метафизика отвержены и забыты, порядок вещей — это более не присущее нашей вселенной качество, но нечто, которое должно быть насильно установлено для структурирования хаоса. В изнеможении и страхе мы будем искать внешнюю могущественную инстанцию и предложим в обмен на неё свою свободу. По мере того, как наше христианское мировоззрение ослабевает, мир повергается в пучину энтропии. Мы наблюдаем хаос в городах, где растут преступность и расовая напряжённость, хаос в семьях, где размываются представления о том, что значит быть мужчиной или женщиной. Нелегальные мигранты, хлынувшие в нашу страну, создают хаос на границах. А экономика оказывается в хаосе из-за неконтролируемых расходов, которые порождают безудержную инфляцию. Европа оказывается в "растрепанном" и растерянном состоянии из-за разрушающего её единство конфликта. Недоверие к метафизическому порядку и растущая хаотизация общества идут рука об руку. Это страшный и жестокий удар по представлениям о человеческой личности.

Когда на следующих выборах вы возьмёте в руки бюллетень — доверьтесь тому, кто понимает, что такое правда и свобода. А свобода может быть лишь такой, какой понимаете её вы сами. Это не некая абстрактная, по сути декадентская идея "свободы". Пожалуйста, не успокаивайте себя уверенностью в том, что какие-то свободы вам в США гарантированы от рождения и что их нельзя отобрать. В Америке свобода — это обычай, подкреплённый Конституцией, но и он может исчезнуть.

Что скрыто в сердце радикальной Демократической партии сегодня? Ничего. В наши дни Демпартия лишена души — и ей нет дела до того, обладаете ли душой вы. И народ Америки должен пробудиться и осознать, что эта новая действительность из себя представляет.