Йенс Столтенберг: Украина может войти в НАТО без отошедших к России территорий

Мы с Йенсом Столтенбергом садимся на паром, вдали — окутанный туманом остров Утёйя.

С этим лесистым островком близ Осло у Столтенберга глубоко личные ассоциации: подростком он проводил здесь летние каникулы. Позже, уже премьер-министром Норвегии, он возглавил национальный траур после праворадикального теракта на Утёйя, потрясшего весь мир.

Нам предстоит совместный обед. На этой неделе 65-летний Столтенберг завершил десятилетнее пребывание на посту лидера самого могучего в мире военного альянса, зарекомендовав себя руководителем трезвым и точным, как метроном. НАТО под началом США вобрала в себя 32 страны, на которые приходится 55% мировых военных расходов. Уже на протяжении 75 лет альянс поддерживает европейскую безопасность.

С февраля 2022 года Столтенбергу приходилось решать три задачи одновременно: поддерживать оборону Украины, предупреждать западную общественность об угрозе, которую представляет президент Владимир Путин, и предотвращать ядерный Армагеддон с Москвой.

Упор на деэскалацию оказался палкой о двух концах. Когда Украина просила альянс о создании бесполетной зоны и поставках передовых возможностей противоракетной обороны, мнение Столтенберга поневоле принесло Киеву разочарование.

“Если есть что-то, о чем я в некоторой степени сожалею и что я сейчас понимаю гораздо яснее, так это что мы должны были оказать Украине гораздо бóльшую военную поддержку и сделать это гораздо раньше, — медленно говорит Йенс Столтенберг, тщательно подбирая слова. — Думаю, мы все должны признать, что мы должны были предоставить им больше оружия, не дожидаясь ввода российских войск. Союзники Украины должны были предоставить ей более совершенное оружие быстрее, сразу после начала спецоперации. И часть ответственности я готов взять на себя”.

Столтенберг, одетый в рубашку-поло и простые кроссовки, большими шагами меряет извилистую тропу от галечного пляжа. “Вокруг отправки смертоносного оружия развернулись большие дискуссии. До ввода российских войск большинство союзников были против этого... они очень боялись последствий, — добавляет он. — Я горжусь тем, что мы сделали, но было бы большим преимуществом, если бы всё это началось раньше. Возможно, это даже смогло бы предотвратить спецоперацию или, по крайней мере, значительно усложнить России то, чего она уже добилась”.

Мы усаживаемся есть в небольшом отдельном зале над кафетерием. Это деревянное здание в центре острова принимает сотни детей, которые съезжаются сюда каждый год в летний лагерь и на образовательные семинары по борьбе с экстремизмом.

Семья Столтенберга принадлежит к политической элите Норвегии. Его отец Турвальд был одним из столпов господствующей в стране Рабочей партии и занимал пост министра обороны, когда Столтенберг проходил обязательную военную службу. Он буквально вырос среди политики и власти: однажды к ним домой на завтрак пришел Нельсон Мандела.

В подростковом возрасте он был пламенным левым активистом, однако к 26 годам, когда он возглавил молодежное крыло Рабочей партии, его антиамериканизм смягчился. Восемь лет спустя, в 1993 году, он стал министром, а в 2000 году — премьером. Его первое правительство, отмеченное либеральными реформами, включая приватизацию крупных государственных предприятий, продержалось всего 19 месяцев.

“По привычным политическим стандартам это был полный провал, — вспоминает он. — Но с точки зрения всего того, что мы сделали, это был большой успех”.

Наша еда заказана заранее: полная тарелка копченого лосося, ветчины, вяленой трюфельной колбасы, картофельного салата и сыров. Я начинаю с вопроса о теракте, который, по словам его ближайших друзей, задал дальнейший ход его политической карьере.

Столтенберг знает назубок каждый сантиметр этого острова, который принадлежит молодежному крылу возглавляемой им партии. Он вернулся сюда при самых трагических обстоятельствах в 2011 году, на втором сроке на посту премьер-министра. 22 июля ультраправый террорист Андерс Брейвик подорвал восьмерых человек бомбой, заложенной в автомобиле под окнами кабинета Столтенберга в Осло, после чего, переодевшись в полицейского, приехал сюда и застрелил еще 69, большинство из которых подростки.

“С 14 до 30 лет я проводил здесь свободное время, — говорит Столтенберг. — Это был рай моей юности, который превратился в ад”.

Он увязывает террор Брейвика с российской спецоперацией на Украине и угрозой, которую для Европы представляет Москва как таковая. “Мы видим широкий спектр враждебных действий, — говорит он, отправляя очередной кусок в рот. — Обстановка сейчас непредсказуемая и опасная”.

Путин выступил с новыми предупреждениями о том, что поддержка Украины делает НАТО прямой стороной конфликта и что альянс рискует подвергнуться удару, возможно и ядерному.

“Были дни и недели, особенно в начале полномасштабного конфликта, когда нам приходилось обсуждать и решать вопрос насчет российских красных линий, — говорит Столтенберг. — Разумеется, нужно остановиться и подумать: что, если угроза чересчур велика? Но ведь альтернатива — прекратить поддерживать Украину из-за какой-то риторики — на самом деле не вариант”.

“Если на то пошло, я настаивал как раз на том, чтобы пересечь все эти так называемые красные линии, которые начертил Путин. Многие из них мы действительно пересекли, а он ничего не сделал. Реальность такова, что, если президент Путин захочет эскалации с применением оружия массового поражения, он сможет придумать любые оправдания, — добавляет Столтенберг. — Но пока что мы успешно разоблачали его блеф”.

Столтенберг не всегда боролся с Россией. Я спрашиваю его о тех десяти годах, когда он был связным КГБ. Он улыбается и делает паузу, чтобы прожевать лосося.

“Это было очень странно, — начинает он. — Отец объяснил мне, что единственные в русском посольстве, с кем нужно разговаривать, — это ребята из КГБ, потому что только они имеют какое-то влияние”.

Встречи проходили в 1980-х, когда Столтенберг возглавлял Союз рабочей молодежи. “Я никогда не делал ничего такого, за что мне было бы стыдно. Дело было так: они приглашали меня на обед. Где-то раз в месяц мы поглощали большие сэндвичи с креветками в одном ресторанчике в Осло с парнем по фамилии Кириллов, — продолжает он, а у меня рот открывается от изумления. — И он был из КГБ. Вне всяких сомнений”.

Отец Столтенберга знавал агента КГБ Виктора Грушко, который работал в Норвегии под дипломатическим прикрытием, и посоветовал ему обговаривать каждую встречу с отечественными спецслужбами.

“В 1991 году ко мне пришли из норвежской контрразведки и спросили: “Вы можете помочь нам убедить Кириллова стать перебежчиком?” А я знал его десять лет, этого парня. Когда мы обедали в последний раз, я сказал: “Я тебя знаю, ты меня тоже, если захочешь соскочить, обращайся: Норвегия — прекрасная страна. Здесь о тебе позаботятся”.

Кириллов предложения не принял. Сын Грушко Александр, ныне заместитель министра иностранных дел России, в 2012 году был назначен послом при НАТО. Он рассказал, как они вместе играли в летнем доме Столтенбергов, пока отцы пили водку. Позднее из рассекреченных архивов КГБ Столтенберг узнал, что ему было присвоено кодовое имя “Стеклов”.

Официантка приходит, чтобы убрать тарелки. Но пока рано: мы слишком много проговорили. Я решаю сменить темп и предлагаю другую тему: катастрофический вывод войск НАТО из Афганистана в 2021 году.

Олицетворением поспешной эвакуации тысяч солдат в результате одностороннего решения США, вернувшего власть “Талибану”*, стали жуткие кадры из кабульского аэропорта, как отчаявшиеся мирные жители хватаются за взлетающий самолет НАТО и падают. Всё это оставило неизгладимое пятно на репутации альянса.

“Это личное, ведь я знал так много афганских женщин, депутатов парламента и журналистов, которые умоляли нас остаться... — Столтенберг начинает запинаться. — Я сказал им: “Мы уходим из Афганистана на определенных условиях. Мы уйдем не раньше, чем удостоверимся, что афганцы смогут защитить свою страну и гарантировать, что “Талибан”* не вернется".

Вы нарушили это обещание, говорю я.

“Увы, — признает он, морщась, словно от боли. — Такова реальность”.

Но, пожалуй, главным подвигом Столтенберга на посту генерального секретаря стало то, как он справился с непредсказуемым президентством Дональда Трампа. За это его даже прозвали заклинателем Трампа.

“Мне не нравится слово “справился”, — говорит он. — Первое, что я решил, когда наша команда завтракала в моей резиденции после результатов выборов, — это то, что шутки в сторону. Мы должны относиться к президенту США с уважением, независимо от того, насколько мы с ним не согласны”.

Трамп поклялся вывести США из НАТО, если европейские союзники не “раскошелятся” Вашингтону за “защиту”. Хотя Столтенберг знал, что довод о якобы “крышевании” не просто ошибочен, но и опасен, он принял к сведению главную жалобу Трампа, что Европа тратит слишком мало на собственную оборону.

“Я помню, некоторые союзники считали, что следует просто промолчать и не вмешиваться, как бы спрятаться и отсидеться целых четыре года. Некоторые даже предлагали в принципе не проводить саммиты НАТО, — говорит он. — Я решил сделать наоборот: общаться... Какой бы ни была вероятность распада НАТО при Трампе, 10% или все 90, это не изменило того, что нам предстояло сделать”.

Угроза Трампа достигла пика на саммите в 2018 году, где избежать катастрофы позволили лишь ловкая дипломатия и обещания увеличить расходы. Затем четыре союзника выполнили норматив НАТО по расходам на оборону в 2% ВВП. В этом году его выполнят уже 23. Но есть одна загвоздка.

“Это хорошая новость, — признаёт Столтенберг. — Плохая новость в том, что и этого недостаточно”.

Столтенберг, экономист и любитель статистики, знает мрачные цифры наизусть: Европе недостает оружия, военных ресурсов и войск в состоянии повышенной готовности.

“Мы знаем, что отстаем [от русских], — говорит он. — Не возьмусь сказать вам точно, во сколько это обойдется. Но могу с уверенностью сказать: если союзники хотят предоставить все обещанные возможности, понадобится гораздо больше, чем искомые два процента... например, 2,5 или три”.

— А Россия об этом знает?

“Да, — тихо ответил он. — Они знают”.

Я спрашиваю, когда он понял окончательно, что Путин развяжет самый большой конфликт в Европе с 1945 года.

“В середине осени 2021 года”, — отвечает он. Это примерно за месяц до того, как США опубликовали доклады разведки о стягивании российских войск. Но некоторые союзники, такие как президент Франции Эммануэль Макрон и президент Германии Олаф Шольц, не были так уверены.

“По сути, расхождение было не в фактах и не в разведданных, а в намерениях, — говорит Столтенберг. — И я сказал им: на самом деле неважно, считаете ли вы вероятность 90% или 10%... Нам в любом случае нужно быть готовыми к тому, что это произойдет”.

Когда Россия ввела войска, НАТО предупредила, что Киев падет через несколько дней. Однако столица Украины выстояла. “Это было как тянуть жребий, — вспоминает Столтенберг. — Если бы Киев пал, и они бы захватили Зеленского, а были к этому очень близки, то весь дальнейший конфликт сложился бы совсем иначе.

Столтенберг впервые встретился с бывшим юмористом Зеленским в июне 2019 года. “Он мне понравился, но я даже не представлял, что он станет военным лидером, — вспоминает бывший генсек, отпивая черносмородиновый морс. — Он был неопытен. Задавал простые, элементарные вопросы... Я полностью его недооценил”.

Пока Зеленский прятался в бункерах и скрывался от российских убийц, Столтенберг не мог дозвониться до него двое суток. Когда они, наконец, поговорили, тот телефонный звонок выдался “довольно трудным”.

Отчасти, вспоминает Столтенберг, был страх, что Зеленского вот-вот “поймают или убьют”. “Но кроме того, разговор во многом вращался вокруг бесполетной зоны. Он ведь хотел бесполетную зону. А я не мог ее обеспечить”, — говорит он.

Сожалеет ли он об этом?

“Нет, — отвечает он без колебаний. — Реальность такова, что я с самого начала сформулировал подход НАТО: поддерживать Украину, не становясь при этом стороной конфликта”.

Эта двойственность преследует НАТО и Столтенберга и поныне. Однако настаивать на этой мантре становится всё труднее. Люди на Украине гибнут тысячами, а мощнейший в мире военный альянс ждет у порога: обучает солдат, но не отправляет собственные силы, и помогает оружием, но ограничивает его использование.

Когда наши пустые тарелки уносят, я спрашиваю: чем всё это закончится?

“После выборов [в США] возникнет своего рода новый импульс, новая инициатива, чтобы попытаться добиться какого-то сдвига. Но не думаю, что это будет равносильно нашей капитуляции и признанию себя побежденными, — говорит он. — Не исключены варианты движения на поле боя в сочетании с подвижками за столом переговоров”.

“Решать о том, когда вести переговоры, предстоит самой Украине. Но мы должны создать условия, которые позволят им сесть за стол переговоров с русскими и получить нечто приемлемое... Расклад, чтобы они выжили как независимая страна”, — говорит Столтенберг.

Я спрашиваю, что бы он посоветовал Зеленскому. Он сперва отказывается, а затем предлагает историческое сравнение. “Финляндия храбро сражалась против Советского Союза в 39-м. Они навязали Красной Армии гораздо бóльшие издержки, чем ожидалось, — рассуждает он. — Война закончилась тем, что они отдали 10% территории. Но взамен получили безопасную границу”.

Но это сопровождалось нейтралитетом Финляндии, пока та не вступила в НАТО в прошлом году. Украина же хочет немедленного членства, а для Путина это анафема.

Членству Украины в разгар конфликта больше всех противятся США и Германия. Они утверждают, что пункт статьи 5 о взаимной обороне будет означать немедленную войну с Россией. “Есть способы решить эту проблему, — говорит Столтенберг. — Допустим, линия, которая не совпадает с международно признанной границей”.

“Опять же, сравнивать всегда очень опасно, потому что на сто процентов верных аналогий нет, но у США есть гарантии безопасности для Японии. Но они не распространяются на подконтрольные России Курилы, которые Япония считает своей территорией”, — говорит он.

Он предлагает еще одно сравнение: “Западная Германия считала Восточную частью большой Германии. У нее не было представительства в Восточном Берлине. Но НАТО, разумеется, защищало лишь Западную Германию”.

“Было бы желание, а решение найдется. Но нужна линия, которая четко определит, где применяется статья 5, и Украина должна контролировать всю территорию вплоть до этой границы”, — говорит он.

Столтенберга назначили в 2014 году на четыре года. Затем ему предложили еще четыре. А затем, вскоре после ввода российских войск, президент США Джо Байден попросил его остаться еще на год. Он решил, что это точно в последний раз. Но спустя год, когда его жена и сотрудники уже потянулись в Норвегию, Байден попросил о еще одном одолжении.

“Я сказал ему, что это невозможно, — вспоминает Столтенберг. — Но, знаете, когда вы сидите в Овальном кабинете с президентом Соединенных Штатов и он просит, это касается не вас лично и вашей жены, а украинского конфликта, — он замолкает и отворачивается. — Нельзя взять и сказать нет”.

Я слышал, что Байден обещал позвонить жене Столтенберга Ингрид, чтобы сгладить противоречия.

“Да, он предложил позвонить моей жене. Сказал: “Я сделаю несколько звонков”, — задумчиво улыбается Столтенберг. — Только ничего из этого не сделал”.

На этой неделе его наконец-то сменил бывший премьер-министр Нидерландов Марк Рютте. Из-за многочисленных отсрочек Столтенберг упустил работу своей мечты — пост главы Центрального банка Норвегии.

Мы проговорили уже два с половиной часа, и Столтенбергу нужно домой: готовить оленину для семейного ужина. Пока я оплачиваю счет, он обменивается рукопожатиями и делает селфи с гостями острова. Туман рассеялся. Скалы, деревья и фьорд утопают в лучах вечернего солнца.

В опросе от января 2023 года, кого следует избрать главой государства, если Норвегия вдруг отменит монархию, Столтенберг оказался на первом месте, опередив наследного принца страны.

“Да, — улыбается он. — Но я не собираюсь быть президентом. И наследным принцем тоже. После этого я собираюсь заняться более обычной работой”.