На переговорах в Сочи Александр Лукашенко неожиданно заговорил о дорожных картах интеграции. Тех самых, на которых союзники поскользнулись, как на банановой кожуре, в декабре 2019 года. Что заставило или кто заставил белорусского гостя затронуть тему, о которой после той размолвки предпочитали лишний раз — по крайней мере публично — не вспоминать?
Общаясь 22 февраля в Сочи с Владимиром Путиным, Лукашенко, как сообщает его пресс-служба, «напомнил, что ранее было обозначено порядка 30 направлений по развитию сотрудничества, дорожных карт. И ранее главы государства, встречаясь в Сочи, договорились, что правительства двух стран поработают над ними — подновят и модернизируют».
В 2019-м не срослось, Кремль затаил обиду
Судя по всему, речь идет о предыдущих переговорах, которые состоялись в этом курортном городе 14 сентября прошлого года, когда Белоруссию еще сотрясали мощные протесты.
Самим громким итогом той встречи стало согласие Путина дать кредит в полтора миллиарда долларов. А вот то, что стороны условились вернуться к дорожным картам так называемого углубления интеграции, как-то не афишировалось (если не считать туманного высказывания посла Белоруссии в России Владимира Семашко в конце сентября, да и то при ответе на вопрос журналиста).
Напомню, работа над картами шла почти весь 2019 год. Критично настроенную белорусскую общественность сильно напрягала келейность этого процесса, высказывались опасения за судьбу суверенитета страны. В декабре 2019-го эти опасения вылились в масштабные по тогдашним меркам уличные протесты в Минске под руководством нынешнего политзаключенного Павла Северинца.
И действительно, подтвердилось, что нет дыма без огня. Постфактум стало известно о 31-й дорожной карте, предусматривавшей единую валюту и наднациональные органы. Правда, Лукашенко заверил тогда, что они с Путиным договорились эту карту с обсуждения снять. Но и остальные карты до конца согласовать не удалось. Прежде всего из-за разногласий по нефти и газу.
К концу 2019-го стало ясно, что с углублением интеграции, которое предполагали торжественно подписать к 20-летию Союзного государства, не срослось, праздник сорвался. Более того, с 1 января 2020 года Белоруссия осталась без российской нефти, и Лукашенко стал обвинять Москву в имперской политике, велел искать нефтяную альтернативу.
Потом по нефти нашли компромисс, страсти улеглись, но чиновники обеих стран предпочитали не говорить об углубленной интеграции, как в доме повешенного не говорят о веревке. При этом Москва, надо думать, затаила обиду на строптивого партнера.
Дубль два
А потом грянули белорусские протесты. И в сентябре в Сочи Лукашенко, по мнению многих комментаторов, оказался в очень слабой позиции. Если бы Путин его не поддержал, не пообещал ему вооруженную подмогу после 9 августа, когда на улицы массово вышли белорусы, посчитавшие, что президентские выборы сфальсифицированы, то кто знает, усидел ли бы в своем кресле человек, правящий Белоруссией с 1994 года.
И вот, как теперь выясняется, именно тогда в Сочи было решено вернуться к дорожным картам интеграции. Можно с большой долей вероятности предположить, что тему реанимировала российская сторона. Как было не воспользоваться уязвимым положением своенравного партнера, прежде крутившего носом?
Сейчас же, 22 февраля в Сочи, Лукашенко, затронув тему апгрейда дорожных карт, заявил (цитируем в версии его пресс-службы): «Действительно, правительства очень многое сделали. И России, и Беларуси. Они обновили формат. Мне сегодня посол Семашко докладывал, что там, может быть, осталось шесть-семь дорожных карт (они сейчас уже по-новому называются, их ребрендинг провели), над которыми наши правительства работают. Все остальные в принципе готовы к подписанию. Поэтому план действий есть».
Это очень похоже на отчет перед тем, кто инициировал тему. Хотя некоторые аналитики считают, что Лукашенко сейчас сам поднял эту тему, чтобы сделать реверанс перед Кремлем.
Келейный ребрендинг
Интересно, что в версии ТАСС эта тирада Лукашенко звучит несколько иначе, в ней дважды упоминается о 33 (!) дорожных картах. Случайно ли белорусская сторона в официальном сообщении опустила это число?
Дело в том, что оно способно снова возбудить щекотливые вопросы. Ведь в декабре 2019-го якобы договорились обсуждать только 30 карт. Теперь, получается, их количество выросло? Так не вошла ли в это количество та самая особенно грозящая суверенитету 31-я карта с единой валютой и наднациональными органами?
И вообще, почему широкая общественность практически ничего не знает об этом новом задании для правительств? Неизвестно даже, как называются карты после келейного ребрендинга, не говоря уж об их содержании.
Стоит ожидать, что сейчас белорусское руководство станет заверять: никакой угрозы суверенитету нет, мы-де ведем чисто экономические переговоры. Но такие песни лились и в 2019-м, пока тогдашний премьер РФ Дмитрий Медведев не проговорился насчет 31-й карты.
Да и якобы чисто экономическая интеграция при колоссальной разнице весовых категорий двух стран ведет к усилению опасной зависимости Белоруссии от России. Комментаторы подчеркивали, что не только скандальная 31-я карта грозила обкорнать белорусский суверенитет. В частности, у независимых экспертов вызывало тревогу намерение унифицировать налоговое законодательство, что на практике означало, как они считали, переход на российский налоговый кодекс.
Или возьмем свежий пример — соглашение об экспорте белорусских нефтепродуктов через российские порты. При том что Белоруссии уже не раз вылезала боком энергетическая зависимость от России, при том что усиливается зависимость финансовая — вот вам пожалуйста, Минск лезет еще и в транзитный капкан, складывает все больше яиц в ту же российскую корзину.
Где гарантия, что через три года, когда срок нынешнего соглашения закончится, российская сторона не взвинтит тарифы на перевозку и перевалку белорусских грузов? Да и вообще при такой привязке можно найти сто способов прижучить партнера, особенно если между Минском и Москвой снова пробежит черная кошка.
«Они понимают интеграцию как поглощение Белоруссии»
Кто-то скажет: не надо нагнетать страсти, демонизировать Россию! Тогда напомню: не кто иной, как сам Лукашенко в разгар прошлогодней нефтяной войны изобличал имперские замашки Москвы столь страстно, что оппозиция курила в сторонке.
«Они понимают интеграцию как поглощение Беларуси. Это не интеграция! Это инкорпорация!» — так вождь политического режима жег глаголом сердца трудового коллектива Светлогорского целлюлозно-картонного комбината 14 февраля 2020 года. Правда, для смягчения риторики он приписал эту позицию сугубо российским СМИ (можно подумать, они бы так своевольничали без разрешения сверху).
Тогда же — рассказывая, к слову, о переговорах в Сочи в декабре 2019 года — Лукашенко признался, что в руководстве России намекают на желательность присоединения Белоруссии в обмен на единые цены на энергоносители.
Вряд ли с тех пор мышление российской верхушки сильно изменилось. Изменилось положение Лукашенко. После прошлогодних выборов и дальнейших потрясений его легитимность прохудилась, а зависимость от Кремля резко усилилась.
И вряд ли там сидят такие простаки, чтобы не использовать момент. Правда, в аналитической среде бытует мнение, что Москва сейчас опасается подписывать соглашения с Лукашенко из-за его токсичности, проблем с легитимностью. Но, возможно, там решили, что он надолго задавил протесты. Или уверены, что его преемник окажется верным интеграционному курсу, а оппозиция, которая могла бы отречься от «углубленной интеграции», к власти никогда не придет.
В любом случае «углубленная интеграция, дубль два» не сулит белорусскому суверенитету ничего хорошего. Обыграть империю в дорожные карты — немыслимое дело.