У Михаила Горбачева и Владимира Путина много общего. Оба они – бывшие президенты, и понимают, как работает российская власть. Впрочем, вопрос о том, насколько Путина можно считать бывшим президентом, остается спорным – он не раз намекал, что намерен вернуться еще на два президентских срока. В прошлом Путин и Горбачев обменивались комплиментами. Когда Горбачеву исполнилось 70 лет, Путин, возвращавшийся в тот момент из Вьетнама, лично позвонил ему из самолета, чтобы поздравить с юбилеем. Видимо, Кремлю этого показалось мало, и он сделал еще и официальное заявление, назвав Горбачева человеком, с именем которого связывают «эпоху, с которой начались глубокие преобразования в нашей стране, коренным образом изменившие политическую карту мира».
Однако сейчас, когда Горбачев подошел к порогу восьмидесятилетия, отношения между ними испортились. В нескольких своих интервью подряд Горбачев обрушился на правящий в России тандем президента и премьер-министра с резкой как никогда критикой. Он обвинил их в том, что они делают все возможное, чтобы отойти от демократии, и заявил, что Путин считает, что демократия стоит у него на пути. Причем время для этого он выбрал, мягко сказать, странное. Дмитрия Медведева в следующем месяце будут чествовать на саммите НАТО в Лиссабоне. Решение президента Барака Обамы нажать кнопку перезагрузки в отношениях с Россией оказалось его единственной внешнеполитической инициативой, сработавшей, как нужно. Россия стала более надежным партнером по обеспечению транзита для снабжения войск в Афганистане, чем Пакистан. На восточном фронте все спокойно, зачем же Горби портит праздник?
Причины этого связаны с российской внутренней политикой, однако они могут серьезно повлиять на дальнейший ход событий. Горбачев привел два примера зарождающегося путинского тоталитаризма. Это партия «Единая Россия», которую Путин создал, чтобы обеспечить Кремлю политическую поддержку, и которую Горбачев называет плохой копией советской Коммунистической партии, и принятое в 2004 году Путиным решение отменить выборы региональных губернаторов и мэров Москвы и Санкт-Петербурга. Второй из этих примеров определенно более важен.
До того, как в прошлом месяце мэра Москвы Лужкова отправили в отставку, мало кто стал бы называть его идеальным образцом демократа. Он правил городом как своей вотчиной. В процессе его правления они с женой стали очень богатыми людьми, а изрядная часть его деятельности вызывает у многих только удивление. Лужков не был оппозиционером, и был прочно включен в элиту. Однако в рамках элиты он был конкурирующим центром власти. Он контролировал телеканал и популярную газету с большим тиражом. У него были не только свои взгляды на то, как следует управлять Россией, но и средства, позволявшие их активно выражать. К тому же он питал амбиции самому встать у руля. После отставки Лужкова и замены его на лояльного Путину чиновника ограничивать влияние Путина больше некому. Другой потенциальный соперник – олигарх Михаил Ходорковский, - скорее всего, останется в тюрьме еще надолго.
С точки зрения Горбачева, это опасно. Если влияние элиты не будут уравновешивать конкурирующие коммерческие и политические интересы, можно опасаться стагнации путинизма. Путин и Медведев будут постепенно стареть, однако людей со стороны в свой заколдованный круг они пускать не могут. Именно потому, что они так надежно обеспечили себе сохранение власти, система так плохо поддается реформам. Власти были «поражены» тем, как сильно сказался на России банковский кризис, однако сейчас, когда цена на нефть вернулась к уровню 70 долларов за баррель, экономика опять начала расти. Ряд членов правительства справедливо считает высокую цену на нефть катастрофой для России. Однако сами по себе проблемы с разваливающейся советской инфраструктурой, необходимостью диверсифицировать основанную на экспорте сырья экономику и даже с безудержной коррупцией вполне решаемы. Беда в том, что не может измениться собственно система политического патронажа. Без политической конкуренции, миллионы лучших и умнейших будут продолжать жить за рубежом. Возможно, Горбачев – человек прошлого, но к нему, все же, стоит прислушаться.