Фигаро: Миграционная политика Эммануэля Макрона вызывает гнев у некоторых левых. Вспоминается в частности передовица в «Нувель обсерватёр» с колючей проволокой и следующим заголовком: «Добро пожаловать в страну прав человека». Многие политики обвиняют Макрона в том, что его курс жестче, чем у Николя Саркози.
Мишель Трибала (Michèle Tribalat): Сравнение можно будет провести лишь после того, как станет известен текст закона. Пока мы видим разгул страстей вокруг еще не законченного документа, из которого нам известно лишь несколько основных положений благодаря предоставленному ассоциациям документу.
Внимание СМИ привлекли две темы: реформа права на убежище для ускорения процесса и закручивание гаек в процедуре выдворения. Кстати говоря, второй пункт, как ни странно, называется «Повышение эффективности и доверия в борьбе с нелегальной иммиграцией». Тут следовало бы, скорее, говорить о незаконном проживании. Правительство пытается как-то улучшить ситуацию путем выдворения тех, кто уже находятся на территории страны, не имея на это права. Что касается процедур предоставления убежища, недовольство может вызвать как их медлительность, так и попытка ускорить их. Чем больше они тянутся, тем дольше длится пребывание подавших прошение, и тем сильнее забиты центры размещения. Кроме того, их число существенно возросло. В проекте также предусматривается создание дополнительно 7 500 мест в 2018-2019 годах.
Связь между двумя этими вопросами прослеживается без особого труда. Прошение о предоставлении убежища, помимо своей изначальной цели, становится способом узаконить свое положение, если другие методы не сработали. В некотором роде это средство последней надежды. По мнению правительства, нужно ускорить процедуры, если мы хотим, чтобы в случае необходимости за ними могла последовать процедура выдворения с большими шансами на успех.
— Макрон продолжает курс предшественников или отходит от него?
— За исключением двух этих моментов, которые связаны с быстрым ростом нелегальной иммиграции за последние годы (отсеивание через процедуру предоставления убежища и выдворение тех, кто ее не прошел), ничто в проекте не указывает на стремление ограничить иммиграцию во Францию, как это было при Николя Саркози. Более того, некоторые положения в части под названием «Улучшение условий приема и интеграции иностранцев, находящихся в стране на законных основаниях» или в той, что посвящена гуманитарной защите, наоборот расширяют окно возможностей.
В первом случае эта открытость направлена на обладающих большей квалификацией людей с расширением трудового паспорта и директивы «студенты-ученые» (она в любом случае необходима), что должно облегчить им трудоустройство во Франции. Во втором случае речь может идти, например, об изменении срока первого разрешения на проживание от года до четырех лет для иностранцев, которым необходима защита или для лиц без гражданства, а также расширить воссоединение семьи для несовершеннолетних не только на родителей, но и братьев и сестер. С учетом растущего по экспоненте числа прибывающих в Европу несовершеннолетних (кстати говоря, не все являются таковыми, и зачастую речь идет о близких к совершеннолетию юношах) за последние годы формируется серьезный потенциал для появления новых мигрантов. Кроме того, это играет на руку семьям, которые отправляют в Европу старшего сына в поисках лучшего будущего.
— Обсуждение иммиграции сосредотачивается главным образом на вопросе беженцев. Но стоит ли ограничиваться этим?
— Как и всегда, обсуждение сосредотачивается на самом неотложном на вид вопросе. Прибытие масс нелегальных мигрантов в Европу в 2015-2016 годах поглотило все внимание СМИ.
Для многих количество нелегалов на территории страны просто не поддается пониманию. Но действительно ли это так?
— Вопрос о нелегальной иммиграции предпочитают избегать. При этом она только выросла за последние годы… В чем причины этого роста? Он связан с объединением семей?
— Когда речь заходит о цифрах иммиграции, у нас обычно рассматривают лишь два последних года. Кроме того, в прессе начинают обсуждать этот вопрос лишь после того, как Министерство внутренних дел публикует в январе сведения о выданных за прошлый год разрешениях на проживание для лиц из третьих стран (то есть, прибывших из-за пределов европейского экономического пространства и не из Швейцарии).
Если рассматривать данные за более длительный период, станет ясно, что число выданных разрешений практически беспрерывно растет с того момента, как в МВД решили публиковать данные. За 20 лет, с 1997 по 2017 годы, цифры выросли с менее 120 000 до более 260 000. За год было выдано на 30 000 разрешений больше, главным образом, по гуманитарным (убежище) и экономическим соображениям, а также для учебы. Данные Национального института статистики и экономических исследований за менее продолжительный период (2006-2015) тоже говорят о росте числа иммигрантов, прибывающих во Францию.
— Опрос Французского института общественного мнения об отношении граждан к теориям заговора показал, что почти половина французов верят в «великое замещение». В чем причины такого восприятия?
— 48% согласны с вариантом, предложенным институтом, что иммиграция «представляет собой политический проект замены одной цивилизации другой, который намеренно реализуется нашей политической, интеллектуальной и информационной элитой, и с которым нужно покончить, отправив этих людей восвояси».
Идея великого замещения была выдвинута Рено Камю (Renaud Camus), а ее популярность связана со сформировавшимся у части населения ощущением краха привычного мира, а не с убедительными эмпирическими фактами. Добавим сюда также и существование любителей делать некие умозрительные подсчеты, которые якобы подтверждают неизбежность этого события.
Лично мне кажется, что мысль о существовании неких тайных замыслов связана с тем, что людям не хочется верить, что все это могло произойти без тщательного планирования. Люди предпочитают верить, что у любого явления всегда должна быть четко определенная причина. Это звучит успокоительно, поскольку наводит на мысль, что разработка плана противодействия может положить этому конец. Как считает бельгийский психолог Альбер Мишотт (Albert Michotte), которого цитирует Даниэль Канеман (Daniel Kahneman) в книге «Система 1/ система 2: два уровня мысли», у нас есть склонность видеть причины так же четко, как мы видим цвета.
Как бы то ни было, вторая часть предложенной в опросе формулировки представляется мне неоднозначной. О каких людях идет речь? О прибывших мигрантах или тех, кто уже давно находятся в стране? Предложить оба варианта одновременно было бы непросто, однако неясность насчет того, кого предлагается выставить за дверь, открывает путь для всевозможных интерпретаций и может не отражать истинной позиции респондентов.
— По данным Исследовательского центра «Пью», к 2050 году во Франции будет проживать 18% мусульман. Можно ли ему верить?
— В центре вовсе не говорят об этом, что я уже отмечала в моем блоге. Специалисты лишь подчеркивают, что если следовать озвученной ими гипотезе, доля мусульман во Франции может достичь 18% к 2050 году. Такой вариант соответствует миграционному режиму с середины 2014 года по конец 2016 года. На центр посыпалось множество упреков, которые объясняются либо недобросовестностью, либо непониманием сути его работы. Вопреки утверждениям, его специалисты учитывают постепенное снижение рождаемости среди мусульман и не считают, что человек обязательно становится мусульманином, если его родители исповедуют ислам… Кроме того, они не утверждают, что все действительно будет именно так. Прогноз — не гадание на кофейной гуще. Он опирается на гипотезы и данные по рассматриваемому явлению в начале периода. Это касается всех прогнозов, а не только исследований «Пью». В частности это относится к демографическим прогнозам ООН по странам, о которых у нас крайне мало данных.
