Вызвавшая неоднозначные оценки встреча между президентами США и России, Дональдом Трампом и Владимиром Путиным, подверглась критике по целому ряду причин. В том числе и потому, что не были рассмотрены многие актуальные вопросы, в частности, положение в Сирии и кризис на Украине.
Действительно, Россия активно противодействовала независимости демократических государств, как, например, в случае с Украиной, пытаясь навязать ей свою волю и рассматривая ее как страну, по своей природе находящуюся в сфере российского влияния. Россия также выступила как реакционная сила, поддержав незаконный режим Асада в Сирии, который столкнулся с восстанием народных масс и жестоко его подавил.
В основе этой позиции России лежит идея продвижения авторитарных режимов, как верно подметил недавно бывший американский дипломат Майкл Макфол. Макфол наблюдал за реакцией Путина на расширение НАТО, который, в числе прочего, решил поддерживать авторитарные режимы и выступать против демократии. Как считает Путин, страны с демократической системой правления автоматически будут тяготеть к Западу. То есть, если холодная война была порождена противостоянием капитализма и социализма, то сейчас Путин рассматриваем противостояние между демократией и авторитаризмом как новый вид борьбы между его страной и Западом. Таким образом, мир вновь стал территорией соперничества двух систем с разными ценностями.
Эта политика России отражается и на некоторых странах Латинской Америки. Существует опасность того, что она затронет весь континент.
В настоящий момент президент Никарагуа Даниэль Ортега железной рукой защищает свой мошеннический, коррумпированный и диктаторский режим. Более 350 человек погибли и тысячи были ранены в результате репрессий, развязанных правительством. Эти репрессии осуществляются при помощи военизированных формирований, преступных групп и убийц. Но и никарагуанская армия также является составной частью этой репрессивной машины. Проходили сообщения, что военизированные формирования и другие участники репрессий используют оружие, предназначенное исключительно для армейских частей. То обстоятельство, что это оружие находится в руках у сил, не относящихся к армии, превращает армию в пособника. Следуя кубинской и венесуэльской моделям, Ортега уделил приоритетное внимание вопросам лояльности вооруженных сил. Ортега установил прямые связи с генералами, которые, со своей стороны, поддержали переизбрание Ортеги на неопределенный срок. Кроме того, Ортега наделил армию различными привилегиями. Она стала субъектом экономической деятельности, инвестирующим в фондовый рынок, гостиничную индустрию, здравоохранение, недвижимость и другие отрасли.
Россия вооружает никарагуанскую армию, особенно с 2015 года. Россия поставляла Никарагуа современное вооружение, включая танки Т-72, боевые корабли, самолеты и мощные бомбы.
Россия выступает в качестве гаранта диктатуры Ортеги. Месяц тому назад, министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Россия планирует обучать никарагуанцев борьбе с «торговлей наркотиками и терроризмом», но это может быть всего лишь прикрытием для обучения тех, кто охраняет режим. С учетом прилагаемых Россией усилий, никарагуанский народ, равно как и венесуэльский, обречен всегда жить в тех же условиях, что и кубинцы, то есть, под гнетом прихотей нескончаемой диктатуры.
Россия уже давно вооружила венесуэльскую армию до зубов. Сам президент страны Николас Мадуро заявил, что благодаря российской военной помощи, оказанной за последние 15 лет, венесуэльская армия сейчас стала в три раза сильнее. Армия является в Венесуэле основной опорой, на которой держится репрессивный режим Мадуро.
Россия рассматривают никарагуанский и венесуэльский режимы как союзников в борьбе с влиянием США. Таким образом, Россия стремится укрепить свое влияние в Западном полушарии.
До того, как Трамп встретился с Путиным 16 июля, покидающий свой пост президент Колумбии Хуан Мануэль Сантос призвал Трампа потребовать от Путина прекращения помощи венесуэльскому режиму. По всей видимости, этот вопрос на саммите не обсуждался.
Репрессивная политика Ортеги уходит корнями в болезненное наследие региональных авторитарных режимов, начало которым положил Уго Чавес в Венесуэле в 1999 году. По сути дела, после прихода к власти Чавеса в Венесуэле, в Латинской Америке возник целый ряд подобных режимов, включая никарагуанский. Если некоторые из них отходят от авторитарной модели, как, например, Эквадор, то правительство Эво Моралеса идет в том же направлении, что и Никарагуа. В какой-то момент в Боливии вспыхнут гражданские протесты, и тогда Моралес наверняка обратится к России и подобным ей странам, чтобы они пришли на помощь его режиму.
Луис Флейшман — главный советник Проекта безопасности полушария при Центре по вопросам политики безопасности в Вашингтоне, округ Колумбия. Также является помощником преподавателя политических наук и социологии в Университете имени Патрика Барри (Флорида).