Разговор состоялся 16 декабря 2020 года.
— Господин президент, Добрый день. Спасибо за ваше время. С наступающим вас. Какие планы на 2021 год, какие главные проблемы нужно будет решать на Украине?
— Вы начали с самого сложного вопроса. Раньше я жил глобальными планами. Когда стал президентом Украины, то кроме стратегических, больших направлений, к сожалению, мы все с вами получили covid-19, и мы все живем сегодняшним днем.
Каждое утро я просыпаюсь и получаю мониторинги: с семи утра отдельно от Министерства здравоохранения, отдельно от премьер-министра, отдельно от СНБО получаю (информацию. — ред.) из разных регионов, где сколько людей заболело, где сколько, к сожалению, умерло. Я требую, чтобы у меня были подробные цифры — кто умер, какой возраст, сколько медиков, количество полицейских, какой процент учителей, всех контактных людей, тех, кто потенциально имеют больше контактов и могут быть носителями.
И, конечно же, количество детей-больных и умерших. Но, слава богу, грустная статистика в отношении детей и у нас, и во всем мире минимальна, потому что дети легче все переносят. Сегодня с утра настроение у меня лучше, потому что мы уже недели две-три подряд получаем статистику, говорящую о, скажем так, стабилизации этой сложной ситуации.
Потому что примерно месяц назад у нас началась волна, и мы получали ежедневный прирост +1000 больных. На 40 миллионов — это много, я считаю. И хоть меня и успокаивают медики, что это нормально по сравнению с другими странами Европы, но вы же знаете, что прежде всего ты смотришь, что у тебя, как говорят, что в твоем доме, а потом — что у соседей.
Важно, что у соседей, но все-таки каждый думает о своем доме. Поэтому сейчас вот такая ситуация. Сейчас снизился процент смертности, это хороший сигнал, потому что коронавирус мутирует, возможно, он ослабевает или человеческий организм адаптируется — тогда это маленький процент смертности. Но я считаю, что здесь заслуга медицинской системы и медиков, которым приходится справляться быстрее. Скорость очень важна в этом вопросе, потому что мы боремся за жизнь людей. К сожалению, констатирую, что медицинская система на Украине была развалена.
— У меня еще вопрос насчет вакцины. Но сначала я хотел бы спросить о ваших задачах в стране. Ваш бывший глава администрации (офиса президента. — ред.) Андрей Богдан сказал, что у партии «Слуга народа» нет больше решающего голоса в Раде. Как вам удастся выполнить все задания? Вы готовы, в случае необходимости, сотрудничать с партией Петра Порошенко «ЕС»?
— Первый вопрос был сложный, а второй — не очень приятный. Это нормально, это жизнь. Давайте я сразу отвечу насчет планов, то есть о том, как их реализовать, потому что действительно некоторые из них связаны с голосованием.
Планы. Первое — мы за 28 лет впервые открыли рынок земли, приняли важные законопроекты в этом направлении. Было все — забастовки, политическое влияние разных финансовых групп, правда, абсолютно никто не хотел, чтобы мы приняли законопроект о земле — основной законопроект на сегодня. Земельная реформа уже началась-впервые за 28 лет. Это большое достижение. Вторая история — это инфраструктура, которой, я считаю, в стране не было, точнее, она была, но за нее было очень стыдно, дорог в Украине не было. Когда мы говорим о следующем шаге, я буду говорить об инвестициях, о концессии и так далее. А чтобы кого-то приглашать, надо понимать, что человек должен как-то до тебя долететь и доехать.
И поэтому нужно делать инфраструктуру — это витрина. Много обвинений в мой адрес, мол, во время пандемии я уделял много времени инфраструктуре. Сейчас люди увидели, что наши скорые начали добираться до больных быстро. Наши МЧС (пожарные машины) начали доезжать быстрее. А у нас, к сожалению, такое было — на востоке Украины был большой пожар, и бывали случаи, когда не могли добраться. А сейчас не за сутки можно доехать, а появилась возможность добираться за минуты.
Когда тушили пожары, мы сохранили огромное количество жизней. Сейчас мы видим, что инфраструктура важна. Мы уже сделали, и это подтверждено, четыре тысячи километров дорог в этом году, что превышает общее количество километров дорог, сделанных за предыдущие 10 лет. За год сделали в 10 раз больше, чем за десять лет в сумме. Это, я считаю, правильный шаг.
Скажу честно, я этим очень горжусь, считаю, что здесь все мы сработали. Нельзя останавливаться. У нас действительно есть шанс за четыре-пять лет построить на Украине все инфраструктурные узлы. Мы построили много мостов, что тоже важно. Кстати, инфраструктуру строим, начиная с сообщения с оккупированными территориями. Туда тоже теперь добираются гуманитарные грузы как из Украины, так и от Красного Креста. Там мы просто построили мосты, открывали КПВВ — контрольно-пропускные пункты, этого не было. То же сделали на территории, прилегающей к оккупированному россиянами полуострову Крым. Там тоже открыли современные КПВВ, люди приезжают, они могут там получить все административные, финансовые услуги, отдохнуть, принять душ.
Это важные изменения и важные реформы не только в законах, на словах, но и на деле. Дальше — инвестиции, это кровь для организма. Я считаю, что Украина без них умрет. Инвестиции нужны. Сделали большую площадку для приватизации, несколько тысяч предприятий переданы в Фонд государственного имущества, который занимается приватизацией. Малая и средняя приватизация «полетели» — с точки зрения скорости все планы перевыполнены.
Относительно большой приватизации — она была запрещена на время covid-19, поэтому немного остановлена, но там много делается. Проголосовали за важный закон "О концессиях", которого не было. Уже несколько портов Украины переданы иностранным инвесторам, заключены договоры, они уже вкладывают деньги. Также подошли к очень важному стратегическому этапу — нашли баланс среди правоохранительных органов, будет запущена реформа Службы безопасности Украины. Она не будет заниматься экономикой.
Мы запустили и фактически уже закончили реформу Генеральной прокуратуры. Там не только закон — переформатировали много чего, прокуроры прошли конкурсы. Мы запустили Высший антикоррупционный суд, и уже есть приговоры — он работает более года. Моя инаугурация как Президента была в мае, а 5 сентября мы запустили Высший антикоррупционный суд. Я считаю, что это важно, потому что больное место на Украине — это суды, и сейчас есть Высший антикоррупционный суд, сейчас мы «воюем» с некоторыми судьями Конституционного Суда, которые хотят разрушить антикоррупционную структуру на Украине. У них ничего не получится. Мы все это переформатируем.
И следующий большой этап-это глобальная судебная реформа на Украине, которую мы начнем воплощать со следующего года, потому что уже подготовлено много законов, подготовлены этапы внедрения этих реформ. Понемногу двигаемся. Скажу откровенно, из-за пандемии много денег, которые шли на инфраструктуру, мы перенаправили на медицину, повысили заработную плату врачам. Все врачи, борющиеся с ковидом, сегодня получают 300% своей заработной платы.
Говоря о Порошенко, вы вспоминали Андрея Богдана, его слова относительно большинства. Да, есть влияние больших финансовых групп, которых иногда называют олигархами, на всех депутатов всех партий. Действительно, никому не выгодно большинство партии "Слуга народа". Но ответ прост: законы принимаются, и результат — на табло. Сегодня мы можем видеть результат: законы принимаются.
В самом деле, это гораздо сложнее, чем было вначале. Но вы должны понимать, что слишком много людей заинтересованы в том, чтобы тормозить реформы президента и партии. Понятно, что в партии люди разные, и все люди живые, на кого влияют по-разному, психологически. Хотят влиять на все финансовые группы, среди прочего и финансовые группы Медведчука, Порошенко, которые также представлены в парламенте. Поэтому относительно ответа на второй вопрос, готовы ли мы сотрудничать, — я не понимаю, с кем. С олигархом Порошенко я не готов сотрудничать. Если в пределах депутатского корпуса кто-то предлагает какие-то хорошие инициативы, то я знаю, что все депутаты между собой сотрудничают. Все, что на благо Украины, — окей. Все, что связано с какими — то вещами, с лоббизмом или рисками для Украины, — я не готов.
— Насчет олигархов. Вы сказали во время избирательной компании, что победите коррупцию. А коррупция — это инструмент олигархов. Считаете ли вы, что для победы над коррупцией надо победить олигархов?
— Однозначно. Понимаете, это вопрос, который волнует всех. Меня волновало как гражданина. Я считаю, что у олигархов в этом цивилизованном мире есть два выхода: олигархи становятся большим бизнесом, и тогда они не имеют влияния ни на политику, ни на средства массовой информации. Тогда, если они платят налоги и обеспечивают рабочие места, у государства с ними прекрасные рабочие отношения. Если финансовые группы имеют политическое влияние, постоянно занимаются лоббизмом, имеют СМИ, в которых они не просто миноритарии, а контролируют информационную политику, они из крупных предпринимателей превращаются в олигархов. И тогда государство должно с ними бороться.
УЧто у нас. Я вам сказал, что они представлены в Верховной Раде, и, к сожалению, должен констатировать, что владельцами всех телевизионных групп сегодня являются такие крупные предприниматели, как мы их с вами называем, олигархи. Когда эти вещи государству удастся предотвратить, тогда мы победим олигархов.
Победим ли мы коррупцию после победы над олигархами? Нет. Потому что не только такими средствами побеждается коррупция. Я считаю, что прежде всего нужна цифровизация, поэтому это отдельное направление, которым мы занимаемся. Меньше контакта человека с чиновником — больше цифровых направлений.
Мы уже сделали много всего: и водительские удостоверения, и цифровой паспорт. Мы в этом первые в мире. Такую вещь мы быстро сделали: сейчас все дотации, которые будет получать малый бизнес, — они снова будут получать их в электронном виде. У нас есть большой портал под названием «Действие» — ресурс, на котором все эти права, паспорта, загранпаспорта и тому подобное, — мы все концентрируем на нем, и уже сегодня на нем будет такое приложение, когда весь наш пострадавший малый бизнес сможет получить деньги, зарегистрировавшись там, если мы введем локдаун.
— Коломойский открыто критикует антикоррупционные требования МВФ относительно регулирования в банковской сфере, он говорил о развороте Украины к России. Что вы делаете сейчас, чтобы показать, что не разделяете его взглядов? Если вы их не разделяете…
— Я не уверен, что должен что-то показывать, потому что показывают обычно те, кто хочет на публику продемонстрировать недостоверность своих внутренних решений. Я считаю, что государство четко позиционирует свою политику. Игорь Коломойский не является президентом. И выступать от Украины, от имени президента Украины, от правительства Украины он не может. Это заявления одного из бизнесменов, одного из олигархов.
Что касается наших стратегических партнеров, то Украина выбрала себе стратегических партнеров — ЕС, Альянс (НАТО. — ред.), США — это наши важные партнеры, которые поддерживают нас и в санкционной политике против российской агрессии на Донбассе. Что же до меня лично, то моя позиция понятна и прямая: мы, конечно же, хотим быть независимой, сильной страной. Конечно же, мы хотим видеть себя в пределах Европейского сообщества, внутри ЕС. Конечно же, мы благодарны США, которые нас поддерживают, это наш стратегический партнер. Мы стали партнером с расширенными возможностями НАТО. Это действия, не слова. И большие действия, поэтому они ведут к результату. И любые заявления не могут влиять на мнение общества относительно геополитического направления Украины.
— Его (Игоря Коломойского. — ред.) позиция по реформе, продвижение идеи "соросят" на его телеканале. Как вы можете показать, что он не будет влиять на реформу в банковской сфере?
— Относительно банковской сферы… Мы приняли очень сложный закон о невозможности влияния извне на банковский сектор. Дался он нам очень сложно, принимали его очень долго. Здесь я хотел бы, чтобы международные партнеры проанализировали все партии, которые не голосовали за этот закон. Мне кажется, там есть ответ.
Потому что иногда, декларируя свою демократическую или проевропейскую позицию, некоторые так называемые проевропейские партии в стенах парламента Украины не голосовали за этот законопроект. Мне кажется, что вот это — еще один показатель не пустой риторики, не пустого политиканства, а реальных действий. Я считаю, что мы победили на этом направлении, поэтому на банковский сектор никто, включительно с господином Коломойским, на сегодня не может влиять.
Национальный банк является независимым. Монетарная политика и вообще политика Национального банка на сегодня независимы. Они имеют полную поддержку от меня. Это касается и антикоррупционных органов. Они прекрасно понимают, что я их не «ломаю», не вмешиваюсь в их серьезные кейсы. Скажу честно, они ко мне, наоборот, обращаются за поддержкой и в очень сложных ситуациях эту поддержку получают. Хотя я не вмешиваюсь в деятельность правоохранительных органов, но иногда обращаюсь к ним, говорю: «Давайте ускорять процессы, потому что есть ощущение, что иногда по серьезным кейсах вы затягиваете процесс». Ведь на человека могут влиять, когда он дает эту возможность. Мне народ дал такой мандат веры и доверия, что я считаю, что с этим мандатом на меня никто влиять не может и не способен.
— В новом году в Соединенных Штатах будет новый президент. Какими вы видите отношения между США и Украиной?
— Во-первых, я хочу поблагодарить США в целом за постоянную двухпартийную поддержку, а также за поддержку и Сената, и Конгресса. Мы — стратегические партнеры. Мне кажется, что отношение США к Украине — такое же, как отношение США к демократии. Независимо от того, кто президент, он всегда будет уважать демократию, и точно так же, независимо от того, кто президент, всегда будет такое отношение к Украине. По крайней мере мне так кажется.
Сами жители США не позволят антиукраинскую риторику любому, кто представляет власть, потому что Америка показывает на деле свою поддержку, мы благодарны за санкционную политику — она серьезная. И про крымские санкции, и про «Северный поток — 2» — это для нас было стратегически важно. — ред.), и это было очень сложно.
Что касается «Северного потока — 2», то США здесь точно сыграли главную скрипку. Поэтому я должен поблагодарить за это Соединенные Штаты периода Дональда Трампа и его администрацию. Я благодарен за то, что мы стали партнерами НАТО с расширенными возможностями, за все санкционные действия против России, а также за учения с НАТО. Наши отношения не прекращаются.
Что касается экономики, я считаю, что этих отношений было недостаточно. Мне очень понравились месседжи нового президента, господина Джо Байдена, который заявил о том, что у них, его команды, есть концепт глобального стратегического видения безопасности в Европе. И, конечно, это очень важно для нас. Потому что если мы говорим о безопасности в Европе, то единственная война в Европе на сегодня — это война на Донбассе. Это война, война именно Украины. Новый президент Джо Байден, мне кажется, знает Украину лучше, чем его предшественник, потому что еще до своего президентства он, так сказать, имел глубокие отношения с Украиной и хорошо понимает русских, хорошо понимает разницу между Украиной и Россией и, мне кажется, хорошо понимает ментальность украинцев. Это очень поможет усилить эти отношения и добавить в процессе урегулирования войны на Донбассе и деоккупации наших территорий. Мне кажется, США могут сильно прибавить, очень сильно.
— В скандальном случае с импичментом вы оказались между Трампом и Байденом. Теперь, когда выборы прошли, думаете ли вы, что Украина будет свободна от американской политики? Вы этому рады? Как вы считаете, после того, как выборы в Америке состоялись и противостояние между Трампом и Байденом уже в прошлом, может ли быть Украина свободна от этого конфликта?
— Если честно, я не считаю, что Украина была объектом этого конфликта, это все-таки внутренняя политика Соединенных Штатов. Я не раз говорил, что не хочу, чтобы Украина субъективировалась в этом направлении, потому что это не наша страна. Мы прекрасные партнеры.
Но партнеры где? Давайте будем прекрасными партнерами в геополитике, в экономике между нашими странами, но точно не между личностями, тем более между двумя претендентами на пост следующего президента США. Поэтому я не считаю, что мы были в этом конфликте. Окей, нас затягивали. Но я считаю, что мы вели себя достойно, как подобает независимой стране, даже несмотря на то, что она территориально и численно меньше, чем США. Я имел в виду, что важно остаться геополитическим партнером и усилить экономическое направление, которого мало между нашими странами. Хотя там оборот около 6 миллиардов был в 2019 году, хотя все-таки у нас большая страна, у нас есть интерес в LNG, сельском хозяйстве, машиностроении, привлечении американских технологий, у нас есть интерес в обмене опытом и в IT-сфере, потому что у нас хорошие специалисты, и в Соединенных Штатах Америки они тоже сильные. Делать какие-то большие вещи, открытия в будущем — вот интерес взаимодействия с США, вот чего, мне кажется, не хватало долгое время Украине и США.
Мы — космическая держава, Соединенные Штаты Америки тоже, мы можем вспомнить те же девяностые годы, когда у нас был полет космического корабля с нашим первым украинским космонавтом Каденюком, и тогда вместе с США с партнерами готовился кейс. Прошло более 20 лет, а больше каких-то таких открытий в науке, в искусстве, в технологиях, в медицине, таких глобальных современных вещей не было. Вот куда надо двигать таланты одного и другого государства.
— Вам бы хотелось, чтобы США играли активную роль в переговорах в урегулировании конфликта с Россией? Должны ли Соединенные Штаты участвовать в Нормандском формате?
— Очень хотел бы. Вы знаете, мы очень не хотим топтаться на месте. И действительно, в Нормандском формате, который породил Минские соглашения, мы сделали важные, я считаю, шаги вперед. У нас сейчас действительно в десятки раз меньше погибших и раненых. Однако Донбасс умирает без Украины. Присутствие там оккупационных войск убивает технологии, образование, медицину, экологические катастрофы в связи с затопленными шахтами, мародерство и распиленные на металл заводы, которые там были.
Ситуация страшная, поэтому я говорю справедливо — Донбасс без Украины умирает. Поэтому я считаю, что Соединенные Штаты Америки могут очень сильно повлиять. Я считаю, что усилить наши переговоры в Нормандском формате мог бы Президент Байден, опять же потому, что он хорошо понимает вопросы Украины и России. Во-вторых, он говорил о безопасности в Европе, и, в-третьих, мы считаем, что говорить просто о финал войны уже мало. А что делать потом? Нам нужна реинтеграция Донбасса. А чтобы реинтегрировать Донбасс, нужны сильные компании, сильные технологии, безопасность и деньги. И здесь, я считаю, мы не справимся сами. И мы видим свободную экономическую зону на территории Донбасса, чтобы там были определенные преференции для того, чтобы зашел бизнес. И здесь ключевую роль могли бы сыграть Соединенные Штаты Америки. Ну и мы понимаем, что Соединенные Штаты Америки на сегодня — гарант безопасности в мире, серьезный стратегический игрок, поэтому такие шаги могли бы ускорить финал войны на Донбассе и начало большого строительства, великой реинтеграции Донбасса.
Есть еще один кейс. Я считаю, что однозначно не обойтись без Соединенных Штатов Америки в вопросе Крыма, потому что вопрос Крыма и его деоккупации не находится на повестке дня Нормандского формата и Минских соглашений. Шесть лет этот вопрос был в воздухе, и действительно, Европа и Соединенные Штаты Америки опционно делали все возможное, но шаги по деоккупации должен делать соответствующий союз государств, союз лидеров, в котором будет определена карта всех шагов по деоккупации Крымского полуострова. Сейчас мы создаем «Крымскую платформу» и, конечно, хотели бы в ней видеть те страны, которые будут ключевыми игроками, ключевыми гарантами возврата и деоккупации Крыма. Возвращение Крыма и нашей территориальной целостности. И США могли бы быть лидером в этом направлении.
— Вы сказали, что Байден имеет большой опыт работы с Россией и Украиной, Восточной Европой. Насколько этот опыт мог бы быть полезным для Украины? Есть ли у вас дополнительный комментарий?
— В какой-то момент мы, увы, потеряли спецпредставителя по Украине в США Курта Волкера, он делал очень важные связующие шаги и мог общаться как с Украиной, так и прекрасно общался с Российской Федерацией и знал всю информацию не понаслышке. Я считаю, что потеряна позиция, но такой спецпредставитель или такой орган должен быть. Очень важно выбрать такого человека, который будет осуществлять нужные шаги, которая понимает украинскую ментальность. Важно не ошибиться в этом кадровом вопросе. Здесь президент Байден имеет все возможности, потому что он много работал с Украиной, он — практик и понимает менталитет, понимает важные моменты, связанные с реформами. Зная реформы в Украине, он будет понимать и сможет отличить реальную информацию от фейков. Это очень важно, чтобы не разорвались отношения между Украиной и США. Важно понимать, что реально происходит. И поэтому мне кажется, что вот это понимание новым президентом США реальности в России, на Украине, в Европе даст большую возможность решения всех конфликтных задач.
- Считаете ли вы, что вмешательство Турции в войне в Карабахе, победа Майи Санду в Молдове и протесты в Беларуси — пример того, что Россия теряет влияние в бывших советских республиках?
- Мы это хорошо понимаем, потому что мы здесь прожили жизнь, и конфликт Нагорного Карабаха помним долгие десятилетия. И никто не радовался, когда гибли люди, обычные граждане с обеих сторон этого конфликта. Но сравнивать военный конфликт между Арменией и Азербайджаном и между Украиной и Россией невозможно, потому что мы понимаем, например, что такое разная ментальность и разное вероисповедание, разные религии. Это то, что там. Сложный конфликт основан на этом. Относительно нас-у нас люди, которые защищают Украину на Донбассе, разговаривают как на русском, так и на украинском. Вопрос языка у нас не стоит, у нас люди воюют за независимость своей страны. Потом-у нас люди воюют с людьми такой же религии. Бывает и такое. Поэтому сравнивать невозможно. Это самое трагическое и смешное — когда был оккупирован Донбасс, говорили, что у Донбасса забирают русский язык. Это была просто сильная информационная атака Российской Федерации. Пример, который я вам привел, когда люди, разговаривающие на русском, защищают независимость Украины. Так как они могут забирать русский язык у Донбасса?
Украина же, я считаю, ничего не нарушила в отношениях с россиянами. Мир давно должен быть либеральным и решать вопросы в законодательном поле, а не с автоматом в руках.
Относительно ослабления влияния России-не знаю. Скажу вам как субъект такого конфликта, потому что я Президент Украины и вижу, что они (представители РФ. — Ред.) есть, я вижу их присутствие. И они также являются субъектами — вместе с Украиной — в Минских договоренностях. И субъектом этой войны. Пока это есть, пока они являются субъектами войны, я не вижу, не наблюдаю того, о чем вы говорите.
Что касается победы Майи Санду на выборах, то скажу вам откровенно, народ, Молдова выбирают того, кого они хотят. Но до выборов открытую поддержку кому-то из кандидатов Украина давать не могла. До того, как Майя Санду стала Президентом, она как премьер прилетала в Украину, и я встречался с ней и знаю ее позицию по Крыму, и мне ее позиция по Украине в целом, по войне на Донбассе понятна гораздо больше, чем позиция предыдущего Президента Додона. Я с Майей с удовольствием встретился. Больше контактов с другими лидерами власти или бывшей власти в Молдове у меня не было по понятным причинам, которые я вам только что объяснил. Я поддерживаю Майю, она это знает. Я говорил ей это и до выборов — какой бы не был результат, мы вас поддерживаем, мне очень симпатична Молдова в целом с таким лидером, и я желаю ей демократического развития. Молдова этого заслуживает.
- Если Россия будет вести более осторожную политику, откроется ли из-за этого возможность достичь мира на Донбассе? Видите ли вы какие-то изменения, которые показали бы, откроется ли окно возможностей на Донбассе, или нет?
— Все конфликты, которые существуют сегодня в Европе, где так или иначе есть присутствие Российской Федерации, я считаю ужасными и, конечно же, очень всем желаю, чтобы это закончилось. Все эти конфликты — это показатель того, что везде, где была «заморожена» территория — это Приднестровье, это Абхазия, это Донбасс, это Карабах, — все эти территории с годами проигрывают в развитии, проигрывают экономически. Но самое страшное — проигрывают люди.
Когда я говорю, что проигрывают люди, я имею в виду и людей, которые живут на этих оккупированных территориях. Они проигрывают потому, что разрывают отношения с центральной частью их страны. Они «в воздухе», не развиваются, они страдают, и самое страшное, что они просто доживают жизнь, не получая от него удовольствие, и они обрекут все последующие поколения на жизнь. Жизнь в изоляции в тот момент, когда современный мир шире и намного прекраснее. Поэтому я считаю, что все это направление не имеет никакого результата в будущем. Но все эти конфликты не могут сравниться с конфликтом между Украиной и Россией, потому что мы очень большие. Украина очень большая. И то, как мы защищаем нашу страну — в самом начале мы показали, что оккупировать Украину невозможно. Все умрут здесь, но независимость нашей страны никто не отдаст.
- У меня вопрос насчет этого. Вы готовы выполнить требования России и изменить Конституцию, исключить НАТО как цену за мир?
- В Минских соглашениях о членстве в НАТО ничего нет, в Нормандском формате ничего о членстве в НАТО нет. Относительно изменений в Конституцию в направлении децентрализации мы говорим: это согласно Минским соглашениям, на это мы готовы. Менять Конституцию в том направлении, о котором мы иногда слышим в медиапространстве от Российской Федерации, — здесь они знают мою позицию, я говорил Путину прямо, что здесь я не согласен. Я понимаю, что мы хотим отдельные полномочия, право выбора, чтобы никто потом не спекулировал на вопросах языка, чтобы жители Донбасса говорили, как они хотят, — пожалуйста, на все эти вещи, я считаю, что мы должны быть максимально либеральными. Все изменения за "Минском" в рамках децентрализации в Конституции — мы это делаем. Я это говорил Президенту Российской Федерации на встрече в нормандском формате. Мы это будем делать, независимо ни от чего. Мы хотим, чтобы на местах у людей было больше полномочий, больше выбора, чтобы они распоряжались деньгами, а не получали от центральной власти задачи, что постоянно спускаются. Мы это и так делаем. Если захотим в этом направлении Донбасса больше преференций, вот такие компромиссы могут быть — это нормальные компромиссы, без компромиссов война не закончится, я это понимаю. Но везде должна быть логика. Во всех действиях, во всех компромиссах должна быть логика. Логика и результат.
- Будет нужно для мира на Донбассе великое перемирие между Россией и Западом, или мира можно достичь даже в том случае, если то, что некоторые называют «новой холодной войной» между Западом и Россией, будет продолжаться? Можно ли достичь мира в Украине и насколько это тесно связано, что его не достичь без глобального мира между Западом и Россией?
— Я не очень люблю рассуждать о глобальных вещах. Я хочу объяснить свою позицию. Когда мы говорим, что Соединенные Штаты Америки сядут за стол с Российской Федерацией и они договорятся обо всем, обо всем мире — я в это не верю. Потому что много разных интересов, и надо не забывать, что каждая маленькая страна имеет свою независимость и свое желание. И крупные игроки никогда не смогут договориться в целом обо всем, потому что у каждой страны есть свое «я». И я, Президент Украины, не хотел бы, чтобы относительно мира на Донбассе и условий этого мира договаривались какие-то глобальные игроки. Для нас важно быть за этим столом переговоров, потому что без нас невозможно договориться. Потому что субъектом этой договоренности является Украина.
- У меня один вопрос насчет вакцины. Переговоры о закупке вакцины Pfizer — они были остановлены из-за недавнего запрета экспорта препарата из США? Если российская вакцина "Спутник-V" удовлетворит требования Украины, вы разрешите ее производство на территории вашей страны?
- Эндрю, я вам попытаюсь объяснить все, что в принципе происходит сейчас с вакциной. Я думаю, вы хорошо знаете этот вопрос, но я скажу, поскольку тоже глубоко этим занимаюсь каждый день. Я столкнулся с тем, что утрачены позиции Украины в мире и Европе с точки зрения приоритетности стран. Мы не входим в список стран, которые первыми получают вакцину. Я не знаю, сколько десятилетий потеряно за время независимости, но это есть, и я признаю этот факт. Я с этим борюсь.
Поэтому здесь мы должны быть, скажем так, акробатами в политике, чтобы умудриться каким-то образом попасть в приоритет стран, должны быть очень гибкими, дипломатичными. Конечно, я бы этого не хотел, конечно же, любой закон, который блокирует экспорт вакцин, я как Президент не могу поддерживать просто потому, что это еще один шаг к тому, что мы можем быть в конце очереди с вакцинации, а значит, больше украинцев погибнет. Я не могу поддерживать любое подобное законодательство любой страны, даже если это наш стратегический партнер, независимо ни от чего.
Я считаю, что именно США и Великобритания сегодня могли бы очень сильно повлиять на то, чтобы Украина была в приоритете стран Европы, которые получают вакцину первыми.
Я считаю, что этот вопрос может стать еще одним геополитическим ударом, это будет еще одна сильнейшая информационная война со стороны России, и здесь уже все в руках Соединенных Штатов Америки.
Почему? Потому что вакцину «Спутник-V» сегодня предлагают в обществе и в информационном пространстве Украины. Российская Федерация использует для этого телеканалы, в частности украинские, которые являются союзниками политики Российской Федерации. Конечно, объяснить украинскому обществу, почему если Америка и Европа не дают тебе вакцину, ты не должен брать ее в России, — любому человеку, который умирает, объяснить это невозможно.
Другое дело, что мы не должны допускать того, чтобы Украина принимала российскую вакцину, которая не прошла все испытания. У нас с вами нет реальных доказательств, что эта вакцина имеет стопроцентный положительный эффект. Более того, я не могу взять ответственность за вакцину, последствий действия которой мы не знаем. Украина прежде всего базирует свое решение на том, чтобы выбрать безопасную вакцину.
- Вы готовы брать "Спутник-V", если он будет безопасен?
- Все очень просто. Украина будет спасать своих людей, Украина будет бороться за то, чтобы наши партнеры дали нам вакцину, которая подтверждена — Moderna, Pfizer, AstraZeneca. Это то, что подтверждено. Мы понимаем, что некоторые из этих компаний имеют заводы по всей Европе и даже в Российской Федерации, насколько мне известно, поэтому здесь вопрос прежде всего в качестве вакцины.
- Мы многое обсудили. Я очень благодарен и рад, что вы выделили время. Вернемся к ситуации с постсоветскими странами. Вы — самый главный демократический лидер на постсоветском пространстве. Чувствуете ли вы конкуренцию с Путиным или (лидерами. — ред.) любых других стран, например Грузии, Беларуси, которые стремятся к этому? Какой вы видите вашу роль на этой территории?
- Я хотел бы, чтобы мы закончили войну на Донбассе. Я думаю, это будет очень серьезный шаг к финалу подобных конфликтов на постсоветском пространстве. Я очень хочу добиться этого и прилагаю для этого все усилия. Я считаю, что мой опыт, в случае положительного результата, и опыт моей команды будет незаменим в будущем. Я думаю, что это будет очень хорошая помощь другим странам, потому что я понимаю все нюансы и детали, как страдают люди и где им нужно помогать, (которые нужны. — ред.) гуманитарные шаги. Потому что война у нас, она не где-то.
Что касается лидерства, то я очень спокойно к этому отношусь. Я хотел бы, чтобы лидером среди этих стран была Украина как субъект, как страна, как сильное государство, как прозрачное государство без коррупции. Это было бы, по моему мнению, самой большой наградой для меня и для нашего народа. Это важнее, чем какая-то амбиция какого-то одного президента в истории великой страны.
- Есть вопросы, которых я не задал, или темы, которых мы не обсуждали, которые вы считаете важными для американской аудитории с точки зрения того, что скоро у нас меняется Президент?
- Мне кажется, есть важные вещи, о которых мы очень мало говорили во время встречи с Дональдом Трампом. Я надеюсь, что при встрече с Джо Байденом у меня будет возможность обсудить это полностью и, самое главное, — реализовать. Я хочу, чтобы наши планы с США, прежде всего экономические, были реализованы во время моей каденции и каденции нового Президента США. Прежде всего, я хотел бы пригласить его на Украину. Мне кажется, это очень важно, потому что президента стратегического партнера в нашей стране очень ждут.
В отношении экономических вещей, конечно же, я хотел бы, чтобы американский бизнес мощно зашел на Украину. Я хотел бы, чтобы мы почувствовали инвесторов, и мы готовы помогать. Я лично готов помогать, с меня, как говорят у нас, корона не упадет. Я готов говорить с любыми инвесторами. Всеми: в энергетику, в финансовый сектор, в направление сельского хозяйства. Плюс, в IT очень хотелось бы каких-то вещей, которые уже есть в Соединенных Штатах Америки, чтобы они появились в Украине как символы.
Очень хотел бы, чтобы, кроме тех фундаментальных вещей в промышленности, в машиностроении, мы продвинулись с точки зрения наших отношений в туризме, с точки зрения безвизового режима с США, чтобы наши люди могли спокойно ездить — хотя бы те, которые прекрасно работают на Украине, Соединенных Штатах и имеют совместные компании, совместные бизнесы.
Начать хотя бы с этого. Мне кажется, это открыло бы дверь для улучшения наших отношений. Я хотел бы построить Голливуд на Украине, я считаю, что это круто. В Европе есть очень неплохие (площадки. — ред.) — в Праге, в Венгрии. Украина, поверьте мне, богата на такие площадки. Мы для этого приняли закон о рибейтах. Я думаю, здесь место для инвестиций, рекламные и прочие съемки — тоже хорошее направление. Я хотел бы, чтобы на Украине появился Диснейленд. Очень хотел бы. Я действительно считаю, что наши дети заслуживают этого, а вот позволить себе лететь в Соединенные Штаты Америки или в Париж могут далеко не все. Мне кажется, что планов много.
