Когда русский эмигрант Эдди Петровский (Eddie Petrovsky) открыл свой ресторан Cosmos в традиционно итальянском районе Бэй-Ридж в Бруклине, местные жители решили, что он бандит. «Они думают, что любой русский, который ездит на “лексусе”, связан с мафией. Те бандитские 1990-е — давно в прошлом, но люди все равно не могут поверить, что русские иммигранты могут преуспеть, просто благодаря упорному труду». Хотя Эдди, надо признать, напоминает дружелюбную версию Тони Сопрано, главный источник его дохода — это бизнес по организации услуг парковщиков для хасидских свадеб. Он приехал в США из Сибири в 1990 году в составе постсоветской волны иммигрантов. Ему было тогда 22 года, и он только что закончил университет. Мы с ним ехали через Бруклин и беседовали. Он говорил быстро. В каждой руке у него было по телефону, и параллельно он отвечал на звонки. «Американцы сбились с пути, — считает он. – Они избегают вызовов и не ценят то, что у них есть. Русские приезжают сюда с одним чемоданом, осматриваются и говорят: “Ух ты, хочу все это!”»
В США живут 6,5 миллиона русскоязычных иммигрантов, причем 1,6 миллиона из них – в Нью-Йоркской агломерации. Большинство из них принесли сюда две волны иммиграции — в 1970-х и в 1990-х годах. Однако, теперь они – одна из самых успешных иммигрантских групп в городе и обгоняют по среднему доходу даже китайцев. Политики неожиданно начали осознавать важность «русских голосов». О русских – важный знак! — даже сняли реалити-шоу под названием «Матрешки» («Russian Dolls»). В его первом эпизоде жена просит мужа дать ей денег для шоппинга. «Сколько?» — спрашивает он. «Вот столько», — отвечает она, разводя большой и указательный пальцы во всю ширину. Опорной точкой сообщества остается Брайтон-Бич – место, где не владеющему русским языком, очень трудно. Но «маленькая Россия» захватывает и другие районы, перерастая свой былой имидж, приметами которого были неопрятные лотки с пирожками, пенсионеры, играющие в шахматы на променаде, и торговля дешевой одеждой. В Шипсхед-Бэй, в котором некогда находились лучшие траттории в Нью-Йорке, русские открывают рестораны с названиями типа Tzar и Baku Palace, покупают продукты в магазинах с мраморными полами и позолотой. На Манхэттен-Бич сносят скромные деревянные дома, освобождая место для русских мини-дворцов. В Бенсонхерсте и даже в Квинсе возникают сверкающие русские гипермаркеты. Старые обитатели районов ворчат, называя русских вульгарными выскочками и подозрительными типами. Между тем, сами русские считают себя последним воплощением американской мечты.
Читайте также: Денис Староверов — Российское зарубежье должно быть представлено в Госдуме
Я пришел в Cosmos на праздник в честь НТВ – одного из трех телеканалов, которые (наряду с двумя радиостанциями и пятью газетами) обслуживают русскую аудиторию Нью-Йорка. Среди гостей можно было увидеть деловую элиту «маленькой России» — иммиграционных адвокатов, торговцев дорогими автомобилями и шубами, ювелирных магнатов и строительных королей. Еще там было много врачей – аристократии «маленькой России». Многие из гостей были евреями, хотя их еврейская идентичность была связана не столько с религией, сколько с общей памятью о том, как они были аутсайдерами в Советском Союзе с его глубоко укоренившимся антисемитизмом. Все говорили по-русски, изредка вставляя гибридные выражения вроде boychik (парень) и professional kidalo (человек, подставляющий деловых партнеров). «Когда я приехал в США, я был подростком. Мы сначала жили на Среднем Западе, — рассказал мне популярный русский радио-ди-джей. – Я тогда стеснялся русского, его звучание меня беспокоило. Я просил маму не говорить по-русски на улице. Но, когда я переехал в Нью-Йорк, то обнаружил, что, если ты не говоришь по-русски, на тебя смотрят сверху вниз».
Мужчины были в костюмах в стиле восьмидесятых и в ярких рубашках, женщины – в сверкающих платьях и на шпильках. Все это было характерными составляющими образа успеха в начале девяностых, когда они приехали в страну. Cosmos был оформлен в стиле того же времени – хром, темно-синие и черные тона, танцпол, освещавшийся, когда начинала играть музыка, эстрада, длинные обеденные столы вокруг танцпола. На столах — груды жареной на гриле рыбы, икры, мяса, кадки с салатом «Оливье». Суши тоже были в меню, но подавались горкой, как пельмени. Еда имеет здесь особое значение. Когда мои дедушка и бабушка, эмигрировавшие на Брайтон-Бич в 1980-х годах, отправляли снимки друзьям в Киев, они всегда фотографировались на фоне стола с едой.
Также по теме: Российская группа ищет дом за границей
Из ресторана открывался великолепный вид. Cosmos находился на верхнем этаже самого высокого здания в Бэй-Ридж. Из его окон можно было видеть и Кони-Айленд, и мост Верразано, и отдаленные огни Манхэттена. Бэй-Ридж – самая дальняя точка русской экспансии в Бруклине, фронтир успеха. Именно этот вид и заставил Эдди вложиться в ресторан, хотя в процессе ему пришлось полностью исчерпать свои кредитные карточки. Он мечтал о таком месте с тех самых пор, как приехал в страну. Начинал он водителем такси. Через несколько лет у него была своя фирма. «Американцы работают по восемь часов в день. Восемь часов – представляете, как мало? Чего можно добиться за это время?» У него всегда наготове несколько проектов: «Стриптизеры-чиппендейлы. Автобусные перевозки между Нью-Йорком и Канадой. Школа моделей. Продажа российских машин на американском рынке. Я хочу привлечь Билла Клинтона к экологическому проекту по переработке отходов в энергию: друг моего друга учился вместе с Хиллари».
У всех в «маленькой России», похоже, есть свой побочный бизнес. На вечеринке в Cosmos я говорил с врачами, параллельно занимавшимися недвижимостью, и с юристами, импортировавшими вино. Официанты были музыкальными импресарио и заодно торговали фальшивой «Виагрой. Многие, включая самого Эдди, профессионально играли в покер. Предстоящий покерный турнир в Атлантик-Сити рекламируется как «Россия против остального мира».
Центром праздника был пожилой мужчина с портфелем Louis Vuitton, одетый в белый костюм с белыми лацканами, в рубашке того же цвета и платком в нагрудном кармане. Пальцы его больших рук были унизаны кольцами. При каждой возможности он смотрелся в зеркало и поправлял седую челку. Это был Володя Белявский. «Я предпочитаю называть себя деловым человеком», — любит говорить он. Встретив вас, он сразу же открывает свой портфель и вынимает оттуда очередной бизнес-план. Вас интересует новая схема работы кредитных карт? Нет? А не хотите вложить деньги в гомеопатические капли для укрепления эрекции? А как вам идея превратить симпатичную, но грязноватую полосу песка на Брайтон-Бич в нью-йоркскую Ривьеру? «Только представьте себе, — говорит Володя. – Вместо пенсионеров, валяющихся на полотенцах, там будут лакеи, которые будут приносить коктейли вам в шезлонг. Элита будет съезжаться со всего мира. В гавани будут стоять яхты. Это будет местечко, как Копакабана в Рио-де-Жанейро». По словам Володи, он уже заручился поддержкой сенаторов и конгрессменов – он даже показал мне подписи на письмах. Все, что ему, по его словам нужно, — это небольшой начальный капитал, чтобы запустить проект.
Читайте также: Жители Брайтон-Бич не хотят в путинскую Россию
Когда Володя говорит, он смотрит немного мимо собеседника, в пустое пространство – возможно, в этом пространстве он видит свои планы уже осуществившимися. Он принадлежит к исходной волне русско-еврейских иммигрантов, которая прибыла в Бруклин в конце 1970-х годов. Он приехал из Одессы – самого свободного города в СССР, столицы советского «черного рынка», в порт которой заходили суда не только из социалистических стран. Еще подростком Володя подбирался на лодке к судам, стоявшим в гавани, и менял русскую икру на турецкие сигареты и греческие костюмы. Когда одесситы приезжали в Нью-Йорк, они оседали на Брайтон-Бич. Приморское расположение этого района напоминало им о родном городе. К тому же, арендная плата за жилье была здесь одной из самых низких в Нью-Йорке.
«Тогда это место было совсем другим, — вспоминает Володя. – Брайтоном правили банды чернокожих: они жили в трущобах и продавали на променаде наркотики. Нас они здесь видеть не хотели. Мне приходилось носить бронежилет под рубашкой. Мы все так ходили. Перед походом в ресторан обязательно нужно было его надевать. Представляете – в этом танцевать?» Эти годы – краеугольный миф «маленькой России». «Мы охраняли наши магазины и рестораны, — рассказывает Володя. – У каждого из нас было по пистолету. Банды скоро поняли, что с русскими лучше не связываться. Они считали нас мягкотелыми евреями – но они забыли, что мы все служили в Советской армии». Впрочем, другие рассказывают эту историю немного иначе. По их словам, от предыдущих обитателей Брайтона помогли избавиться скупка трущоб и повышение арендной платы.
Первые аферы Володя совершил, когда работал таксистом в аэропорту имени Кенннеди. По дороге из аэропорта в город он притворялся полуслепым и просил пассажиров говорить ему, что происходит с левой стороны, а также вилял по дороге, делая вид, что еле справляется с управлением. Пассажиры паниковали и высаживались, оставляя ему, как минимум, часть оговоренной платы за поездку. Таким образом получалось заработать намного больше, чем если провозить пассажиров все расстояние полностью. Но это было только началом.
Также по теме: Иммиграция — старая и новая
Когда какие-то бухарские евреи захотели создать сеть, торгующую пирожками, Володя убедил их, что ему принадлежит эксклюзивный патент на торговлю пирожками в Нью-Йорке. Американским антикварам, подпавшим под загадочное обаяние русской эмиграции, он продавал поддельные яйца Фаберже и панталоны Наполеона, которые тот, якобы, забыл в 1812 году, отступая из Москвы. Он снял на неделю офис и дал в местной газете объявление: «Продается право на установку пунктов взимания дорожных сборов на Бруклинском мосту». Какие-то недавно приехавшие в Нью-Йорк арабы на это попались. Володя показал им проекты, а также документы, дающие ему «права» на мост. У арабов оказались большие планы – они хотели построить больше пунктов, чем могло уместиться на мосту. «Я посмотрю, смогу ли я пролоббировать это с помощью моих друзей-сенаторов», — сказал Володя. Клиенты выплатили ему небольшой аванс – 30 000 долларов или около того, — и он улетел первым же самолетом в Майами. Арабы его искали, прочесывали Брайтон-Бич, угрожая отомстить, однако быстро оставили эти попытки. 30 000 долларов в 1985 году были серьезными деньгами, но не настолько, чтобы из-за них убивать, а брайтонские русские ясно дали понять, что они ответят, если на Володю нападут. Шесть месяцев спустя он смог спокойно вернуться.
История с Бруклинским мостом помогла Володе добиться цели, к которой он давно стремился, — обзавестись квартирой с видом на променад и на океан. Я был у него в гостях. Возможно, этот дом когда-то считался фешенебельным, но теперь квартира Володи находилась в конце длинного, темного, затхлого коридора, в котором пахло тушеной капустой. Ее стены были желтыми от сигаретного дыма, в гостиной ничего не было, кроме огромного плазменного телевизора. Володя жил один. Одну из стен целиком занимал гардероб. Открыв его, Володя просиял: внутри находился целый ряд белых костюмов, достойных миллиардера. «Они — настоящие, я получаю их от одного знакомого из Bloomingdales», — заявил он. Похоже, «краденое» всегда звучит лучше «поддельного».
Читайте также: Брайтон-Бич выбирает «Единую Россию»
Сейчас проекты Володи абсолютно кошерны. Но истории о его былых мошенничествах до сих пор пользуются популярностью. В ресторане он сидел за самым почетным столом, вместе со столпами местного общества. «Давай, Володя, расскажи нам еще раз про Бруклинский мост». Для нового поколения русских бизнесменов он — нечто вроде талисмана, воплощающего в себе дух былого Брайтона. «Он — точь-в-точь, как Остап Бендер, — говорит Эдди. – Им трудно не восхищаться».
Остап Бендер – главный герой сатирических романов Ильфа и Петрова 1920-х-1930-х годов — «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» — которые Набоков считал самыми значимыми советскими романами. Он — архетипический советский авантюрист, безупречно одетый в знаменитые белые штаны, пиджак и полосатый шарф. Всегда с коричневым чемоданчиком в руках Бендер продвигается по СССР, отказываясь играть по советским правилам. Он очаровывает, забалтывает, обманывает. Приехав в провинциальный город, он убеждает местных жителей, что он — шахматный гроссмейстер, который сможет превратить их город сначала в мировую шахматную столицу, потом в столицу СССР и, наконец, в столицу мира – и все это, чтобы добыть 31 рубль – сумму, которую он мог просто украсть. Однако простое воровство — ниже его достоинства: ему важен артистизм. В кармане пиджака он носит газетную вырезку о городе своей мечты – Рио-де-Жанейро. «Представляете себе?… Чарльстон…Полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах», — вздыхает Бендер.
Именно это торжество предпринимательства, вытеснявшегося советской властью, объединяет «маленькую Россию». Впрочем, сам термин «маленькая Россия» не точен – слишком многие ее обитатели приехали из Литвы, Грузии, Узбекистана или Азербайджана. Здесь они по-прежнему едины: США – это последнее место, где еще живы советские межнациональные связи, укрепленные общей ненавистью к оставленной позади системе и общим советским «черно-рыночным» подходом к капитализму, который предусматривает, что государство – всегда главный враг. В «маленькой России» повсеместно можно услышать одни и те же сетования: «Америка становится социалистической. Все эти новые налоги, новые лицензии. Это больше не та страна, в которую мы приезжали. Она превращается в СССР».
Также по теме: Еврейская иммиграция из бывшего СССР расскалывает 'красно-зеленую' коалицию
Это квази-либертарианство влияет на сложившиеся в Нью-Йорке модели голосования. Иммигранты традиционно голосуют за демократов, но русские оказались исключением. В 2008 году, когда Обама получил в Нью-Йорке две трети голосов, 55% русских избирателей поддержали Маккейна. В прошлом году они помогли Бобу Тернеру (Bob Turner) стать первым с 1921 года республиканцем, прошедшим в Конгресс от Южного Бруклина (Девятый избирательный округ Нью-Йорка). Тернер специально добивался этого – поднимал темы, волнующие русских, вовлекал в уличную агитацию лидеров общины. Пристрастие русских к республиканской партии подкрепляется ностальгическими воспоминаниями о Рональде Рейгане как о человеке, противостоявшем Советскому Союзу. Риторика республиканцев о защите истинно-американских ценностей также находит здесь отклик.
В то же время в «русском голосовании» есть нечто оппортунистическое, почти остап-бендеровское. Те же лидеры сообщества, которые помогли Тернеру попасть в Конгресс, агитировали в этом году на местных выборах за демократа: «Друзья, в 2011 году мы продемонстрировали свою силу и избрали республиканца, — объявил владелец местной радиостанции Грегори Дэвидзон (Gregory Davidzon), известный как «делатель королей маленькой России». – Теперь Республиканская партия проявила неуважение к нам, по-новому проведя границы избирательных округов, что разделило нашу общину и нанесло по ней удар. Мы должны дать им урок, которого они не забудут никогда. Помните: ни одного русского голоса республиканцам!» Из русской общины вышли два выборных должностных лица: член Ассамблеи штата от демократов Алек Брук-Красный (Alec Brook-Krasny), и сенатор штата от республиканцев Дэвид Сторобин (David Storobin). «Грекам потребовалось два поколения, чтобы у них появился один избранный политик, — гордо сказал мне местный журналист, — а у нас есть уже два, причем, оба родились в России».
Читайте также: "Маленькая Россия " востает из пепла во Франции
«Русские думают, что все вокруг принадлежит им», — заметила Белла Раппапорт (Bella Rappaport) – женщина, привлекавшая мужское внимание больше всех на празднике. Ничего хорошего она в виду не имела. Мать-одиночка, она вынуждена была бросить свою работу бухгалтера, чтобы воспитывать двух дочерей. Сейчас у нее — небольшое дело по торговле цветами, которым она управляет в основном прямо из дома. Ее небольшой домик в конце Шипсхед-Бэй полон цветов — лилии в ванной, розы в кухонной раковине, гиацинты в кухонной посуде. Это неожиданно суровый бизнес: «На днях конкуренты искромсали мне шины. Они не хотят, чтобы я продавала цветы на их территории. Вот так здесь принято. Цветы я люблю, а вот русских – меньше». На Беллу работают несколько девушек, которые носят букеты по ресторанам и клубам «маленькой России» и продают их посетителям. Она часто ходит вместе с ними и следит, чтобы к ним не приставали. «Русские мужчины считают себя даром Божьим. Но вы только посмотрите на эти животы».
На танцполе разгулявшиеся гости отплясывали под песню Майкла Джексона, которую исполнял с русским акцентом местный певец. Мужчины сбросили пиджаки, оставшись в обтягивающих рубашках. «Знаете, что русские имеют в виду, когда говорят, что они выступают против государства? – спросила Белла – Что они могут его надувать». Как бухгалтер она непосредственно знакома с теневой стороной «маленькой России». Популярно, например, такое мошенничество: врачи устраивают вечеринку для пенсионеров с чаем, пирогами и, может быть, танцами. Затем гостей просят подписать бумаги, подтверждающие их присутствие на празднике. Те охотно это делают, не замечая, что заодно подписывают документы о дорогостоящем лечении, компенсацию за которое доктора потом требуют с Medicare. Четверть населения здесь «пожилого возраста». Это более чем в два раза превышает средний процент по Бруклину. «Без очередной волны иммигрантов из России, — полагает Эдди, — через десять лет не будет никакого Брайтона. Он держится на пенсионерах. Мои дети не говорят по-русски даже со мной».
Также по теме: Калиниград, 'маленькая Россия' в сердце Европейского Союза, боится своей изоляции
В «маленькой России» при всей ее гордости и успехах есть нечто очень хрупкое. Другие иммигрантские сообщества – например, те же итальянцы – сохраняют свои традиции благодаря религии, семейным ценностям, требованиям заключать браки внутри общины. Однако, Советский Союз настолько успешно искоренял коренные традиции российской культуры, что иммигрантам почти нечего передать следующему поколению кроме кулинарных пристрастий. Многие иммигранты обратились в иудаизм, а кое-кто — даже в русское православие, но эти идентичности они приняли уже в Америке. В сообществе нет никакого неодобрения браков с чужаками – скорее, они поощряются, если только потенциальный супруг — белый. «Не хочу, чтобы мои дети росли здесь, — говорит Белла. – Хочу, чтобы они были нормальными американцами». Она жалеет, что вовремя отсюда не уехала.
Пройдите по Брайтон-Бич, и вы увидите, что между шикарными магазинами с русскими деликатесами возникают дешевые, но процветающие турецкие парикмахерские, индийские бакалейные магазины, китайские маникюрные салоны. Это бизнес новых иммигрантов, только что с корабля. Русские перестали приезжать в больших количествах – остался только устойчивый поток так называемых J-1. J-1 – это неиммиграционные визы, которые выдаются студентам. Многие стараются продлить их и сменить на какой-нибудь постоянный статус, поэтому «J-1» стало синонимом для симпатичной русской девушки, которая, предположительно, стремится остаться в Америке. «Сходи на такую-то вечеринку, — говорят мне ромео из «маленькой России», — там будет полно J-1». J-1 живут в битком набитых квартирах, спят на матрасах, их регулярно надувают арендодатели. Некоторым из них везет, и Белла берет их к себе продавать цветы. Они бесплатно живут у нее дома, и за это помогают ей присматривать за детьми. Одна из них — Оксана, изучавшая во Львове психологию, присутствовала и в Cosmos. У нее была корзинка с букетами, как у Элизы Дулитл. Она родилась в 1992 году и была ошеломлена «маленькой Россией: «Она такая советская. Точнее такая, каким я представляю себе Советский Союз. Львов — намного более европейский и современный».
Читайте также: 'Маленькая Россия' в Израиле
Никто из J-1, с которыми я говорил, не хочет иметь отношения к «маленькой России». Ксения, девушка из Владивостока, работавшая танцовщицей в Лондоне и Сингапуре, без малейших колебаний сказала мне, что она хочет найти богатого русского бойфренда. Но ищет она его не в Южном Бруклине. Она тусуется на Манхэттене, где появляется все больше олигархов из Москвы, которым несколько надоел Лондон. Михаил Прохоров, недавно утративший положение второго по богатству человека в России, купил «Нью-Джерси Нетс». Русский магнат, разбогатевший на удобрениях, купил своей дочери самую дорогую квартиру в Верхнем Вест-Сайде, стоившую 88 миллионов долларов. Гламурный московский ресторан «Кафе Пушкинъ» открыл филиал у Центрального парка. Со своей стороны приезжающие в Америку богатые русские вызывают у обитателей «маленькой России» когнитивный диссонанс. Большинство приехавших в начале 1990-х годов иммигрантов бежали от нищеты. Они вполне преуспели, но их успех измеряется сотнями тысяч долларов, в лучшем случае — миллионами. Между тем, неожиданно оказывается, что оставшись в России, можно было стать миллиардером.
Вечеринка заканчивалась, и мы отправились продолжать на променад. Выйдя, мы заметили на Володиной машине квитанцию о штрафе за незаконную парковку. Он рассмеялся и порвал ее. «Они что, дипломатическое разрешение не видят?» — спросил он, показывая мне на карточку на приборной панели: «Дипломатическое разрешение на парковку выдано президентом Нельсоном Пеньа (Nelson Peña), Доминиканская Республика». «Мы с президентом Доминики — добрые друзья, — объяснил Володя. – Он хочет, чтобы я создал в его стране спутниковый телеканал».
Также по теме: 'Маленькая Россия'?
Мы понеслись обратно по Кольцевой, от Бэй-Ридж и моста Верразано в сердце «маленькой России». Рестораны на променаде были все еще полны. Помимо русских, мы заметили типичных вильямсбургских хипстеров, явно приехавших на Брайтон–Бич посмотреть на местную фауну. Мы были как раз тем, что они искали – Володя в своем великолепном белом костюме, врачи в клетчатых пиджаках, холеные дамы в мехах. Мы заняли столик снаружи, и врачи попросили принести им из-за барной стойки их личные бутылки Black Label.
К нам подошел хромой мужчина. «Эй, Володя, у меня кое-что есть для тебя», — сказал он и жестом матадора выложил на деревянный настил несколько костюмов. «Все настоящие – Armani, Dior. Отличный товар». Володя встал на колени и потер ткань, зажав ее между большим и указательным пальцами. «Подделки, причем — скверные. Низкий класс». Постепенно к нам присоединялись другие гуляющие. Говорили о потенциальных бизнес-проектах: медицинских турах к мексиканским шаманам; эликсире, останавливающем старение; турне по России джаз-банда целиком из чернокожих музыкантов. Новые идеи рождались каждую минуту.
Все говорили, что Cosmos Эдди – замечательное место, но, судя по всему, это была одна из последних вечеринок: Бэй-Ридж находится слишком далеко для русских. Эдди окончательно исчерпал свои кредитные линии. Впрочем, он не унывает: «Я приехал сюда с одним маленьким чемоданом и могу в любой момент снова начать с нуля. Когда я ложусь в постель, мне жалко, что день закончился. Знаете, почему? Потому что мне так весело жить, что я не хочу делать паузы. Заработал я деньги или не заработал, провалился Cosmos или нет – я все равно не хочу, чтобы день кончался».
