Так никто больше не пишет, потому что такое больше никто и не печатает. Сейчас это немыслимо и невозможно. Речь идет о политической газете L'Idiot international, которая была возрождена в 1989 году Жаном-Эдерном Аллье (Jean-Edern Hallier), но вновь пошла на дно под грузом долгов и судебных решений в начале 1994 года.
Окуная перо в наполненную желчью чернильницу, здесь наточили клыки и когти многие молодые (Уллебек, Патрик Бесон, Наб, Данциг) и не очень молодые (Филипп Мюре и Мацнефф) писатели. В их числе оказался и Эдуард (в тот момент он писал свое имя как Edward) Лимонов. В тот момент этот разменявший пятый десяток русский писатель уже был окружен ореолом скандальной славы. Он опубликовал с десяток глубоко автобиографических рассказов, в том числе «Это я, Эдичка», «Подросток Савенко»… Сегодня издательство Bartillat собирает четыре десятка статей, который он написал для «культовой газеты» L'Idiot.
Читайте также: Лимонов против Олланда
«Мы опередили наше время»
В предисловии Лимонов вспоминает об этом, цитируя Лермонтова, и рассказывает о поздних (и не слишком трезвых) посиделках в квартире Аллье на площади Вогезов: «Я горжусь тем, что принял участие в авантюре L'Idiot и нашел место не среди «последних весельчаков», а среди первых из них (…). Мы опередили наше время».
Писать и говорить можно было обо всем, главное, чтобы в этом было побольше скандала, грязи и шумихи. Берлинская стена рухнула, Ирак начал вторжение в Кувейт, Югославия разваливалась на части. Вот несколько заголовков, которые, может быть, освежат вашу память: «Аббат Пьер та еще сволочь», «Бесхребетные депутаты голосуют за мясорубку под знаменем Буша» (незадолго до войны в Персидском заливе). Завсегдатай местных колонок Жак Вержес (Jacques Vergès) открыто называет своего собрата Ролана Дюма (Roland Dumas) «куском г…». Тут собрались лучшие друзья всего мира и особенно третьего мира… от Триполи до Абиджана.
Эдуард Лимонов, который живет в Париже уже с десяток лет после побега в Нью-Йорк, чувствует себя среди больших придурков как дома. На двухсотлетие французской революции он поливает грязью права человека, которые, «может быть, еще и можно экспортировать в третий мир и признать чем-то подходящим для черной Джесси Норман, но у нас… это мертвые музейные экспонаты!» Как поклонник жесткой власти, он утверждает, что «демократия - это рай для слабого и посредственного человека». О «дяде Сэме» он тоже невысокого мнения: «Я предпочел бы мир, в котором бы жили тысячи хулиганов и Саддамов Хусейнов, вместо тотального мирового господства Соединенных Штатов Америки».
Также по теме: Жизнь Лимонова - это роман о России
«Пресыщенный и скептический»
Что касается литературы, он брызжет слюной на Кафку («страхового агентишку») и «старую сонную тетку по имени Марсель Пруст». Он разносит в пух и прах Петера Хандке (Peter Handke), хотя, как и он, выступает против разделения Югославии, высмеивает Бернара-Анри Леви (Bernard-Henri Lévy), «философа и певца современной буржуазии».
Далее этот «пресыщенный и скептичный» поэт готовится вернуться обратно в Россию (до этого вдоволь наигравшись с оружием у боснийских сербов), чтобы основать там Национал-большевистскую партию. Успех недавней книги «Лимонов» Эмманюэля Каррера (Emmanuel Carrère) мог бы взбодрить его, заставить задуматься о своей жизни. Но нет, вечный хулиган из Харькова продолжает борьбу в политике и почти забросил перо. Путинские застенки заменили ему письменный стол…
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Так никто больше не пишет, потому что такое больше никто и не печатает. Сейчас это немыслимо и невозможно. Эдуард Лимонов чувствует себя среди придурков как дома. На двухсотлетие французской революции он поливает грязью права человека, которые, «может быть, еще и можно экспортировать в третий мир и признать чем-то подходящим для черной Джесси Норман, но у нас… это мертвые музейные экспонаты!»
