Активизация российской интервенции в Сирии, а также демонстрация военной силы в Калининградской области и в целом в балтийском регионе вызвали вторую волну военных предчувствий. Первую мы пережили в начале донбасской войны — в 2014 году. Хотя многие тогда ждали конфликта, он не вспыхнул.
Сейчас пришла вторая волна. Предчувствие войны подстегивают сейчас не только провокации Кремля, но и победа Трампа, предшествовавший ей Брексит и другие проявления общественно-политических перемен, переворачивающих с ног на голову прежнее мироустройство. Это рождает апокалипсические настроения в особенности у тех, кто искренне его поддерживал. Явление естественное, но не способствующее рациональному мышлению. Я полагаю, что войны не будет. Постараюсь кратко объяснить, почему.
Вначале сравнения с 1914 годом. Они неадекватны по нескольким причинам. Во-первых, пожалуй, основной причиной вспышки того конфликта был автоматизм действий руководства европейских стран, который проистекал из системы связывающих их союзов, четко определявших, что должно делать то или иное государство, когда его союзник окажется в конкретной ситуации. Эта система сработала, как падающие костяшки домино, и в итоге породила войну, хотя многие государственные мужи предпочли бы ее в тот момент избежать.
Сегодня ситуация выглядит иначе. Никакого автоматизма нет. Даже нападение на члена НАТО не ведет автоматически к вступлению остальных членов Альянса в войну с агрессором. Это, конечно, невыгодно для нас, поскольку такое положение вещей снижает уровень польской безопасности. Одновременно это служит эффективным предохранителем, который не позволяет континенту неосознанно втянуться в войну, как в 1914.
Конечно, можно взглянуть на ситуацию несколько иначе. Можно вспомнить нашумевшие заявления Дональда Трампа и Ньютона Гингрича (Newton Gingrich), которые как раз подчеркивали идею об отсутствии автоматизма и вели к тому, что нападение на страны Балтии не обязательно будет трактоваться как повод для американского военного ответа. Такого рода высказывания могут усилить авантюристские тенденции в политике Кремля и склонить российское руководство к агрессивному прощупыванию партнера. И закончиться это может плохо. Поэтому важно не повторять таких сигналов. Подчеркну, что пока их больше не было.
Второе отличие между современной ситуацией и 1914 годом, возможно, более фундаментально. Тогда европейские общества были одержимы стремлением к войне. Большие группы и (это крайне важно) значительная часть правящих и формирующих общественное мнение элит считали войну неизбежным, а заодно оздоравливающим явлением, которое закаляет народы и поднимает их к духовным высотам из ментального упадка.
Не стоит, пожалуй, доказывать, что сейчас все не так. Такого рода взгляды стали маргинальным явлением и совершенно не пробиваются в элиты.
Так что сравнения с обстоятельствами, в которых вспыхнула Первая мировая война, совершенно уместны. А что со Второй?
Здесь все, на первый взгляд, выглядит иначе. В 1939 году Европа не была охвачена военным запалом. Участники Антигитлеровской коалиции не хотели войны. Более того, даже немецкое общество, которое прекрасно помнило ужас 20-летней давности и его последствия, к ней не стремилось. Война стала эффектом политических решений руководства Рейха. Руководства, которое, добавим, рассчитывало, основываясь на предыдущем опыте, что Запад будет бесконечно ему уступать. Неужели, не аналогия? Нет, она обманчива.
Займемся сперва второй частью этого утверждения.
Подавляющее большинство как российских, так и западных кремленологов не разделяют распространенную в СМИ (особенно популярного толка) убежденность, будто Владимир Путин — это «царь и самодержец» современной России и диктатор практически покроя Сталина. На самом деле, как говорят внимательные наблюдатели за московской действительностью, он обладает большой, но все же ограниченной властью. Российская (реальная) система, российское «глубинное государство», полагают они, состоит из нескольких или полутора десятков больших кланов и групп интересов. Владимир Владимирович, конечно, занимает в этой системе самое главное место, но, скорее, как арбитр, а не настоящий самодержец.
Если это так, можно предположить, что у российской элиты есть возможность остановить его, если он на самом деле потеряет рассудок и решит развязать войну. Ведь война — это огромная угроза для самой элиты. Не только физическая, но, главное — угроза для их экономических интересов.
Повторю: если он действительно потеряет рассудок. Но пока на это совершенно ничего не указывает. Хотя некоторые СМИ считают иначе, ведь образ безумного тирана, держащего руку на ядерной кнопке, увеличивает их продажи.
Между тем ни в действиях, ни в заявлениях Путина пока нет ничего, что можно было бы счесть проявлением психических отклонений. Даже наоборот. Моралисты могли бы назвать его циником, но циничная политика не безумна. Что, кстати, напомним, полгода назад подчеркивал Ярослав Качиньский (Jarosław Kaczyński), рассуждая на общенациональном съезде клубов Gazeta Polska о том, что российская политика вопреки видимости предсказуема, и что она отступает, если встречает реальное противодействие.
Видимость, которая не позволяет многим заметить предсказуемость и рациональность российской политики, — это зачастую дело рук самой России. Россияне довели до совершенства искусство запугивания мира собственным мнимым безумием. Вот мы какие, нам не дорога ни наша жизнь, ни жизнь наших детей, самую знаменитую в мире рулетку неслучайно назвали русской, сейчас мы сожжем планету в ядерном огне, такой у нас каприз… Или кто-то успеет заметить, что мы безумны, и нам уступит, ведь сумасшедшим нужно уступать…
Все это российское безумие — один большой блеф. Даже когда российское государство было во много раз сильнее, чем сейчас, оно останавливалось или даже отступало, если сталкивалось с аргументами реальной силы. Тем более сейчас, когда российская элита цинична и зациклена (я не утверждаю, что только, но в значительной мере) на своих собственных материальных интересах. Почему не стал реальностью «проект Новороссия» от Харькова до Одессы? Потому, что «разведка боем» показала: сопротивление будет слишком велико, а овчинка (приобретения) не стоит выделки (углубление кризиса, ужесточение санкций, вялотекущая война гораздо большего масштаба, чем донбасская, и так далее).
Значит, россияне тем более не устроят никакой мировой войны. Конечно, все может повернуться иначе, если кремлевские правители почувствуют смертельную опасность. Если, упрощенно говоря, они окажутся в ситуации, в которой им будет грозить утрата не только власти, но и имущества, а также дорога если не на виселицу, то в тюрьму. Да, тогда я могу представить себе с их стороны какой-то отчаянный шаг. Чтобы избежать такой перспективы, они будут готовы прыгнуть вперед головой в бассейн, даже не будучи уверенными, что в нем есть вода.
Но положение совсем иное. И не только потому, что они крепко сидят в седле. Даже если терзающий Россию финансовый кризис будет (что очень вероятно) углубляться, до такой ситуации будет еще далеко.
Ведь, прежде всего, западные политики смертельно бояться, что кремлевские властители впадут в отчаяние. И даже если Россия на внутриполитической арене переживет масштабную катастрофу, а в стране вспыхнет цветная (или какая-то другая) революция, Запад будет стремиться стабилизировать ситуацию и дать нынешней московской элите все гарантии безопасности и сохранения статуса. Перспектива такого развития событий кажется очевидной каждому, кто следит за отношениями между западным истеблишментом и Россией.
Повторю: я не думаю, что Москва развяжет войну. Конечно, в истории можно найти примеры конфликтов, которые были вызваны не чьим-то единоличным решением, а вспыхнули из-за стечения обстоятельств. И этого, разумеется, исключать нельзя. В ситуации, когда игроки, занимающиеся международной политикой, испытывают друг к другу большую или меньшую враждебность, это становится чуть более вероятным, чем раньше.
Не более того. Мы на самом деле не летим под откос.
