Олимпийский спорт стал скоростным социальным лифтом. Допинг-индустрия в России — это не система. Она питалась скорее не злым умыслом государства, а жадностью и невежеством российских олимпийских артелей. Российский допинг — это партизанщина, подполье, которое неудачно и неумело пытались скрывать официальные лица, ставшие частью этого андеграунда
Известное многим словосочетание «сочинский триумф» отныне официально существует только на ироническом, вернее, уже издевательском уровне речи. Дисквалификация биатлониста Евгения Устюгова лишила Россию золотой медали в эстафете и, соответственно, лидерства в командном зачете Сочи-2014. Продолжающие прилетать в настоящее старые допинговые дела российских спортсменов делают еще более предсказуемым исход апелляционного слушания в CAS (Международный спортивный арбитражный суд). Скорее всего, декабрьское решение WADA (Всемирное антидопинговое агентство) останется в силе, и российские атлеты поедут на ближайшие две Олимпиады в Токио и Пекин так же, как на последнюю в Пхенчхан — без флага и знаков национального отличия.
За два года между двумя этими наказаниями внутри России изменилось многое — появилась настоящая внутренняя антидопинговая полиция, а официальная реакция на вторую дисквалификацию была куда более сдержанной. Похоже, российская власть наконец осознала, как это странно — гоняться с пеной у рта за олимпийскими медалями в ХХI веке.
Об этом косвенно свидетельствуют назначения в новом правительстве РФ. Министром спорта стал Олег Матыцин — главный человек в FISU (Международной федерации студенческого спорта). Даже первые, крайне сдержанные заявления Матыцина на посту министра говорят о том, что Россия в области олимпийского спорта предпримет первый в своей истории разворот, выбрав в качестве сияющего образца США, где олимпийские медали — лишь побочный эффект национальной стратегии в области образования, а все дотационные, некоммерческие формы спорта подчинены общей жизни университетского движения.
Eще у России отнимут право проводить все международные спортивные соревнования. Кроме самых главных. Петербург в 2020 году примет четыре матча чемпионата Европы по футболу, включая четвертьфинал. В 2021 году — финал Лиги чемпионов — cамый важный футбольный матч года планеты Земля для клубных команд.
Уже в этом обстоятельстве заключена противоречивая природа наказания России. Допускается, что для китайских гимнастов или кубинских боксеров визит в Россию опасен, а «Ювентус», скажем, и «Барселона» так сильны духом, что им порча в стране, где употребление допинга носит систематический характер, не грозит.
Президент Международной хоккейной федерации, друг России Рене Фазель заявил, что намеченный на 2023 год чемпионат мира по хоккею пройдет в Петербурге, как и договаривались: «Поступить иначе будет трудно, почти невозможно». То есть Россия остается в своих правах на проведение самых престижных событий, но наказана в малом, несущественном — в глобальном масштабе.
Хотя возможно, в данном случае речь идет только о том, что мировые спортивные власти всего лишь подчиняются культурным мифам. Например, согласны с Львом Толстым, а также с другими дорогими гостями Северной столицы разных эпох, утверждавшими, что Санкт-Петербург вовсе не российский город.
#Всесложно
Российский спорт наказан за новые преступления, совершенные в связи со старыми грехами. При исследовании старого материала (2012-2015), сданного Московской антидопинговой лабораторией WADA, выяснилось, что часть проб подменена, другие просто удалены. Следы манипуляций слишком наглядны.
Вопрос, на который после этого все должны ответить себе и друг другу: в российском спорте действительно ничего не изменилось после санкций?
Фактически мы опять наблюдаем отчаянные махинации с допинг-пробами, выдающими преступную систему с преступным центром управления. Но знаменательные события российской общественной жизни 2019 и начала 2020 года свидетельствуют: в том, что касается действий власти, говорить об определенности трудно, даже если очень хочется. Одна система решает арестовать журналиста Ивана Голунова. Другая — освобождает Голунова из-под стражи и заводит уголовные дела на тех, кто его арестовал.
Если Мочаловых до сих пор никак не предъявили публике, ни в наручниках, ни даже перед микрофонами СМИ, значит, их кто-то укрывает. Как укрывают сейчас бывшего министра спорта Юрия Нагорных — одного из ключевых администраторов сочинского триумфа и постсочинской катастрофы. Это делает неопровержимыми выводы обвинителей российского спорта, когда они говорят о «системности» нарушений.
С другой стороны, руководствуясь иными последовательными доводами, можно утверждать, что система антидопингового мониторинга в спорте высших достижений изменилась со времен первого отлучения России от Олимпийских игр. Это тоже можно доказать через конкретного персонажа. У него есть имя и должность. Это — Юрий Ганус.
Юрий Ганус был назначен главой РУСАДА (Российского антидопингового агентства) в августе 2017 года. Через год РУСАДА было восстановлено в правах. То есть в WADA, наблюдая за деятельностью Гануса, решили снова доверить весь комплекс проверок российских спортсменов российской антидопинговой полиции.
22 января 2019 года, примерно тогда, когда Московская лаборатория передавала WADA отредактированный архив проб, Россию полностью восстановили в правах в олимпийском движении.
Скорее всего, исполком WADA теперь раскаивается. Считает это решение поспешным и, может быть, сентиментальным. Но как тут не расчувствоваться, когда в России, казавшейся бетонной стеной (с лазом, через который можно подменять пробы), во главе проклятой организации появляется человек, который может записать вот такое послание президенту России накануне нового, 2019 года: «Выражаю беспокойство не столько о вероятной утрате статуса соответствия РУСАДА, сколько о последствиях несоблюдения условий возвращения статуса соответствия Всемирному антидопинговому кодексу, когда наши спортсмены будут отстранены от участия во всех международных соревнованиях, когда мы лишимся права проводить на территории России соревнования международного уровня, когда мы лишимся права участия в управлении международными спортивными организациями».
Фактически Ганус сыграл роль гонца с дурной вестью. Известно, как с ними поступали в некоторых архаических обществах. Но Юрий Ганус жив. А вот судьба прежнего руководства РУСАДА. Председатель исполнительного совета Вячеслав Синев и исполнительный директор Никита Камаев скоропостижно скончались с интервалом 11 дней в 2016 году, а приключения Григория Родченкова, воплощенные в заголовках всемирных новостей и документальном фильме «Икарус», удостоенного «Оскара» в 2018 году, известны даже тем, кому неведома разница между тяжелой и легкой атлетикой.
Не CNN, не сотрудник немецкого ARD, автор серии фильмов о жизни допинга в России Хайо Зеппельт, теперь первыми сообщают нам о новых неприятностях, которые ждут российский спорт, а Ганус. Еще в октябре он заявил, что с материалом, предоставленным WADA Московской лабораторией, все очень плохо. Как и с комментарием премьера Дмитрия Медведева, охарактеризовавшим новые олимпийские санкции в отношении России как «очередной антироссийский сериал».
«Информация, которая поступает президенту и премьеру, не всегда соответствует действительности. Отсюда такие заявления», — объясняет Ганус. Но что ему, если он умеет выразиться так: «Наши спортивные функционеры не понимают, что когда пытаются что-то спрятать, дают сигнал спортивному сообществу: трешуйте, жрите допинг, мы прикроем».
Наивно полагать, что супруги Мочаловы из Московской антидопинговой лаборатории стоят во главе допингового картеля, питающего российский спорт. Но представлять Юрия Гануса одиноким шерифом (при всем даже внешнем сходстве), палящим с бедра в злодеев, наивность столь же предельная. Юрий Ганус если не напрямую делегирован системой, то, во всяком случае, ею утвержден. Он был директором Северо-западной морской компании, возглавлял совет директоров Севмаша — флагманского предприятия военно-морского сектора. Он — питерский.
Появление такой личности на позиции министра внутренних дел российского спорта позволяет утвердительно ответить на вопрос, вынесенный выше: да, управление российским спортом в области допингового контроля изменилось.
Русский протест вменяет власти вертикальную неподвижность, окостенелость, противопоставляя ей гибкость западных политических систем. Даже в качестве исключения Ганус мешает говорить о российской власти с революционной прямотой.
Почему это делает Россия
Россия — первая страна в истории, которая наказана за применение ее спортсменами препаратов, запрещенных олимпийским законодательством. В связи с ее новой дисквалификацией это самый естественный и главный вопрос — почему так сложилось?
Самый ясный и емкий ответ на этот вопрос я обнаружил почти 11 лет назад в газете «Спорт-экспресс» в интервью президента Всероссийской федерации легкой атлетики Валентина Балахничева. Он тогда сказал: «В какой-то момент государство в отношениях с атлетами окончательно перешло в плоскость финансов, совершенно забыв о моральных ценностях».
В другом, позднем интервью, уже лишенный всех своих полномочий, разыскиваемый французским правосудием, пенсионер Балахничев поясняет свою мысль. Он связывает девальвацию морали в российском олимпийском спорте с принятием государством масштабной программы поддержки спорта высших достижений в начале 2000-х. И даже одним ее пунктом. Он касается персональных вознаграждений за олимпийские подвиги.
Олимпийский спорт стал скоростным социальным лифтом. Для некоторых регионов и групп граждан — по сути, единственным.
Лифты эти проектировались вместительными. Природа подвига справедливо понималась заказчиком как коллективное достижение. Помимо атлетов, премируются тренеры, врачи, администрация тренировочных центров. Золотой олимпийский жетон обещал и чистый заработок (до полумиллиона долларов призовых с учетом премии тренерской группе, подаренных квартир и машин) и служил своего рода инвестицией в карьерное будущее. При минимальной житейской сноровке олимпийская награда обещала адиминистративные посты, депутатские мандаты, ассигнования на проекты «под имя», а значит, в реалиях того времени и возможности обогащения.
Гигантские, сравнимые только с Китаем инвестиции в олимпийский спорт создавали определенную среду в российском спорте, но не систему. Российский спорт высших достижений при всех технологических и структурных инновациях существовал примерно до 2010 года как система разрозненных артелей, малый олимпийский бизнес, каждый участник которого сам по своему разумению подбирал инструменты и виды топлива для достижения олимпийского успеха. Допинг-индустрия — это не система. Скорее она питалась не злым умыслом государства, а жадностью и невежеством российских олимпийских артелей. Российский допинг — это партизанщина, подполье, которое неудачно и неумело пытались скрывать официальные лица, ставшие частью этого андеграунда.
Мобилизационный проект Сочи-2014 — это впервые попытка создать национальную корпорацию в условиях разрозненного предпринимательства.
Система — это Китай. В 90-х годах Китай столкнулся с серьезнейшими проблемами в области допинга: китайских спортсменов (особенно легкоатлетов) косяками выдворяли из игры. Китайское чувство баланса и осмотрительности подсказало кураторам спорта искать путь решения проблемы внутри страны, а не расходовать энергию, подобно России, в базарной перебранке со всем миром. Китай инвестировал сотни миллионов в собственную антидопинговую индустрию, чтобы покончить с частными, неконтролируемыми инициативами вроде секты легкоатлетического тренера Ма Цзюньжэня с его тысячелетними магическими рецептами из тибетской медицины.
Не нужно прорывать лаз под стеной лаборатории в надежде одурачить международных инспекторов. Лучше снести старую бетонную стену и взамен установить новую — идеально прозрачную, но при этом звуконепроницаемую. Теперь миру остается шептаться о фантастической жизни допинга в Китае.
Фарма и содержание
Парадокс дисквалификации России в том, что большая скверная новость запустила цепочку других новостей. Их вполне можно называть хорошими. Я был в пресс-центре зимней Олимпиады в Солт-Лейк-Сити в феврале 2002 года, где материализовался призрак спортивной холодной войны. Тогда руководство Российского Олимпийского комитета во главе с горнолыжным инструктором президента России Леонидом Тягачевым объявило, что в связи с допинговыми дисквалификациями российских спортсменов оно рассматривает возможность отзыва делегации России с Олимпиады.
Никакого бойкота тогда не случилось, конечно. Косноязычные, хорошо выпивающие, чего уж там, спортивные чиновники вернулись в столицу нашей Родины и вместо похвалы за патриотический почин сильно получили по голове от президента РФ, который буквально за два месяца до этого гостил на ранчо у Джорджа Буша-младшего. Это примерно в двух часах лета от Солт-Лейк-Сити.
Своими неряшливыми проступками Россия подсадила международное олимпийское движение на допинг сладчайшей иллюзии. Россия заставляет думать о себе как о главной проблеме спорта. В этой погоне очень трудно не поддаться искушению подменить сложные вопросы легкими.
Проще и радостней думать, что проблема может гнездиться на какой-то четко очерченной политическими границами территории. Соответственно, приведение в порядок этой территории станет назиданием для всех других территорий, где порок тоже, конечно, живет, но отчаянные сисадмины Мочаловы все-таки не обнаруживаются.
Такой образ решения проблем был органичен в ХХ веке. Чтобы далеко не уходить от спорта, можно вспомнить самый долгий бан в олимпийской истории. Он носил сугубо политический характер. ЮАР была заблокирована на 28 лет — от ареста Нельсона Манделы вплоть до его освобождения.
Но такой образ мыслей и действий совершенно не учитывает характер нового века. Дело в том, что допинг не является проблемой спорта.
Россия — всего лишь главный установленный нарушитель современных антидопинговых правил. Главный враг олимпийского движения, он же и лучший друг спорта высших достижений — медицина.
К простым вопросам, которыми мы здесь задавались, важно добавить еще один: почему Россию за старую мочу наказывают уже второй раз? В этом обстоятельстве заключена главная проблема антидопингового регулирования. WADA предписывает десятилетний срок хранения проб. Они могут быть востребованы в любой момент. После исследования они возвращаются в лабораторию и в любой момент на протяжении этого десятилетия снова могут быть исследованы. Так WADA определяет максимальный срок обновления собственных данных в области новинок фармакологии или новых медицинских методов, которые могут влиять на результаты спортсменов.
Для того чтобы представить, как изменилась скорость обработки информации за последние 10 лет и качество ее хранения, мысленно положите на одну ладонь iPhone 11, а на другую iPnone 3. Теперь сопоставьте скорость и объем обработки информации сегодняшнего дня, скажем, с 1904 годом, когда победителем в марафоне стал и до сих пор считается таковым американец Томас Хикс, питавшийся на дистанции стрихнином с яичным желтком, а на последних километрах еще и бренди.
Для того чтобы установить, как новый фармакологический продукт влияет на спорт, нужно сначала его обнаружить, исследовать его воздействие на организм атлета в той или иной дисциплине, а затем установить, дает ли его использование преимущество в достижении спортивных результатов. Список запрещенных препаратов обновляется ежегодно, в экстренных случаях по ходу сезона. Это предельно усложняет этическую миссию WADA. Представьте себе, что текст Нового Завета постоянно обновлялся бы в соответствии с последними научными открытиями.
Возьмем самый резонансный случай дисквалификации российских спортсменов — отстранение от соревнований мировой суперзвезды тенниса Марии Шараповой. Предположим, что Маша по-школьному обманывала мир, когда говорила, что ее почтовый ящик заспамил очередной эдикт WADA, где говорилось, что мельдоний (во всех аптеках РФ) с 1 января объявлен запрещенным веществом. В итоге 15-месячная дисквалификация практически оборвала карьеру Шараповой. Она уходила в наказание топовым игроком, сейчас Маша — 377-я ракетка мира.
Однако медицину нельзя отделить от спорта, нельзя ограничить предел ее влияния. Она питает спорт хорошим и плохим. Достижениями своими в области восстановления, диеты и профилактики травм продлевая жизнь его суперзвездам. В первой тройке рейтинга АТP впервые в истории три игрока за 30 лет — Надаль, Джокович и Федерер. Федереру 38 лет. Никто и никогда в его возрасте не играл в теннис на таком уровне. Это было просто невозможно в условиях вчерашнего развития медицины.
В ХХ веке в возрасте 30+ среди игроков атаки (работа защитника и вратаря не требует таких физических кондиций) «Золотой мяч» получали только трое. В юном еще ХХI веке это случилось уже восемь раз.
Со смехом и недоумением мы смотрим на историю допингера-марафонца в олимпийском Сент-Луисе-1904. Это рассказ о грубом и простодушном плутовстве наших дедушек. Точно так же лет через 10-15 все будут вспоминать фокусы с анализами в российских допинговых лабораториях. Потому что в мир и в спорт, разумеется, придут технологии редактирования генетического протокола. Этого нельзя избежать. Так как в этом нуждаются смертельно больные, страдающие, да и условно здоровые — почему бы не стать еще круче, чем ты есть?
Читайте также по теме:
«Ты, случайно, не астматик?» Норвежского биатлониста атаковали в соцсетях (Dagbladet)
Борец с русским допингом в шоке: шведы сами попались (Expressen)
Langrenn: дело Устюгова как пример нечистоплотности ВАДА
У WADA есть только один способ угнаться за медициной — сделать ее чрезвычайным и полномочным участником олимпийского движения. Медицинская конвенция должна стать частью Олимпийской хартии.
Ничего нового выдумывать не надо. Автомобильные гонки «Формула-1» были главным технологическим шоу в ХХ веке. Оно представляло гармонию человека и машины. Олимпийское движение может смело наследовать принцип умирающей «Формулы-1» напрямую. Он состоит в заключении сложного пакта между конструкторами болидов, участвующими в гонках. Разумеется, это породит новые преступления против соревновательного духа. Но корпорациям будет легче договориться о правилах игры и критериях ответственности за жизнь атлетов, которых они будут опекать.
Это радикально изменит формат Олимпийских игр. В нем останутся только те спортивные дисциплины, которые наиболее ярко высвечивают величие заказчика — медицинских и биотехнологических корпораций. Новая олимпийская реальность неизбежно упразднит принцип национального представительства или сделает его столь малозаметным, как изображение национального флажка пилота за рулем болида.
От романтической Олимпиады к технической
Сегодняшний упадок, предсмертное оцепенение идеи Олимпийских игр описывается одной цифрой. Показатель средней аудитории в прайм-тайм на телеканале NBC во время зимней Олимпиады в Пхенчхане упал до исторического минимума за последние 30 лет. Зимние Игры в норвежском Лиллехаммере-94 американцы смотрели в два с лишним раза активнее.
Падение праймтаймовой аудитории Олимпийских игр в Рио составило 15% по сравнению с предыдущими летними играми в Лондоне. Притом что Рио находится в удобном для американцев относительно Лондона часовом поясе. Притом что впервые в истории NBC — главный медиадонор Игр (общая сумма контракта — более $12 млрд за исключительные права на 11 Олимпиад, до 2032 года включительно) — показывал Игры в сети. Притом что это была самая успешная Олимпиада для американского флага со времен Лос-Анджелеса-84, бойкотированного Советским Союзом. Самые большие потери приходятся на аудиторию 18-40 лет.
Современные Олимпийские игры являются порождением двух глобальных течений XIX века — революционного национализма и исторического романтизма. Джону Кеннеди приписывают афоризм, в нем формулируется образ национального тщеславия в послевоенном мире: «Престиж нации — это ракеты и золотые олимпийские медали». Беспрецедентно долгое для человечества перемирие самых развитых цивилизаций поддерживалось, с одной стороны, мощью ядерного потенциала США и СССР. С другой стороны, Олимпийскими играми.
Игры работали как глобальный сеанс психотерапии. Они являли мирный, доселе невозможный образ состязания народов за право называться сильнейшим. Его кульминацией было поднятие государственного флага и исполнение гимна во славу победителя. В то же время Олимпиады продолжали служить инерции национального периода развития цивилизации.
Олимпийские игры создавали гуманистические тренды, развивали их. На пьедестале американцы обнимались с советскими, восточные немцы улыбались немцам западным, и в этих объятиях, этих улыбках не было муки политического протокола. Потому что все напряжение, преодоление и даже муку атлеты оставляли на арене состязаний.
Сегодня Игры не создают никаких мировых трендов, в лучшем случае надрывно пытаются за ними угнаться. Разбухшие от бессмысленных новых спортивных дисциплин, влачащие груз почтенного старья спортивной культуры, Игры состоят в трагикомическом разладе с эпохой борьбы корпораций зрелищ за свободное время граждан планеты Земля.
Когда-то все, что происходило под сенью пяти колец, казалось людям значимым и преисполненным смысла. Я застал людей, которые брали отпуск на время Игр, чтобы провести его у телевизора. В сегодняшнем дне я не могу вообразить такого человека.
Олимпийский спорт всегда принимал в России форму отвлеченной абстракции — проекта. Этого проекта больше не существует. В связи с жесткими правилами допуска российская делегация на Играх в Токио и Пекине не будет такой внушительной, как прежде. Уйдет, уже ушла в Пхенчхане, плотность армейского строя (168 олимпийцев против 225 в Сочи). Все лица теперь различимы.
ХХ век был для нас слишком длинным, а служение его идеалам слишком долгим, не важно какую форму они принимали — коммунизма, социализма или свободного рынка. Даже личное обогащение стало в России отвлеченной идеей.
Разобщенность, беспризорничество российских олимпийцев мнимое, сугубо внешнее — никому не доставалось столько любви и участия, сколько достанется им.