Стратегический вызов, который новая реальность в Сирии бросила турецкому руководству, причем не только нео-османским устремлениям Эрдогана к региональному господству, но и базовым интересам Анкары, дополнительно обострился в последние дни. Успехи армии Асада при российской поддержке на фронте возле Алеппо не только сорвали переговоры в Женеве. Правительственные войска смогли перерезать коммуникационные линии, по которым ориентированные на турецкие власти повстанцы получали снабжение из Турции, и Анкара рискует полностью утратить контроль над этим районом.
В таких обстоятельствах неудивительно, что растет шанс на прямую турецкую интервенцию в сирийскую гражданскую войну. Если Турция намерена выполнить обязательства перед Европой по сдерживанию потока беженцев, она обязана перекрыть границу и разместить беженцев в специальных лагерях на своей южной границе, так как существуют опасения, что беженцы, уже находящиеся в Турции, смогут добраться до ее западного берега и отплыть оттуда в Грецию.
Помимо этого, изменение баланса сил в районе Алеппо и вблизи границы с Турцией задевает и другие турецкие интересы. «Сирийские демократические силы», боеспособное подразделение, состоящее, в основном, из курдских бойцов, уже нанесло поражение ДАИШ и расширяет зону своего влияния, угрожая создать территориально непрерывные курдские районы вдоль всей турецкой границы. Курдские подразделения в северо-восточной Сирии поддерживают оперативные и политические связи с РКК, движением, которое Турция считает террористическим.
Вместе с тем, пока рано говорить о том, что в сирийской гражданской войне наступил решительный перелом, с которым турецкое руководство не в силах смириться. Воинственная и обличительная риторика Эрдогана, атакующего критиков внутри страны и за ее пределами — риторика, содержащая элементы антисемитизма и антиамериканизма — призвана скрыть растущие проблемы, но дилемма остается. Во-первых, после того, как Эрдоган годами подрывал политическое влияние армии, бросал в тюрьмы старших офицеров и старался заронить сомнения в преданности военных своей стране, турецкая армия не рвется в бой ради интересов этой власти. Во-вторых, растущее российское вмешательство, даже если его цели все еще ограничены, создает серьезное препятствие для интервенции Турции. Москва, не забывшая и не простившая сбитый самолет, уже сделала несколько предупреждений на этот счет.
Растет также напряженность в отношениях Турции с США. Посетивший Турцию в конце января вице-президент Джо Байден остро критиковал турецкий режим за преследование своих противников из числа журналистов и других представителей оппозиции. Не менее острой была критика со стороны Турции, когда специальный представитель президента Барака Обамы при коалиции по борьбе с ДАИШ, опытный дипломат Брэтт Макгерк посетил сирийский город Кобани, контролируемый курдами. Эрдоган даже потребовал от Вашингтона выбирать между Турцией и курдами.
Но на самом деле выбирать следует Турции. Готова ли она идти по пути, по которому ее ведет Эрдоган, одновременно конфликтуя на нескольких фронтах (и поддерживая террор ХАМАС), что усугубляет существующие проблемы и ведет к разрыву с Западом, или же она предпочитает вернуться к политическому курсу, более соответствующему члену НАТО, которое предусматривает тесное сотрудничество с США, даже если это потребует компромисса в отношении курдов, важному элементу борьбы против ДАИШ. Выбор этого второго пути позволяет также сотрудничать с более широким спектром сил, заинтересованных восстановить стабильность в ближневосточном регионе.
