American Thinker: Запад позволяет христианам гибнуть на Ближнем Востоке

Христианство на Ближнем Востоке, особенно в Леванте, Анатолии и Северной Африке, считается одним из старейших в мире. От Антиохии до Александрии эти земли когда-то были оживленными центрами христианской теологии, философии и искусства. Однако сегодня древние общины находятся на грани исчезновения. Причины этого длительного упадка многообразны: от ранних исламских завоеваний, сопровождавшихся беспорядочными убийствами и порабощением, до веков институционализированной дискриминации и периодических злоупотреблений со стороны обманутых толп или сектантских повстанцев, кульминацией которых стали недавние кампании геноцида, подобные тем, которые проводил ИГИЛ*.

Почти столь же возмутительным, как нападения мусульман, является явное безразличие — и предательство — постхристианского Запада. В отсутствие исторической осведомленности, поглощенные внутренними социальными проблемами и светскими идеалами, представители Запада, по-видимому, забыли, что корни христианства лежат не в Риме, Лондоне или Вашингтоне, а в Иерусалиме, Дамаске и Никее.

Упадок христианских общин в Леванте начался в VII веке, во время исламских завоеваний под эгидой Праведного халифата. Когда арабские мусульманские войска прошли через территории, удерживаемые Византией — Сирию, Палестину, Египет — они столкнулись с процветающим христианским населением, которое на протяжении веков составляло большинство в этих землях. Вместо массового истребления ранние мусульманские правители ввели систему структурированного подчинения: "зиммитюд". Христианам разрешалось сохранять свою веру, но за определенную цену: они облагались налогом (так называемой "джизьей", взимаемой выборочно с немусульман), лишались равного правового статуса и подвергались многочисленным социальным ограничениям.

Хотя эта прото-апартеидная система обеспечивала краткосрочное выживание, она закрепила неполноценность христиан. На протяжении поколений экономическое давление, правовая дискриминация и стимулирующие механизмы обращения в ислам привели к медленной, но неуклонной исламизации. Несмотря на спорадические преследования, характеризующиеся произвольным садизмом, более глубокая эрозия христианской демографии и влияния произошла благодаря этим более тонким, системным механизмам.

Крестовые походы (1095–1291 гг.) временно обратили вспять некоторые завоевания ислама в Леванте. Однако в долгосрочной перспективе они принесли больше вреда, чем пользы. Латинские крестоносцы склонны были смотреть на восточных христиан — православных, сирийцев и армян — с подозрением или презрением, не признавая их общей веры, различающейся по обрядам. Между тем мусульмане рассматривали местных христиан как коллаборационистов. Когда исламская власть была восстановлена такими деятелями, как Саладин (а позднее мамлюками), христиане подвергались коллективным гонениям. Ограничения усиливались, и их общины, и без того хрупкие, еще больше обособились.

При Османской империи христиане были реорганизованы в "миллеты" — религиозные общины с определенной степенью самоуправления. Такая организация обеспечивала им относительную защиту, но укрепляла их статус граждан второго сорта. Несмотря на периоды относительно мирного сосуществования, христиане оставались политически бесправными и подвергались произвольному насилию со стороны государства или толпы. XIX век и начало XX века были особенно катастрофическими, отмеченными погромами, принудительными обращениями в ислам и массовыми убийствами. Этническая чистка армян, которая также была направлена против ассирийцев и других христианских меньшинств, стала поворотным моментом — первой крупномасштабной попыткой искоренения христианства из его восточных центров в современной эпохе.

С распадом Османской империи после Первой мировой войны новые границы Ближнего Востока привели к появлению националистических режимов, которые с недоверием относились к христианским меньшинствам, несправедливо считая их "колониальными коллаборационистами" или "пятой колонной Запада". Эта подозрительность усилилась с набирающим обороты арабским национализмом, баасизмом, а позднее и исламизмом. Несмотря на отдельные периоды интеграции и представительства, например, в середине XX века в Ливане или Сирии, христиане по-прежнему были уязвимы для преследований. Гражданская война в Ливане (1975–1990), война в Ираке (2003–2011) и гражданская война в Сирии (2011—настоящее время) ускорили их исход.

Гражданская война в Сирии имела разрушительные последствия для разнообразного населения страны, причем христианское меньшинство сильно пострадало в условиях хаоса. До конфликта христиане, составлявшие около 10% населения Сирии, жили незаметно и находились под защитой светского и авторитарного правления Башара аль-Асада. Однако крах алавитского контроля во многих частях Сирии создал вакуум власти, которым воспользовались экстремистские группировки, в первую очередь ИГИЛ*.

Примерно с 2013 по 2017 год боевики ИГИЛ* контролировали значительные территории Сирии и ввели буквальное толкование законов шариата. Под властью ИГИЛ* христиане подвергались жестоким преследованиям, их заставляли принимать ислам, платить большую джизью или бежать из своих домов. Как и в случае с бесчинствами в Пальмире, где они разгромили все "чужое" (то есть неисламское) кувалдами, мусульманские воины яростно набросились на многовековое христианское наследие в регионе.

Действительно, подъем ИГИЛ* ознаменовал одну из самых мрачных страниц в истории христианства на Ближнем Востоке. В Ираке и Сирии христианские общины, перенесшие преследования и выжившие на протяжении почти двух тысячелетий, подверглись систематическим гонениям: (а) церкви были осквернены или разрушены, (б) духовенство и простые верующие были похищены, подвергнуты пыткам или убиты, и (в) целые города опустели. От равнин Ниневии до Ракки боевики ИГИЛ* стремились изгнать или поработить оставшихся немусульман (включая езидов) и стереть все культурно-исторические следы доисламского периода. Христианское население Ирака, которое до 2003 года насчитывало более 1,5 миллиона человек, сейчас составляет менее 250 000 человек. Аналогичным образом, христианское население Сирии сократилось на 85% (с 1,5–2 миллионов до 2011 года до 300 000–500 000 сегодня).

Это были не единичные акты террора — это были преднамеренные попытки геноцида, направленные на искоренение христианства из места его зарождения.

С отступлением ИГИЛ* режим Асада, при активной поддержке традиционных союзников (т. е. России и Ирана), восстановил некоторый контроль над провинцией. Небольшое число перемещенных христиан с некоторой нерешительностью вернулось в районы, контролируемые правительством. Однако их общины остаются уязвимыми. Потеряв членов семьи, дома и средства к существованию, они сталкиваются с перспективой религиозных преследований и экономических трудностей. В состав "переходного правительства" в Дамаске (сформированного 29 марта 2025 года) вошли исламисты, известные своей организованной жестокостью, что усилило опасения по поводу беспорядочных репрессий. Помимо повсеместных страданий, война кардинально изменила демографический и культурный ландшафт Сирии, подвергнув христианские общины риску полного исчезновения.

Перед лицом таких зверств реакция Запада была в лучшем случае сдержанной. Охваченный внутренними социальными конфликтами, политикой идентичности и все более секулярным мировоззрением, Запад утратил свою историческую память. Земли Библии — где проповедовал Павел и писали отцы ранней Церкви — больше не имеют никакого значения в сознании западных христиан или политиков. Сохраняется глубокая ирония: в то время как западные страны обсуждают значимость христианства в своих обществах, они во многом молчат, когда эта религия умирает на тех самых землях, где она зародилась.

Более того, участие Запада в делах Ближнего Востока — будь то военная интервенция или иностранная помощь — зачастую еще больше дестабилизировало христианское население. В Ираке вакуум власти, образовавшийся после вторжения США, позволил экстремистским силам подняться. В Сирии западная поддержка повстанческих группировок игнорировала судьбу меньшинств, оказавшихся под перекрестным огнем. Запад не только забыл своих христианских братьев на Востоке — порой он невольно ускорял их обескровливание.

Безвозвратно утрачивается совокупность культурно самобытных общин, незаменимое духовное и культурное наследие. Монастыри египетской пустыни, церкви Мосула, литургии, исполняемые на арамейском языке — языке Христа — исчезают. Если существующие тенденции сохранятся, христианство может практически исчезнуть из этого региона в течение одного поколения.

Исчезновение ближневосточного христианства — это настоящая катастрофа для цивилизации. Оно знаменует конец главы в истории человечества, которая на протяжении веков формировала философию, искусство, язык и этику. Кроме того, оно подчеркивает более широкую, тревожную реальность: нетерпимость идеологии, характеризующейся присущим ей превосходством и экспансионизмом. В мусульманском мире меньшинства живут в долг. Историческая память слаба, а геополитические интересы преобладают над человеческим достоинством. Для христиан и всего мира в целом это имеет далеко идущие последствия.

Судьба христианских общин в Леванте — это проблема религии. Однако в первую очередь это вопрос "исторической справедливости" и "сохранения культуры". С момента ранних исламских завоеваний до геноцида, устраиваемого ИГИЛ*, упадок этих общин был неуклонным и порой катастрофическим. Однако молчание мирового сообщества — особенно (пост)христианского Запада — добавляет к этой трагедии еще и моральный провал.

Христианские центры Востока пустеют. Исчезнут ли они полностью или выживут в диаспорах, зависит не только от прихоти их преследователей, но и от памяти и совести Запада. Еще не поздно действовать, но уже почти невозможно спасти то, что осталось.