Гонконг. Студенты забронировали билеты домой в конце семестра, надеясь на спокойный отдых после экзаменов и счастливое воссоединение с семьей на дальнем западе Китая.
Вместо этого им сообщают, что их родителей забрали, родственники исчезли, а соседи пропали без вести — все они были заперты в одном из лагерей из обширной сети, построенной для задержания мусульманских этнических меньшинств.
Власти Синьцзян-Уйгурского автономного района были обеспокоены тем, что ситуация могла стать бочкой с порохом. И поэтому они подготовились.
Руководство распространило секретную директиву, в которой рекомендовалось местным чиновникам собирать возвращающихся студентов, как только они прибывали, и не давать им распространять новости. Она содержала пугающее бюрократическое руководство о том, как справляться с их мучительными вопросами, начиная с самого очевидного: где моя семья?
«Они находятся в обучающей школе, созданной правительством», — так начинается предписанный ответ на подобные вопросы. В случае надобности чиновники должны были сказать студентам, что их родственники не являются преступниками, но все же не могут покинуть эти «школы».
Сценарий «вопрос-ответ» также содержал едва скрываемую угрозу: студентам нужно было сказать, что их поведение может как сократить, так и продлить срок содержания под стражей их родственников.
«Мы уверены, что вы поддерживаете их, потому что это для их же блага, — должны сказать чиновники, — а также и для вашего блага».
Директива была изложена на 403 страницах внутренних документов, которые были переданы The New York Times и стали одной из самых значительных утечек правительственных бумаг из правящей Коммунистической партии Китая за последние десятилетия. Они дают беспрецедентную внутреннюю картину продолжающихся репрессий в Синьцзяне, где за последние три года власти отправили в лагеря и тюрьмы для интернированных лиц более миллиона этнических уйгуров, казахов и других представителей меньшинств.
Партия отвергла международную критику лагерей и назвала их центрами профессиональной подготовки, в которых используются мягкие методы борьбы с исламским экстремизмом. Но документы подтверждают принудительный репрессивный характер в самих словах и приказах тех самых чиновников, которые это задумали и организовали.
Даже несмотря на то, что правительство представило свои усилия в Синьцзяне широкой общественности как доброжелательные и исключительные, оно организовало беспощадную и доселе небывалую кампанию в области внутренних коммуникаций. Высшие партийные лица выпускают приказы о необходимости решительных и неотложных действиях против экстремистского насилия, включающих массовые задержания, и обсуждают последствия с прохладной отрешенностью.
Дети видят, как их родителей забирают, студенты обеспокоены вопросом, кто будет оплачивать их обучение, а поля не могут засеять и собрать урожай из-за нехватки рабочей силы, говорится в отчетах. Тем не менее чиновникам было приказано говорить всем жалующимся людям о том, что следует быть благодарными за помощь Коммунистической партии и хранить молчание.
Просочившиеся в газеты документы дают поразительную картину того, как скрытые механизмы китайского государства проводят самую масштабную кампанию по интернированию в стране со времен Мао Цзэдуна. Основные разоблачающие факты в документах включают в себя такие данные:
- Председатель Си Цзиньпин, глава партии, заложил основу для репрессий в серии выступлений, сделанных лично для чиновников во время и после визита в Синьцзян в апреле 2014 года, всего через несколько недель после того, как уйгурские боевики ранили более 150 человек на железнодорожном вокзале, среди которых погиб 31 человек. Господин Си призвал к всеобщей «борьбе с терроризмом, проникновением и сепаратизмом», для чего следует использовать «органы диктатуры» и «не демонстрировать какой-либо пощады»
- Террористические атаки за рубежом и вывод американских войск из Афганистана усилили опасения китайского руководства и помогли начать репрессии. Официальные лица утверждали, что нападения в Британии были результатом политики, которая ставит «права человека выше безопасности», и господин Си призвал партию подражать некоторым аспектам американской «войны с террором», начатой после атаки 11 сентября.
- Количество лагерей для интернированных в Синьцзяне быстро увеличилось после назначения в августе 2016 года Чэнь Цюаньго, нового ревностного партийного руководителя в регионе. Он распространил речи товарища Си, чтобы оправдать кампанию, и призвал чиновников «арестовать всех, кого нужно арестовать».
- Кампания столкнулась с сомнениями и сопротивлением со стороны местных чиновников, которые опасались, что это усилит этническую напряженность и задушит экономический рост. Господин Чэнь ответил тем, что снял с позиций тех чиновников, кого подозревал в том, что они хотят помешать выполнению его плана, в том числе одного руководителя округа, который был заключен в тюрьму после тайного освобождения тысяч заключенных из лагерей.
Утечка включает в себя 24 документа, часть из которых содержит повторяющиеся материалы. Они включают в себя почти 200 страниц внутренних выступлений господина Си и других лидеров и более 150 страниц директив и отчетов о слежке и контроле над уйгурским населением в Синьцзяне. Есть также ссылки на будущие планы по распространению ограничений на ислам в других регионах Китая.
Документы включают в себя 96 страниц внутренних выступлений Си Цзиньпина, 102 страницы внутренних выступлений других чиновников, 161 страницу директив и отчетов о надзоре и контроле над уйгурским населением в Синьцзяне и 44 страницы материалов о внутренних расследованиях среди местных чиновников.
Хотя до сих пор остается неизвестным, каким образом эти документы были выбраны и переданы, данная утечка предполагает огромное недовольство внутри партийного аппарата из-за бо́льшей информации о репрессиях, чем было известно ранее. Эти документы были переданы членом китайского политического истеблишмента, который просил об анонимности и выразил надежду, что их разглашение помешает лидерам партии, включая господина Си, избежать ответственности за массовые задержания.
Китайское руководство держит внутреннюю политику в секретности, особенно когда речь идет о Синьцзяне, богатой ресурсами территории, расположенной около опасной границы с Пакистаном, Афганистаном и Центральной Азией. Мусульманские этнические меньшинства составляют более половины населения региона, где всего проживает 25 миллионов человек. Самой крупной из этих групп являются уйгуры, которые говорят на тюркском языке и уже давно сталкиваются с дискриминацией и ограничениями в культурном и религиозном отношении.
Пекин десятилетиями стремился подавить уйгурское сопротивление китайскому правлению в Синьцзяне. Нынешние репрессии начались после всплеска антиправительственного и антикитайского насилия, включая этнические беспорядки в 2009 году в Урумчи, столице региона, и нападение на уличный рынок в мае 2014 года, в результате которого погибло 39 человек. Это случилось всего за несколько дней до того, как господин Си созвал партийное собрание в Пекине, чтобы установить новый курс политики для Синьцзяна.
С 2017 года власти в Синьцзяне задержали больше сотни тысяч уйгуров, казахов и других мусульман и поместили их в лагеря для интернированных. Заключенные проходят месяцы или даже годы идеологической обработки и допросов, направленных на превращение их в мирных и преданных сторонников партии.
Из 24 документов о том, как вести себя со студентами из числа меньшинств, возвращающимися домой в Синьцзян летом 2017 года, именно в директиве содержится наиболее подробное обсуждение воспитательных лагерей, а также наиболее четкая иллюстрация того, каким образом партия должна рассказывать людям одну историю, в то же время осуществляя гораздо более резкие действия.
Даже несмотря на то, что документ советует чиновникам информировать студентов о том, что их родственники получают «лечение» от воздействия радикального ислама, его заголовок называет членов семьи, с которыми «работают», "чучжи" — эвфемизм, используемый в партийных документах для обозначения наказания.
Чиновники в Турфане, городе на востоке Синьцзяна, составили сценарий вопросов и ответов после того, как региональное правительство предупредило местных чиновников, чтобы они подготовились к возвращению студентов. Агентство, координирующее усилия по «поддержанию стабильности» в Синьцзяне, распространило данное руководство по всему региону и призвало чиновников использовать его в качестве образца.
Правительство отправляет самых одаренных молодых уйгуров Синьцзяна в университеты по всему Китаю с целью обучения нового поколения уйгурских государственных служащих и учителей, верных партии.
Директива показывает, что репрессии были настолько масштабными, что затронули даже этих избранных студентов. И это заставило власти нервничать.
«Возвращающиеся студенты из других частей Китая имеют широкие социальные контакты по всей стране, — отмечается в директиве. — В тот момент, когда они выскажут неверные мнения в WeChat, Weibo и других социальных сетях, их влияние распространится очень широко, и его будет трудно искоренить».
В документе предупреждается, что существует «большая вероятность», что студенты могут начать «беспорядки», узнав, что случилось с их родственниками. Он рекомендовал полицейским в штатском и опытным местным чиновникам встретиться с ними, как только они вернутся, «чтобы продемонстрировать гуманное беспокойство о них и подчеркнуть необходимость соблюдения правил».
Сценарий «вопрос-ответ» директивы начинается осторожно, с того, что чиновникам рекомендуется сообщить студентам, что им «абсолютно не надо беспокоиться» о пропавших родственниках.
«Задержанные освобождаются от оплаты обучения, равно как и от расходов на питание и проживание, а уровень жизни в школах довольно высок», — должны сказать чиновники, прежде чем добавить, что власти тратят более 3 долларов в день на питание каждого задержанного, что «даже лучше, чем уровень жизни, который некоторые студенты могут позволить себе дома».
«Если вы хотите их увидеть, — звучит завершающий ответ, — мы можем организовать для вас видео-встречу».
Однако власти ожидали, что это вряд ли успокоит студентов, и предоставили ответы на ряд других вопросов: когда мои родственники будут освобождены? Если это все обучение, почему они не могут возвращаться домой? Могут ли они попросить уйти? Как я могу позволить себе учиться, если мои родители проходят тренинг и на полях некому работать?
Руководство рекомендовало давать твердые ответы, в которых говорилось, что их родственники были «инфицированы» «вирусом» исламского радикализма и должны быть изолированы и вылечены. По словам чиновников, даже бабушке с дедушкой и другим членам семьи, которые казались слишком старыми для экстремизма, не удалось избежать «заражения».
«Если они не пройдут обучение и подготовку, они никогда не будут целиком и полностью понимать опасность религиозного экстремизма», — говорится в одном из ответов, в котором также ссылаются на гражданскую войну в Сирии и рост влияния «Исламского государства» (террористическая организация запрещена в РФ, — прим. ред.). «Независимо от возраста, каждый, кто заражен религиозным экстремизмом, должен пройти обучение».
Студенты должны быть благодарны, что власти забрали их родственников, говорится в документе.
«Цените этот шанс бесплатного образования, которое предоставили партия и правительство, чтобы полностью искоренить ошибочное мышление, а также позволило выучить китайский язык и практические навыки, — говорится в одном из ответов. — Это отличный фундамент для счастливой жизни вашей семьи».
Предполагается, что власти будут использовать систему подсчета баллов для определения того, кого можно освободить из лагерей. В документе указывалось, что должностные лица должны сообщать студентам, что их поведение может повредить счетам их родственников, а также должны оценивать ежедневное поведение учащихся и регистрировать их посещаемость на тренировках, встречах и других мероприятиях.
«Члены семьи, включая вас, должны соблюдать законы и правила региона, а не верить слухам или распространять их», — должны сказать чиновники. - Только тогда вы можете добавить баллы для счета члена вашей семьи, и после определенного периода подсчета баллов они могут покинуть тренинговый центр, если они соответствуют стандартам по завершению курса».
В ответ на вопрос о влиянии задержаний на бюджет семей должностным лицам было рекомендовано заверить студентов, что «партия и правительство сделают все возможное, чтобы облегчить их трудности».
Тем не менее строка, которая больше всего выделяется в этом сценарии, может служить образцом, как ответить студентам, которые спрашивают о своих задержанных родственников: «Совершили ли они преступление?».
Документ поручил чиновникам признаться, что они этого не сделали. «Просто их сознание заражено нездоровыми мыслями», — говорится в сценарии.
«Свобода возможна только тогда, когда этот «вирус» в образе их мыслей будет искоренен, и они снова будут в добром здравии».
Секретные речи
Идеи, которые привели к массовым задержаниям, можно проследить до первого и единственного визита Си Цзиньпина в Синьцзян в качестве лидера Китая, омраченного террористическими атаками.
В 2014 году, спустя чуть более года после вступления в должность председателя, он провел четыре дня в регионе, и в последний день поездки два уйгурских смертника устроили взрыв возле железнодорожного вокзала в Урумчи, в результате которого было ранено около 80 человек и погиб один человек.
Несколькими неделями ранее боевики, вооруженные ножами, совершили нападение на другой железнодорожной станции на юго-западе Китая, убив 31 и ранив более 140 человек. И менее чем через месяц после визита господина Си нападавшие подбросили взрывчатку на овощной рынок в Урумчи, ранив 94 и убив 39 человек.
На фоне этого кровопролития Си Цзиньпин выступил с серией секретных речей, в которых был установлен жесткий политический курс, кульминацией которого стало укрепление сферы безопасности, которое сейчас происходит в Синьцзяне. Хотя государственные СМИ ссылались на эти выступления, ни одно из них не было обнародовано.
Тексты четырех из них тем не менее оказался среди просочившихся документов — и они предоставляют редкий, нефильтрованный взгляд на происхождение репрессий и убеждения человека, который привел их в движение.
«Методы, которыми располагают наши товарищи, слишком примитивны, — сказал господин Си на одном из выступлений после проверки контртеррористической полиции в Урумчи. — Ни одно из этого оружия не может быть ответом на их большие мачете, топоры и другое холодное оружие».
«Мы должны быть такими же жесткими, как они, — добавил он, — и не проявлять никакой пощады».
В свободных монологах в Синьцзяне и на последующем съезде партийных лидеров по политике Синьцзяна в Пекине Си Цзиньпин высказывает свои мысли насчет того, что он назвал важнейшей проблемой национальной безопасности, и излагает свои идеи о «народной войне» в регионе.
Хотя он не приказывал проводить массовые задержания в этих выступлениях, он призвал партию использовать инструменты «диктатуры» для искоренения радикального ислама в Синьцзяне.
Господин Си продемонстрировал зацикленность на проблеме, которая, казалось, выходила далеко за рамки его публичных замечаний по этому вопросу. Он сравнил исламский экстремизм поочередно и с вирусной инфекцией, и с опасным наркотиком и заявил, что для борьбы с ним потребуется «период болезненного, интервенционного лечения».
«Психологическое влияние экстремистских религиозных мыслей на людей никогда не следует недооценивать», — сказал Си чиновникам в Урумчи 30 апреля 2014 года, в последний день своей поездки в Синьцзян. — Люди, захваченные религиозным экстремизмом — будь то мужчина или женщина, старый или молодой — не имеют совести, они теряют свою человечность и убивают, не моргнув глазом».
В другой речи на совещании партийного руководства в Пекине месяц спустя он предупредил о «токсичности религиозного экстремизма».
«Как только вы поверите в него, — сказал он, — это будет все равно что принимать наркотики, и вы теряете сознание, сходите с ума и готовы делать все что угодно».
В нескольких неожиданных отрывках речей, с учетом последовавших за этим репрессий, Си Цзиньпин также сказал чиновникам не дискриминировать уйгуров и уважать их право на поклонение. Он предостерег чрезмерно реагировать на естественные трения между уйгурами и ханьцами, основной этнической группой страны, и отклонил предложения попытаться полностью уничтожить ислам в Китае.
«Из-за сепаратистских и террористических сил под знаменем ислама некоторые люди утверждают, что ислам должен быть ограничен или даже искоренен», — сказал он на Пекинской конференции. Он назвал эту точку зрения «предвзятой, даже ошибочной».
Но главная мысль господина Си была безошибочной: с той поры партия резко взяла курс на усиление репрессий в Синьцзяне.
До Си Цзиньпина партия часто описывала нападения в Синьцзяне как работу нескольких фанатиков, вдохновленных и организованных теневыми сепаратистскими группами за рубежом. Но Си начал утверждать, что исламский экстремизм пустил корни в уйгурском обществе.
На самом деле, подавляющее большинство уйгуров придерживаются умеренной традиционности, хотя некоторые начали использовать более консервативные и более публичные религиозные практики в 1990-х годах, несмотря на государственный контроль над исламом. Замечания господина Си предполагают, что он был встревожен возрождением общественной набожности. Он обвиняет в этом слабый контроль над религией, предполагая, что его предшественники ослабили защиту.
В то время как предыдущие китайские лидеры делали упор на экономическое развитие, чтобы подавить волнения в Синьцзяне, товарищ Си, напротив, сказал, что этого недостаточно. Он потребовал идеологического лечения, попытки изменить образ мыслей мусульманских меньшинств в регионе.
«Оружие народно-демократической диктатуры должно быть использовано без каких-либо сомнений или колебаний», — заявил Си Цзиньпин на конференции партийных руководителей по политике Синьцзяна, которая состоялась через шесть дней после нападения боевиков на овощной рынок.
Сквозь советскую призму
Си Цзиньпин является сыном одного из первых руководителей Коммунистической партии, который в 1980-х поддерживал более умеренную политику в отношении этнических меньшинств, и некоторые аналитики ожидали, что он может последовать более мягкому пути своего отца, когда он возглавил партию в ноябре 2012 года.
Но в выступлениях подчеркивается, что Си видит риски для Китая через призму распада Советского Союза, в котором он обвиняет идеологическую слабость и бесхребетное руководство.
По всему Китаю он приступил к устранению препятствий партийному руководству; во время волны арестов исчезли все инакомыслящие и правозащитники. В Синьцзяне он указал на примеры из бывшего советского блока, утверждая, что экономический рост не сможет защитить общество от этнического сепаратизма.
Прибалтийские республики были одними из самых развитых в Советском Союзе, но также стали первыми, которые покинули страну после распада, сказал он на конференции руководителей. Схожее процветание Югославии также не остановило ее распад, добавил он.
«Мы говорим, что развитие является главным приоритетом и основой для достижения прочной безопасности, и это правильно», — сказал Си Цзиньпин. — Но было бы неправильно полагать, что с развитием каждая проблема решается сама собой».
В своих выступлениях господин Си показал глубокие знания истории уйгурского сопротивления китайскому правлению или, по крайней мере, официальной версией истории, которой придерживается Пекин, и обсуждал эпизоды, которые редко, если вообще когда-либо, упоминались китайскими лидерами публично, в том числе краткие периоды Уйгурского самоуправления в первой половине XX века.
Жестокость уйгурских боевиков никогда не угрожала коммунистическому контролю над регионом. Хотя атаки стали более смертоносными после 2009 года, когда около 200 человек погибли в результате этнических беспорядков в Урумчи, они оставались относительно небольшими, рассеянными и бесхитростными.
Несмотря на это, Си Цзиньпин предупредил, что экстремизм распространяется из Синьцзяна в другие части Китая и может испортить образ сильной партии. Пока угроза не будет устранена, сказал Си на конференции лидеров, «социальная стабильность будет страдать от потрясений, а также будет нарушено общее единство людей каждой этнической группы, и это может затронуть широкие перспективы будущих реформ, развития и стабильности».
Откладывая дипломатические тонкости, он установил происхождение исламского экстремизма в Синьцзяне из Ближнего Востока и предупредил, что беспорядки в Сирии и Афганистане также увеличат риски для Китая. Он сказал, что уйгуры побывали в обеих странах и могут вернуться в Китай в качестве опытных бойцов, жаждущих основать независимую родину, которую они называют Восточным Туркестаном.
«После того как Соединенные Штаты выведут войска из Афганистана, террористические организации, расположенные в приграничных зонах Афганистана и Пакистана, могут быстро проникнуть в Центральную Азию, — сказал Си. — Террористы Восточного Туркестана, которые прошли военную подготовку в Сирии и Афганистане, могут в любое время начать террористические атаки в Синьцзяне».
Предшественник господина Си, Ху Цзиньтао, отреагировал на беспорядки 2009 года в Урумчи жестким подавлением, но он также подчеркнул, что экономическое развитие как средство от этнического недовольства — это давняя партийная политика. Но Си Цзиньпин в своих выступлениях обозначил разрыв с данным подходом товарища Ху.
«В последние годы Синьцзян рос очень быстро, и уровень жизни постоянно повышался, но этнический сепаратизм и террористическое насилие росли вместе с ним, — сказал он. — Это говорит о том, что экономическое развитие не обеспечивает автоматического прочного порядка и безопасности».
Господин Си заявил, что обеспечение стабильности в Синьцзяне потребует широкомасштабной кампании по наблюдению и сбору информации, чтобы искоренить сопротивление уйгурского общества.
Он сказал, что новые технологии должны стать частью решения, предвещающего развертывание в Синьцзяне процесса распознавания лиц, генетического тестирования и сбора больших данных. Но он также упомянул старомодные методы, такие как информирование соседей, и призвал чиновников изучить, как американцы отреагировали на атаки 11 сентября.
Как и Соединенные Штаты, сказал он, Китай «должен использовать общественность как важный ресурс защиты национальной безопасности».
«Мы, коммунисты, должны быть естественными в борьбе за народную войну, — сказал Си. — Мы лучшие в организации задач».
В этих выступлениях единственным подтверждением того, что Си Цзиньпин предвидел лагеря для интернированных, которые сейчас находятся в центре репрессий, было его явное одобрение более интенсивных программ идеологической обработки в тюрьмах Синьцзяна.
«Должно быть эффективное образовательное напоминание и перевоспитание преступников, — сказал он чиновникам в южной части Синьцзяна на второй день своей поездки. — И даже после освобождения этих людей их образование и преобразование должны продолжаться».
Через несколько месяцев в Синьцзяне начали открываться места для идеологической обработки — сперва в основном это были небольшие сооружения, в которых одновременно проходили сессии для десятков или сотен уйгуров, призванные заставить их отречься от ислама и выразить благодарность партии.
Затем в августе 2016 года из Тибета для управления Синьцзяном был переведен сторонник жесткого политического курса по имени Чэнь Цюаньго. В течение нескольких недель он призвал местных чиновников «мобилизоваться» для достижения целей Си Цзиньпина и заявил, что речи господина Си «задают направление для достижения успеха в Синьцзяне».
За этим последовали новые меры безопасности и резкое расширение лагерей идеологической обработки.
«Борьба с терроризмом и обеспечение стабильности — это продолжительная, но также оскорбительная война», — заявил господин Чэнь в своем выступлении перед региональным руководством в октябре 2017 года, которое попало в число материалов утечки.
В другом документе — записи его выступления на видеоконференции в августе 2017 года, — он утвердил «центры профессиональной подготовки, обучения и трансформации» в качестве примера «отличной практики» для достижения целей товарища Си в Синьцзяне.
Похоже, что применение жестких мер привело к подавлению беспорядков в Синьцзяне, но многие эксперты предупреждают, что крайние меры безопасности и массовые задержания могут породить негодование, которое в конечном итоге может привести к еще более серьезным этническим столкновениям.
Лагеря были осуждены в Вашингтоне и других иностранных столицах. Однако уже в мае 2014 года на руководящей конференции Си Цзиньпин предвосхитил международную критику и на закрытом заседании призвал чиновников игнорировать ее.
«Не бойтесь нытья вражеских сил и их клеветы, порочащей образ Синьцзяна», — сказал он.
«Арестовать всех»
Документы показывают, что внутри партии существовало больше сопротивления новой политике, чем ранее. Они также подчеркивают ключевую роль, которую новый партийный руководитель в Синьцзяне сыграл в его преодолении.
Господин Чэнь руководил кампанией, схожей с одним из бурных политических крестовых походов Мао, в которых давление высшего руководства на местных чиновников поощряло чрезмерную пропаганду, и любое выражение сомнения считалось преступлением.
В феврале 2017 года он сказал тысячам полицейских и военнослужащих, выстроившимся на большой площади в Урумчи, что им следует подготовиться к «сокрушительному, уничтожающему наступлению». В следующие недели, как указывают документы, руководство начало исполнение планов массового задержания уйгуров.
Господин Чэнь издал громкий приказ: «Арестовать всех, кого нужно арестовать». Эта неопределенная фраза неоднократно появляется во внутренних документах с 2017 года.
Партия ранее использовала фразу «ин шоу цзин шоу» на китайском языке, когда требовала от чиновников быть бдительными и обстоятельными в сборе налогов или измерении урожая. Теперь она применяется к людям в директиве, которая предписывает без суда задерживать любого, кто проявлял «признаки» религиозного радикализма или антиправительственных взглядов.
Власти изложили десятки таких «признаков», в том числе самое распространенное поведение среди набожных уйгуров, например, ношение длинной бороды, отказ от курения или питья, изучение арабского языка и молитвы за пределами мечетей.
Партийные лидеры подкрепили приказы предупреждениями о терроризме за рубежом и возможных подражаниях ему внутри Китая.
К примеру, 10-страничная директива в июне 2017 года, подписанная Чжу Хайлунем, тогдашним руководителем безопасности Синьцзяна, назвала недавние террористические атаки в Британии «предупреждением и уроком для всех нас». Она обвинила британское правительство в «чрезмерном акценте на принципе "права человека выше безопасности", и недостаточном контроле за распространением экстремизма в Интернете и в обществе».
Она также указывает на провалы в безопасности в Синьцзяне, в том числе на небрежные расследования, неисправности в оборудовании для наблюдения и неспособность обвинить людей в подозрительном поведении.
Продолжайте задержания, приказывает директива. «Придерживайтесь ареста всех, кого следует арестовать», — говорится в заявлении. «Если они есть, арестуйте их».
Количество людей, уведенных в лагеря, держится в строжайшем секрете. Но один из просочившихся документов наводит на мысль о масштабах кампании: он поручил чиновникам предотвращать распространение инфекционных заболеваний в людных местах.
«Я нарушил правила»
Приказы были особенно срочными и спорными в уезде Яркенд на юге Синьцзяна, где находятся сельские города и деревни и где почти все 900 000 жителей являются уйгурами.
В своих выступлениях в 2014 году господин Си Цзиньпин выделил южную часть Синьцзяна как первую линию фронта в борьбе против религиозного экстремизма. На юге уйгуры составляют около 90% населения по сравнению с почти половиной в Синьцзяне в целом, и господин Си поставил долгосрочную цель привлечь туда большее число поселенцев-ханьцев.
Документы свидетельствуют, что он и другие партийные руководители приказали квазивоенной организации, Синьцзянскому производственно-строительному корпусу, ускорить усилия по заселению этого района большим количеством китайцев-ханьцев.
Спустя несколько месяцев более 100 уйгурских боевиков, вооруженных топорами и ножами, напали на правительственный офис и полицейский участок в Яркенде, в результате чего, согласно правительственным сообщениям, погибли 37 человек. В бою силы безопасности застрелили 59 нападавших, говорится в отчетах.
Вскоре после этого чиновник по имени Ван Юнчжи был назначен управлять Яркендом. С его очками и стрижкой ежиком он выглядел как партийный технократ. Он вырос и начал свою карьеру в южном Синьцзяне и был отмечен как ловкий, опытный чиновник, который может выполнять главные приоритеты партии в регионе: экономическое развитие и жесткий контроль над уйгурами.
Но среди наиболее показательных документов из материалов утечки есть два, в которых описывается смещение господина Вана: отчет на 11 страницах, в котором кратко изложено внутреннее расследование партией его действий, и текст признания на 15 страницах, данного, возможно, по принуждению. Оба документа были распространены внутри партии в качестве предупреждения для чиновников, которые стоят за действиями по подавлению.
Ханьские чиновники, такие как господин Ван, служат якорем партии в южном Синьцзяне, наблюдая за уйгурскими чиновниками на должностях пониже, и он, кажется, наслаждался одобрением высших руководителей, включая Юй Чжэншэна, в то время самого высокопоставленного чиновника Китая по этническим вопросам, который посетил уезд в 2015 году.
Господин Ван приступил к усилению безопасности в Яркенде, но он также подтолкнул экономическое развитие к решению проблемы этнического недовольства. И он стремился смягчить религиозную политику партии, заявив, что нет ничего плохого в том, что у людей дома есть Коран, и призвал партийных чиновников прочитать его, чтобы лучше понять уйгурские традиции.
Когда начались массовые задержания, господин Ван выполнял приказы начальства, и, казалось, с энтузиазмом принялся за дело.
Он построил два новых места содержания под стражей, одно из которых размером с 50 баскетбольных площадок, и загнал в них 20 000 человек.
В 2017 году он резко увеличил финансирование сил безопасности, более чем удвоив такие расходы, как на строительство контрольно-пропускных пунктов и наблюдение, всего около 1,37 миллиарда юаней, или около 180 миллионов долларов.
Он же организовал митинг из членов партии на общественной площади и призвал их сделать упор на борьбу с террористами. «Сотрите их полностью, — сказал он. — Уничтожьте их корни и ветви».
Однако в частном порядке у господина Вана все же были опасения, согласно признанию, которое он позже подписал и которое было бы тщательно проверено партией.
На него оказывалось сильное давление, чтобы предотвратить вспышку насилия в Яркенде, и он боялся, что репрессии вызовут ответную реакцию.
Власти установили численные показатели по задержанию уйгуров в некоторых частях Синьцзяна, и, хотя неясно, сделали ли они это в Яркенде, господин Ван чувствовал, что приказы не оставляют места для умеренности и отравляют межэтнические отношения в уезде.
Он также был обеспокоен тем, что массовые задержания не позволят зафиксировать экономический прогресс, необходимый ему для продвижения по службе.
Руководство также поставило цель по сокращению бедности в Синьцзяне. Но из-за того, что так много жителей трудоспособного возраста были отправлены в лагеря, господин Ван боялся, что эта цель будет недостижима, равно как и его надежды на повышение.
Его начальство, писал он, было «чрезмерно амбициозным и нереалистичным».
«Политика и меры, принятые на более высоком уровне, расходились с реалиями на местах и не могли быть реализованы в полном объеме», — добавил он.
Чтобы помочь усилить репрессии в южной части Синьцзяна, господин Чэнь перевел сотни чиновников с севера. На публике господин Ван тепло поприветствовал в Яркенде 62 новых назначенных чиновников. В частном же порядке он кипел, что они не понимают, как работать с местными чиновниками и жителями.
Давление на чиновников в Синьцзяне с целью задержаний уйгуров и предотвращения нового насилия было беспощадным, и господин Ван сказал в признании — предположительно подписанном под давлением — что он выпивал на работе. Он описал один эпизод, когда он свалился пьяным во время встречи по безопасности.
«Когда я докладывал о своей работе во второй половине дня, я бессвязно бормотал», — сказал он. — Я только сказал несколько предложений, и моя голова упала на стол. Это было самой большой шуткой среди чиновников округа».
Тысячи чиновников в Синьцзяне были наказаны за сопротивление или неспособность провести репрессии с достаточным усердием. Уйгурские чиновники были обвинены в защите товарищей-уйгуров, а Гу Вэньшэн, лидер ханьцев в другом южном округе, был заключен в тюрьму за попытку замедлить задержания и защитить уйгурских чиновников, согласно отчетам.
Тайные следователи ездили по всему региону, выявляя тех, кто работал с недостаточным рвением. В 2017 году партия провела более 12 000 расследований в отношении членов партии в Синьцзяне за нарушения в «борьбе с сепаратизмом», что, согласно официальной статистике, более чем в 20 раз превышает показатель предыдущего года.
Мистер Ван смог зайти дальше любого чиновника.
Он тайно приказал освободить более 7000 заключенных лагеря — и это акт неповиновения, за который он будет задержан, лишен власти и привлечен к ответственности.
«Я урезал, действовал избирательно и вносил свои коррективы, полагая, что задержание стольких людей сознательно раздувает конфликт и усугубляет недовольство», — написал господин Ван.
«Без высшего одобрения и по собственной инициативе, — добавил он, — я нарушил правила».
Бесстыжее неповиновение
Господин Ван незаметно исчез из поля зрения общественности после сентября 2017 года.
Спустя около шести месяцев партия привела его в пример, объявив, что его расследуют за «серьезное неподчинение стратегии центрального руководства партии по управлению Синьцзяном».
Внутренний отчет о расследовании был более прямым. «Он должен был отдать всего себя служению партии, — говорится в заявлении. — Вместо этого он проигнорировал стратегию центрального руководства партии в отношении Синьцзяна и дошел до бесстыжего неповиновения».
И отчет, и признание господина Вана были зачитаны чиновникам по всему Синьцзяну. Смысл сообщения был простым: партия не потерпит каких-либо колебаний при проведении массовых задержаний.
Пропагандистские агентства описывали господина Вана как непоправимо коррумпированного, а внутренний отчет обвинял его в получении взяток по строительным сделкам и по добыче полезных ископаемых и в проплачивании повышений начальству.
Власти также подчеркнули, что он совсем не был другом уйгуров. Для достижения целей по сокращению бедности ему было сказано заставить 1500 уйгурских семей переехать в неотапливаемые квартиры в середине зимы. По словам его признания, некоторые жители жгли дрова в помещении, чтобы согреться, что привело к травмам и смертям.
Но самый большой политический грех господина Вана не был обнародован. Напротив, его власти скрыли во внутреннем отчете.
«Он отказался, — сказано в нем, — арестовать всех, кого нужно арестовать».