Тогда это было знакомство и в каком-то смысле для Зеленского «курс молодого бойца», по меньшей мере в сфере внешней политики. Теперь, когда Россия осуществляет «разведку боем» у наших границ, повышая ставки, речь идет о реальном боевом испытании.
Разговор с Макроном и Меркель определит, встанут ли Франция и Германия на нашу сторону, или будут продвигать элементы «лайтовой» версии российского сценария — то есть «компромисса». И Германия, и Франция находятся накануне выборов, которые пройдут в Германии в этом году, а во Франции, соответственно — в следующем. Коронавирус нанес удар не только по экономикам, но и по человеческим настроениям. Скорость вакцинации не критикуется только ленивыми. Вспышка конфликта на этом фоне нанесет удар по имиджу Германии и Франции, поскольку покажет, способны ли они обеспечить безопасность на Европейском континенте. Ставки для них, конечно, не такие, как для нас, но также очень высоки.
Понятно, что РФ нужна не большая война, а капитуляция. С одной стороны, капитуляция Украины, а это для Москвы означает прекращение осуществления нами какой-либо самостоятельной и последовательной политики, и частичная капитуляция Запада с другой стороны, поскольку Кремль тестирует на прочность нас и одновременно Запад.
Франция и Германия будут стремиться к восстановлению статус-кво в переговорном процессе в рамках Нормандского формата. Цена, которую за это выставляет Россия, абсолютно понятна и озвучена — выполнение всех или по меньшей мере ключевых договоренностей в рамках Парижского саммита, причем именно в российской интерпретации. То есть выборы по сценарию Кремля, никакого международного компонента и формула Штайнмайера, что означает фактический контроль России над Донбассом. Кремль понимает, что это сгенерирует волну эмоций и может вызвать гражданский конфликт в Украине. У России появляются возможности вмешательства под предлогами от «защиты русскоязычных» до «гуманитарных соображений». Кремль хочет не захватить, а уничтожить Украину.
Также боюсь, что Кремль давит на Париж и Берлин в вопросе поставок воды в оккупированный Крым. Это будет одним из ключевых требований Кремля в этой игре на повышение ставок. Для нас любые шаги в этом направлении фактически будут означать отказ от ключевого рычага давления и вообще от возвращения Крыма.
Поэтому в Париже будет идти речь о том, готов ли «коллективный» Запад (не только, например, США и Великобритания, а именно весь Запад) признать Украину, хотя бы потенциально, своей неотъемлемой составляющей. Это означает для них не поддаться на шантаж, ведь это именно шантаж, а не блеф Кремля, и четко заявить, что мы — Украина — являемся частью «коллективного» Запада, разделяем базовые ценности и принципы, ну хотя бы на уровне деклараций, и будем в перспективе интегрированы во все структуры западного мира — как безопасности, так и экономические. Игра Путина заключается не только в том, чтобы создать себе лидирующие позиции в торгах с Вашингтоном, но и чтобы разрушить солидарность между США и ЕС, показав, что существует фундаментальная разница в том, как далеко части «коллективного» Запада могут или готовы пойти в поддержке Украины.
Неотъемлемой частью этой дискуссии также есть видение Германией и Францией этапов нашего пути в НАТО и ЕС. Я являюсь последовательным энтузиастом нашего членства в НАТО и считаю, что мы значительно усилим способности Альянса, учитывая наши опыт и готовность к действиям в защиту страны. В то же время, к сожалению, не вижу основания для распространенных сейчас тезисов, что именно теперь очень благоприятный момент для получении плана действий по членству. Проблема не только в сопротивлении во многих европейских странах, существуют различные соображения у всего трансатлантического сообщества. Германия и Франция хотят сохранить не просто диалог, а достаточный уровень отношений с Россией, причем не только в экономической сфере. Поэтому генерировать правильные тезисы о НАТО нужно параллельно с аргументированным доказательством, что предоставление ПДЧ именно сейчас усилит, а не ослабит нашу безопасность и безопасность Европейского континента. Сегодня многие ключевые страны НАТО в этом отнюдь не убеждены. Иначе такие тезисы быстро девальвируются.
Разговор в Париже может определить систему координат, в которой мы находимся, а главное — чего мы стоим в европейской политике. Общение Макрона и Меркель с Путиным без такого же уровня общения с Украиной тревожит многих в Украине и за рубежом. В пятницу мы можем частично решить эту проблему, а можем создать себе много новых. Когда Генрих Наваррский говорил, что Париж стоит мессы — Paris vaut bien une messe, он сделал свою ставку и стал основателем новой династии Бурбонов. Для Владимира Зеленского это третий визит в Париж: встреча с Макроном, Нормандский саммит — этот цикл необходимо хорошо завершить, поскольку цена каждой ошибки чрезвычайно высока.
Ну и было бы очень симпатично, чтобы мы договорились с французами о начале производства вакцины в Украине. Во Франции его начали, как раз на прошлой неделе. Для истории украино-французских отношений это было бы как старт в космос. А Франция могла бы стать ключевым партнером на европейском континенте. Ждем.
Павел Климкин — экс-министр иностранных дел Украины, сооснователь Центра национальной стойкости и развития.