Сказать, что мы наблюдаем вспышку домашнего насилия во время пандемии коронавируса, — означало бы ничего не сказать. За те несколько недель, когда населению по всему миру дали указание «оставаться дома» для предотвращения распространения вируса, резко увеличилось количество случаев домашнего насилия — и речь идет только о зарегистрированных случаях.
Это неудивительно. Женщины — а жертвами насилия оказываются преимущественно женщины — остаются заперты в стенах дома с жестокими партнерами, чья склонность к принуждению и физическому насилию лишь провоцируется и еще более распаляется за счет экономических раздражителей.
Поддерживающие связи внутри сообщества нарушены, а скорая помощь, системы приютов и социальных служб переполнены и априори испытывают проблемы с финансированием.
По статистике, опубликованной ООН, количество зарегистрированных случаев домашнего насилия во Франции выросло на 30% после объявленного 17 марта карантина в стране; за первые две недели карантина в Испании количество звонков на номер горячей линии для жертв домашнего насилия выросло на 18%; в Сингапуре количество звонков в службу поддержки выросло на 30%. По сообщению канала NBC News, за последние недели правоохранительные ведомства по всей территории Соединенных Штатов зафиксировали увеличение количества эпизодов домашнего насилия до 35%.
Эта «теневая пандемия», как называют ее эксперты ООН, не знает границ. Не забывайте, что до вспышки в прошлом году пандемии каждая пятая женщина, состоявшая когда-либо в отношениях, сообщала об эпизоде сексуального или физического насилия от своего партнера. Имейте в виду, что до 50% случаев домашнего насилия оказываются не зарегистрированы.
Как и в случае со многими разрушительными последствиями пандемии коронавируса, этот момент выявил и обострил подспудные предварительные условия для систематического насилия. Ошеломляющая статистика последнего времени должна заставить общество задуматься, что нуклеарная семья — островок безопасности, требующий защиты — иногда становится территорией насилия. Но мы не можем представить себе, будто существующее до пандемии распространение домашнего насилия, является терпимой «нормой», к которой нам следует стремиться.
Напротив, необходимо принимать меры в более длительной перспективе, обеспечивающие социальную и экономическую инфраструктуру и услуги, чтобы женщины и дети не зависели от патриархальных домашних устоев ради выживания. Необходимо признание и поддержка более безопасных мест совместного проживания.
Теоретик феминизма Софи Льюис (Sophie Lewis) писала в прошлом месяце: «Будучи отнюдь не подходящим временем для принятия идеологии "семейных ценностей", пандемия является крайне важным моментом для обеспечения, эвакуации и в целом расширения прав жертв — и беженцев от — нуклеарного домохозяйства». Это означало бы признать, что принимаемые властью меры в ответ на резкое повышение уровня домашнего насилия являются недостаточными временными решениями.
Многие национальные и местные власти наряду с неправительственными организациями уже выполняют эти рекомендации. Канада оставляет приюты для жертв домашнего насилия открытыми и переводит 50 миллионов долларов на поддержку приютов для жертв домашнего и гендерного насилия. Соединенное Королевство, Франция и Австралия выделили финансирование организациям, занимающимся оказанием услуг. Франция также покрывает расходы на временное проживание жертв насилия в пустых гостиничных номерах.
Однако рекомендации — от практических до тюремных — это кратковременные меры реагирования на чрезвычайную ситуацию. Когда для безопасности жертв насилия оказывается необходимо оставить осужденных агрессоров за решеткой, в то время как тюрьмы становятся рассадником Covid-19, это свидетельствует о мрачном положении дел.
Нельзя недооценивать потребность в хорошо финансируемых и надежных службах поддержки для жертв насилия, в том числе психологическую помощь и экономические ресурсы. Но вмешательства не могут начинаться и заканчиваться после момента агрессии: нужно разрушить сами условия возникновения гендерного и сексуального насилия.
В своем воскресном заявлении генсек ООН сказал: «Я призываю к миру в домах во всем мире». Его комментарий напомнил слова покойного философа Бернарда Уильямса (Bernard Williams): «Сказать „мир‟, когда мира нет, — писал Уильямс, — значит ничего не сказать». Длительная чума домашнего насилия слишком смертельна и вездесуща, чтобы принимать меры, которые ни к чему не обязывают.
Борьба с этим бедствием окажется непростой задачей, она требует ни много ни мало критики нуклеарного домашнего устройства и традиционной формы семьи.
Люди, которым повезло жить в счастливых семьях и близких партнерских отношениях и близко не составляют достаточно значительного большинства, чтобы считать такого рода домашнее устройство де-факто безопасной территорией, где лишь изредка статистику портят агрессивные «паршивые овцы».
Патриархальное насилие слишком распространено, чтобы такая идеология сохранялась. Меры феминистских и антикапиталистических кругов, призывающих к «упразднению семьи», вызывают понятную консервативную реакцию. Со стороны некоторых левых также звучала обеспокоенность идеей «упразднения семьи». В то время, когда государство занимается разлучением семей мигрантов на границе и забирает представителей чернокожего населения из домов путем массовых посадок, существует очевидная потребность в защите значительного количества семей.
И все же аболиционисты призывают не разрывать связи в любящих и поддерживающих друг друга семьях, а расширить их: признать, что нуклеарная семья не должна считаться центром социальной поддержки и даже опеки над детьми. Капитализм всегда опирался на форму нуклеарной семьи для своего воспроизводства. Но если пандемия выявляет что-нибудь, так это то, что нам нельзя рассчитывать, будто полезные капиталу институты будут также полезны людям.
Если взглянуть за пределы карантинов, введенных из-за пандемии, мы должны бороться за политику, социализирующую — и даже «коммунизирующую» — опеку над детьми и пожилыми людьми. Эта политика может обеспечить женщинам экономическую и социальную поддержку, чтобы им никогда не приходилось полагаться на агрессивных партнеров ради выживания, в первую очередь, гарантируя, чтобы бремя этой опеки не сводилось исключительно к домашней сфере.
Мы должны настаивать на законности домов и жизненного уклада, построенных не исключительно на кровных узах и отношениях в паре. Представляется вероятным, что целые сообщества снова — и, возможно, снова — будут вынуждены «находить приют на местах». Когда это произойдет, борьба за освобождение этих мест предполагаемого приюта от угрозы гендерного и сексуального насилия повлечет за собой изменение положений общества о том, что такое хороший дом.