24 сентября 2012 года я покину Москву, не дотянув нескольких недель до тридцати лет с того дня, как я здесь родилась. В этом промежутке я успела провести здесь половину детства, потом целую жизнь в Америке, где получила стипендию, которая 12 сентября 2009 года и привела меня в Москву на девять месяцев. Вместо этого я осталась здесь на три года. Я вовсе не рассчитывала пробыть здесь так долго, и уж точно не ожидала, что эти три года превратят меня в настоящего, живого журналиста (совершенно нереалистичным запасным планом была карьера врача). Я не подозревала, что возьму интервью у людей, с которыми мне довелось поговорить, не думала, что смогу говорить на настоящем, грамотном, взрослом русском языке настолько хорошо, что меня пригласили на местное телевидение. Я не думала, что увижу то, что я увидела, я не ожидала, что напишу столько, сколько я написала, и уж точно я не подозревала, что покидать это место будет так трудно. Я не подозревала, что влюблюсь.
После четырнадцатичасового перелета с пересадкой в Цюрихе я приземлюсь в международном аэропорту Даллеса и начну свою жизнь в Вашингтоне, округ Колумбия. У меня будет новая работа и новые коллеги. Появятся новые друзья. Я наверняка еще заеду в Москву, чтобы написать статью-другую, но жизнь моя отныне будет протекать на берегах Чезапикского залива. А потом, спустя месяцы душевной тоски, Москва, наконец, расплывется в яркое пятно, станет темой для бесед за обедом или пропуском в отдельный мир других американских журналистов, которые тоже были здесь и покинули город изменившимися. Москва станет еще одним пунктом моей биографии.
Читайте также: Посткоммунистический коллективизм коммуналок
Но где-то глубоко за этими рассказами будет спрятан этот заграничный город — одновременно и мой родной, и в то же время абсолютно чужой; город, который я так долго любила и ненавидела. Там будут все мелочи жизни, которые я с радостью забуду и с тоской буду вспоминать. И прежде чем моя память сотрет эти мелочи, я хочу их записать.
Когда я уеду из Москвы, я не буду скучать по пробкам, ужасному воздуху и ценам города, охваченного золотой лихорадкой, зато буду скучать по бомбилам, которые за шесть долларов довезут тебя почти куда угодно.
Я буду скучать по изяществу советских станций метро – по всем этим витражам, мрамору, утопическим и роскошным мозаикам. Я буду скучать по поездам, которые редко приходится ждать дольше минуты. Я не буду скучать по вагону в девять утра, окутанному peregar, похмельным выхлопом переварившегося алкоголя.
Я не буду скучать по тому, как и сколько россияне пьют, но буду скучать по моим попойкам с россиянами.
Я не буду скучать по ночным разговорам, в ходе которых ты проваливаешься в эпистемологическую черную дыру. В ней ничего невозможно точно доказать и выяснить наверняка, кроме того, что твой собеседник делает все более и более дикие заявления. В Москве мне приходилось спорить на следующие темы: подделаны или нет подписи Сталина на расстрельных списках из архивов; не слишком ли я наивна, если думаю, что американские дорожные полицейские не берут взяток; не шпион ли я ЦРУ; почему Америка успешнее Сомали (подсказка: потому что ее основали не чернокожие). Еще меня просили доказать, что курение вызывает рак легких.
Также по теме: Архивы — Захват Москвы французкими войсками и пожар
Я не буду скучать по расизму, который здесь в порядке вещей, и по якобы дружеским антисемитским шуточкам. Я буду скучать по тому, что здесь каждый может виртуозно изобразить грузинский акцент и знает массу поистине великолепных анекдотов про евреев.
Кроме того, я буду скучать по тому, что в свете антикремлевских протестов последних месяцев еще есть место в этом мире, где можно спорить о вещах, которые на Западе давно не обсуждаются и стали общим местом. Что здесь в разговорах звучат громкие слова и простые понятия типа «свобода», а люди спорят, может ли у чиновника быть частная жизнь.
Я не буду скучать по разговорам на абстрактные темы, которые могут быть ужасно скучными.
Я не буду скучать по бытовому сексизму, но буду скучать по отличным цитатам для статей, которые появляются благодаря ему. Когда прима Большого театра Анастасия Волочкова вышла из правящей партии «Единая Россия», партия ответила следующим образом: «Женщины, как дети, склонны к перепадам настроения. Анастасия Волочкова в этом смысле — настоящая женщина» (как заметила одна моя американская приятельница, «тут как в сериале Mad Men, только одеты все похуже»).
Я не буду скучать по жизни в городе, где практически все лица — белые, все носят на шеях православные крестики, где единственные культовые сооружения, которые можно увидеть – маковки православных церквей, а сама церковь тесно сотрудничает с государством. Средневековая красота архитектуры бледнеет, когда ее с не с чем сравнить, и когда ты знаешь, какие преступления творятся от имени этой церкви. Монополия – это монополия, тут нечего добавить.
Читайте также: Ночной побег от коммунального житья
Я не буду скучать по тому, что еврейская культура и еврейский народ из этого города практически исчезли, и что в качестве единственного способа сохранять свои еврейские корни осталась очередная монополия – любавичский хасидизм.
Я буду скучать по тому, что, когда ты идешь на день рождения, обязательно нужно принести букет цветов или подарок. Это может недешево обойтись, но дарить подарки ужасно приятно. А когда ты сам устраиваешь день рожденья, то тебе придется раскошелиться на еду и выпивку, зато цветы потом едва уносишь, не говоря уж о подарках.
Я не буду скучать по тому, что в российскую систему никто не верит: ни в учреждения, ни в людей. Я буду скучать по крепости отношений, которые появляются, когда это доверие все-таки удается установить.
Я буду скучать по тому, что россияне не боятся ни явления, которое мы в Америке нервно называем «словом на букву Л», ни приключений, в которые оно может тебя затащить.
Я не буду скучать по тому, что, кажется, все до единой образованные женщины моего возраста — матери-одиночки. Я буду скучать по детям, которые здесь — естественное продолжение жизни каждого человека, а не некий особый, тщательно спланированный проект.
Также по теме: Московская книжная ярмарка — дорогие гости и дорогие книжки
Я не буду скучать по тому, что здесь никто ничего не планирует, что все на всех уровнях творится тяп-ляп и наспех, что все, как говорят в России, делается «через задницу». Я буду скучать по тому, что здесь не нужно за две недели договариваться с кем-нибудь об обеде, а твоя светская жизнь может быть непринужденной, органичной и искренней.
Я буду скучать по странным и ярким выражениям (это значит, как тут говорят, «говорить правду матке») (буквальный перевод — прим.ИноСМИ).
Я не буду скучать по тому, что в городе с населением в 15 миллионов человек едва найдется пара приличных баров и ресторанов. Я буду скучать по тому, что большинство из них напоминают своей атмосферой заведения типа Cheers – когда ни зайдешь, встретишь половину своих друзей. Кроме того, есть повод научиться неплохо готовить самому.
Я буду скучать по тому, что в ресторане можно заказать воду, и официант спросит: «Вам комнатной температуры, или холодной?» с выражением на лице, намекающим, что второй вариант грозит вам одиночеством в объятиях заболевания верхних дыхательных путей (об этом — ниже).
Я буду скучать по российским журналистам, которые готовы пить с тобой пиво до трех часов ночи, когда с утра на работу. Я не буду скучать по своим раздумьям о том, как это сказывается на качестве их работы. И моей — тоже.
Я буду скучать по привязанности к социальным сетям и смскам типа «Посмотри на мою страничку на Facebook!» Я не буду скучать по тому, сколько времени оторвали у меня от работы соцсети. Хотя нет, пожалуй, буду.
Читайте также: Крутые атомобили всегда имеют преимущество в Москве
Я думала, что не буду скучать по смайликам, которые тут везде — особенно — эти, без глаз – но ошибалась))))))
Я буду скучать по каблукам, но не по боли, которую причиняют долгие прогулки на них по Москве.
Я не буду скучать по ботоксным лицам и ужасно надутым силиконом губам, по явно наращенным волосам, по прическам типа «рыбий хвост», когда волосы переходят в челку до шеи, по разнообразию мужской обуви — от остроносых туфель до ботинок, похожих на терку для сыра, по барсеткам, по мужским джинсам, которые то слишком тугие, то слишком свободные в самых неожиданных местах. Я буду скучать по своим наблюдениям за людьми. Приятельница, заехавшая в гости из Нью-Йорка, подтвердила: Москва побьет Большое Яблоко, даже если ее наманикюренные руки связать за спиной.
Я буду скучать по невероятным медицинским теориям, которые я здесь услышала. Прыщи? Попробуй втирать в лицо сперму. Мигрень? Да ты майонезу объелась. Рак шейки матки? Слишком много волнуешься. Но я не буду скучать по тому, что ходить здесь к врачам я попросту боялась (шестилетняя дочь моего знакомого сломала руку, и когда врач увидел рентгеновский снимок, он долго на него смотрел, потом схватил медицинский справочник и начал яростно листать. Другу друга по ошибке сказали, что он ВИЧ-позитивен, и он целую неделю жил с этим диагнозом).
Я буду скучать по тому, что антибиотики и почти все остальное тут свободно продается в аптеке. Я не буду скучать по тому, что люди в очереди в аптеке заглядывают тебе через плечо и спрашивают: "Зачем ты берешь такое дорогое лекарство?" (в русском языке нет слова, означающего личное пространство).
Также по теме: Парк Горького — бриллиант в короне советской Москвы засиял снова
Я не буду скучать по тому, что здесь повсюду надо носить с собой паспорт, даже для того, чтобы вернуть в магазин пару шлепанец. Я буду скучать по кассиршам в банке, которые смотрят на мой американский паспорт и удивляются, что там все не по-русски.
Я не буду скучать по тому, что в России отсутствие диктатуры закона сублимируется в тиранию бюрократии и диктатуру формальностей. Без правильной, заверенной у нотариуса бумажки, как тут говорят, «ты — какашка».
Я не буду скучать по тому, что ни у кого никогда нет сдачи, особенно — у кассиров. Зато я вспомнила все навыки арифметики.
Я не буду скучать по агрессии и грубости, без которых здесь не обходится ни один диалог. Я буду скучать по творческому сарказму, который у всех вырабатывается в результате.
Я буду скучать по изощренному, талантливому российскому чувству юмора.
Я буду скучать по лазерной точности, с которой в России отвечают на вопросы: «Тут где-то поблизости было кафе?» «Да» «…и где оно?» «На втором этаже».
Я буду скучать по долгим, морозным русским зимам и навыкам сохранения тепла, которые они заставляют выработать. Особенно я буду скучать по жаркому, короткому русскому лету, когда темнеет лишь незадолго до полуночи, и весь город живет в открытых кафе.
Я буду скучать по тому, как Москва тебя ожесточает, каким несчастным она тебя делает и как учит разыскивать прекрасное и наслаждаться им. Я буду скучать по ошеломительному ощущению счастья, которое испытываешь в такие моменты. За три года я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь плакал на улицах.
