Спасатели приняли тридцатилетнего журналиста Олега Кашина в ночь с пятницы на субботу в 12 часов 40 минут. Он лежал у дверей своего подъезда в центре Москвы с залитым кровью лицом и искалеченными ногами, в луже крови.
«Он показал врачу свою руку, чтобы тот видел, как она вся изломана», — сказал корреспондентам с телевидения сосед. Травмы, как сообщают в новостях различные источники, чудовщные: обе челюсти сломаны, сломана нога, расколот у виска череп, тяжелое сотрясение мозга, кровоизлияние в легкие, фаланги пальцев частично оторваны (один впоследствии был ампутирован). К тому времени, как в Москве узнали об этом из новостей, Кашин уже был введен в искусственную кому.
В «Коммерсанте» — газете, где работает Кашин, — никто не сомневается, что нападение произошло в связи с его журналистской деятельностью. «То, что меня беспокоит в связи с избиением, — это то, что ему сломали пальцы, — сказал в интервью в радиоэфире главный редактор. — Совершенно очевидно, что тем, кто это сделал, не нравилось то, что он говорит и что пишет». Кошелек, телефон iPhone и прочие личные вещи Кашина остались при нем нетронутыми.
О причинах нападения на Кашина возникло множество предположений. Многие сразу же указали на молодежное крыло «Единой России» — «Молодую гвардию», представители которой в августе разместили на своем веб-сайте статью с открытыми угрозами в адрес Кашина. Называлась статья в характерном для советской пропаганды стиле, с преувеличениями и дефисами: «Журналисты-предатели должны быть наказаны!» «Они предали свою Родину, наплевали на свой гражданский долг!» — ругается автор статьи и вносит Кашина в список прочих заслуживающих наказания. Грех Кашина заключался в том, что он посмел взять интервью у одного из членов радикальной антифашистской группировки, совершивших нападение на здание местной администрации в знак протеста против планов вырубки Химкинского леса этим летом. Интервью не было особенно скандальным — собственно, в общении с молодым хулиганом Кашин взял довольно строгий тон — но из-за него в офис «Коммерсанта» приходила милиция и требовала у редакции передать им электронную почту Кашина.
Обычно журналистов в России убивают и бьют потому, что они угрожают серьезным финансовым или экономическим интересам. За вырубкой Химкинского леса для строительства автострады из Москвы в Санкт-Петербург стояли именно такие интересы: работы финансировал товарищ Владимира Путина по дзюдо Аркадий Ротенберг, и этим летом Путин, невзирая на растущие протесты, объявил, что «все решения уже приняты», то есть дорогу проложат так, как запланировано (несмотря на наложенный Медведевым в августе мораторий, в Москве, судя по всему, негласно договорились так и сделать).
К тому же нападение на Кашина, похоже, укладывается в определенную, вызывающую тревогу последовательность событий. Всего несколько дней назад, выходя из своей машины у своего же подъезда в Москве, был побит бейсбольной битой химкинский активист Константин Фетисов. Левая сторона его черепа была буквально вмята внутрь; позднее жена нашла обломок той самой биты, отколовшийся от удара. Фетисов, как и Кашин, находится в тяжелом состоянии в искусственной коме.
Но больше всего инцидент с Кашиным напоминает о другом, случившемся намного раньше. Весной 2008 года Михаил Бекетов — журналист местного значения из Химок, пытавшийся разоблачить коррупционные схемы, связанные со строительством автострады, — был страшно избит. Он лежал без сознания, истекая кровью, перед собственным домом. Бекетов также оказался в коме. Есть зловещее сходство между нападением на него и на Кашина: Бекетова так жестоко избили по ногам, что одну из них пришлось ампутировать, а мозг его поврежден настолько сильно, что он едва может говорить. Но самой страшной и символичной жертвой стали его руки. Три искалеченных пальца Бекетова пришлось ампутировать; кем бы ни были те, кто достал Бекетова, и кем бы ни были те, кто достал Кашина, — они стремились сделать так, чтобы оба они перестали писать навсегда.
Но это лишь предположения. Кашин писал о Химках тщательно, в свойственной ему красивой и временами ядовитой манере. Но в его сочинениях не содержалось ничего взрывоопасного, и он не разоблачил никого, чьи финансовые интересы были бы затронуты. В отличие от тех российских журналистов, которых в последнее десятилетие убивали, били и преследовали, Кашин — не отщепенец и не оппозиционер. Я впервые встретилась с ним зимой 2006 года, чтобы взять интервью о молодежной политике (это область его профессиональных интересов), и он показался мне апологетом Кремля. «Коммерсант», — самая известная в России ежедневная газета, а принадлежит она приятелю Медведева и магнату горнодобывающей промышленности Алишеру Усманову.
Конечно, я ошибалась насчет Кашина. Он — не апологет Кремля, но его (в лучших традициях представителей его поколения) сложно отнести к той или иной категории. Он пишет в своей газете о молодежных движениях и не церемонится ни с одной из прокремлевских организаций («Наши» и «Молодая гвардия»), ни с оппозиционными («яблочниками» и «антифа»).
Еще Кашин был горланом и сквернословом, весьма популярным среди российских пользователей интернета, и именно поэтому большая часть последовавших событий разворачивалась в параллельной вселенной службы твиттер. Русскоязычную часть твиттеросферы наводнили сотни новых постингов; что удивительно, в прокремлевском ее крыле, не считая отдельных всплесков в духе «сам напросился», все пришли в такой же ужас, как и все остальные. «Жестоко с Кашиным эти мрази поступили», — написал Рыков, который часто в своем блоге упоминает «либерастов» (либералов-педерастов). «Сломали пальцы чтобы писать не смог. Мда...». Весь остаток дня Рыков сидел в твиттере и писал частые, полные тревоги сообщения о состоянии Кашина, пытаясь вспомнить, что же Кашин мог сказать, чтобы навлечь на себя такое. Кашин, насколько бы неправ с их точки зрения он ни был, все же состоит в журналистском сообществе, и физическое насилие, да еще и совершенное с такой дикостью, — это выход за рамки.
«Олег никогда не пытался льстить «Нашим», — сказал федеральный комиссар движения, общающийся с компьютерами «на ты» молодой депутат Думы Роберт Шлегель. — Он о нас довольно грубо выражался. Мы знаем Олега много лет, он много критиковал нас, но никто никогда не заговаривал о том, чтобы напасть на него каким бы то ни было способом».
Иногда Кашин поддерживал «Наших», и, по словам Шлегеля, представители организации планируют обратиться в прокуратуру с просьбой ускорить расследование дела. Так же Шлегель признал, что нападение не было случайным, что на Кашина напали за его деятельность в области журналистики.
«Хулиганы не будут специально ломать пальцы», — сказал он. С необычно мрачным и потрясенным видом Шлегель вздохнул и добавил: «Честно говоря, я в полном шоке».
С тревогой и сочувствием отреагировали на произошедшее и вне блогосферы. Выпуск ведущей программы новостей на российском телевидении «Вести» начался с сообщения о Кашине. «Наши» и «Молодая гвардия» выступили с осуждением нападения, хотя последние решили выложить осуждение вместе с фотографией, на которой Кашин обнимает двух легко одетых барышень. Медведев (его пресс-секретаря разбудили ночью, чтобы сообщить о новостях) объявил (тоже у себя в твиттере, разумеется), что попросит МВД и прокуратуру взять дело под свой контроль. «Преступники должны быть найдены и наказаны», — написал он. Также Медведев позвонил хозяину газеты Усманову и предложил помощь, а Усманов, как сообщается, оплачивает оказываемые Кашину медицинские услуги, в том числе — стоимость перевозки его за границу для дальнейшего лечения. Генеральный прокурор Юрий Чайка, как сообщается, лично следит за ходом дела, а друзья Кашина рассказывают, что расследованием занимается чуть ли не вся милиция и что их вызывают на допросы («Меня сейчас допрашивает женщина с золотым «Ролексом», — написала в Facebook’е бывшая жена Кашина и коллега по работе в «Коммерсанте»).
Все это резко контрастирует с тем, что происходило после убийства журналистки Анны Политковской в 2006 году. Тогдашний президент Владимир Путин не реагировал на произошедшее несколько дней, а когда отреагировал, то сказал, что «ее влияние на политическую жизнь в России было минимальным». Сегодняшняя бурная реакция, вероятно, объяснялась тем, что Кашин, в отличие от Политковской, не был маргиналом, а может быть, и тем, что он работает на Усманова. Впрочем, она была еще и признанием того, какой плохой имидж России за рубежом создало произошедшее, — да и не только за рубежом, ведь сейчас идет период относительной открытости. Вопрос в том, сможет ли Кремль произвести арест и вынести приговор, чтобы сделать убедительное внушение людям, привыкшим к ошеломляющей безнаказанности в таких делах.
«Вопрос не в том, найдут ли они виновных, — скорее всего, в участке уже есть их фотографии, — считает Олег Митволь, еще примерно месяц назад бывший местным префектом, выступавшим против строительства автострады через Химкинский лес, и часто общавшийся с Кашиным на эту тему. — Вопрос в том, кто заказал нападение и сможет ли государство рассказать об этом обществу, когда их найдут, учитывая то, насколько высокое положение они, вероятно, занимают». Митволь вспомнил, что, когда напали на одного из его заместителей, главного из нападавших нашли мертвым. «Наверное, это и случится, — сказал он. — Учитывая массовый общественный резонанс, вызванный этим делом, заказчики, скорее всего, попытаются избавиться от исполнителей».
Вероятно, однако, причины нападения на Кашина куда как банальнее, чем можно подумать, исходя из всей этой конспирологической болтовни. На Кашина напали в выходной день, в который когда-то отмечали годовщину большевистской революции, но теперь этот праздник необъяснимым образом назвали Днем национального единства. Каждый год в этот день проходит «русский марш», то есть шествие (разрешение на который власти дают легко) радикальных националистов, скинхедов, верующих в главенство белой расы и прочих жутких отбросов. Они ведут себя отнюдь не мирно и не конструктивно. Фетисова били сразу после того марша, Кашина — днем позже. Возможно, «Молодая гвардия» и не отдавала прямого приказа напасть на Кашина, но из-за использованных ею острых выражений в сочетании с активным пьянством и празднично-националистической атмосферой кто-то вполне мог переступить границу и перейти от слов к делу.
Ближе к вечеру субботы, что характерно, «Молодая гвардия» подправила ту острую статью о «журналистах-предателях» и убрала фотографии журналистов с печатями «Будет наказан». Перед основным сюжетом было помещено следующее заявление: «Молодая гвардия» крайне возмущена варварским нападением на журналиста Кашина. Есть цивилизованная политическая борьба, а есть отмороженная уголовщина. Есть художественные образы, а есть жизнь. Призываем всех это понимать». Неясно, о чем должно говорить это отчаянное воззвание: то ли о малодушии и попытке защититься, то ли о том, что организация не может управлять пламенем национализма, которое сама и разжигает.
Когда в обыденную жизнь вторгается насилие и смерть, часто вспоминают об обыденных вещах, случившихся перед разрывом. Иногда такие вещи кажутся чуть ли не сверхъестественными. Вчера вечером, пока до него еще не добрались бандиты, Кашин был в гостях у своего друга, фотографа Макса Авдеева. Пришел он примерно в девять вечера.
«Он, конечно, ничего не ожидал, — сказал мне Авдеев. — У него было хорошее настроение». По дороге Кашин споткнулся о натянутую проволоку и поцарапал колено. «Б#$ п@#$%ц разбил коленку!» — написал он в твиттере. А уже сидя у Авдеева, всего в нескольких станциях метро от собственного дома, он пожаловался, что ему вечно не везет.
Кашин уехал от Авдеева около одиннадцати, судя по всему — чтобы встретиться с некой Настей, которую сейчас разыскивает милиция. По дороге он сфотографировал на свой iPhone снос ларька, производившийся по приказу нового мэра города. Это и был его последний пост в твиттере, а спустя пару часов он лишился сознания.
Само нападение разворачивалось практически как в кино, о чем Кашин точно не преминул бы написать, если бы взялся. Он подошел к дому вскоре после полуночи, и у забора его поджидали двое с букетом цветов. Они избили его кулаками и какими-то металлическими предметами. «Скорую помощь» вызвал дворник, наблюдавший за происходящим из темноты.
Спустя три дня после того, как журналистку Анну Политковскую, возвращавшуюся из магазина с покупками, застрелили в лифте собственного дома, Кашин в скептическом тоне написал, что она была скорее «ньюсмейкером», чем журналистом.
«Но как же! — возмутится читатель-романтик. — Ведь она писала страшную правду о Чечне, о Рамзане Кадырове, о федералах. За правду могут убить, вот ее и убили за правду». Разочарую читателя-романтика: нет такой страшной правды, за которую журналиста могут убить.
