Как Александр Солженицын стал духовным наставником Путина

В 1990 году, когда Советский Союз шел к окончательному распаду, один известный российский писатель набросал план постсоветского будущего. По его мнению, России предстоит сбросить свои советские оковы, выдворить на выборах слабеющую Коммунистическую партию и провести масштабную реструктуризацию экономики. Кроме того, считал автор, Кремлю следует дать свободу бывшим колониям Москвы, особенно в Прибалтике, в Закавказье и Средней Азии.

Другие же границы, напротив, подлежат пересмотру в обратную сторону. Земли северного Казахстана — которые, по мнению автора, никогда не были по-настоящему казахскими — должны вернуться в состав России. Та же участь ждет и Белоруссию, которая, по сути, неотличима от России. Но, что самое главное, по праву российскими оставались и некоторые территории Украины — от востока до Крыма на юг и вплоть до Киева на запад. Все эти земли — исконно русские владения. И все они, по предложению автора, войдут в будущий “Российский Союз” — который не только разом возвратит миллионы этнических русских из-за пределов Российской Федерации на родину, но вернет Москве ее законное место в мире.

В то время эти политические предложения не вызвали на Западе ни особого интереса, ни даже беспокойства. С одной стороны, такая оплошность понятна, ведь Запад в первую очередь стремился к окончательному развалу СССР. Но, с другой стороны, это невежество просто поразительно, ведь автором проекта, изложенного в книге “Как нам обустроить Россию”, был не кто иной, как Александр Солженицын, лауреат Нобелевской премии и “главный писатель ХХ века”, по выражению редактора журнала "Нью-йоркер" Дэвида Ремника.

Хотя основной корпус работ Солженицына (не в последнюю очередь “Архипелаг ГУЛАГ”, а также “Раковый корпус” и “Один день Ивана Денисовича”) по-прежнему широко анализируется и обсуждается, “Как нам обустроить Россию” — пожалуй, самое недооцененное творение писателя. А учитывая, как досконально Кремль следовал политическим рекомендациям Солженицына в последующие годы, эта ошибка прискорбнее еще более — не в последнюю очередь тем, что она раскрывает цели Кремля на Украине и даже за ее пределами.

Сама книга относительно невелика: ее английский перевод уместился всего на 90 страницах — это скорее манифест, чем проработанный текст. Но даже на этих страницах Солженицын раскрыл себя не только как русского националиста, но и как человека, склонного к конспирологии и мистике, которые позднее привлекут президента Владимира Путина. Как и Путин, Солженицын одобрительно цитирует “русских фашистов” вроде Ивана Ильина, ставя превыше всего “духовную жизнь” нации (“Наш философ этого века Ив.А.Ильин писал, что духовная жизнь народа важней охвата его территории или даже хозяйственного богатства; выздоровление и благоденствие народа несравненно дороже всяких внешних престижных целей”. — Прим. ИноСМИ). Он утверждает, что небольшие страны, колонизированные российскими штыками в царскую эпоху, “хорошо жили” в составе Российской империи, — полностью игнорируя жестокость, с которой российские войска обращались с целыми народами на севере Азии, лишая их суверенитета вплоть до геноцида. Он даже написал, что территория таких стран, как Казахстан, была “нарезана коммунистами без разума, как попадя”, умаляя исторические претензии казахов не только на современную страну, но и на бывшие казахские земли, которые до сих пор входят в состав Российской Федерации.

Но именно на Украине и в призывах к созданию Российского Союза солженицынский реваншизм проявляется ярче всего и дает представление как о силах, движущих Кремлем, так и его планах на будущее. Как и в случае с другими писателями, включая Александра Пушкина и Иосифа Бродского, произведения Солженицына об Украине пропитаны беспардонным русским шовинизмом. В тезисах, позже подхваченных другими русскими националистами, он утверждал, что “народ наш и разделился на три ветви лишь по грозной беде монгольского нашествия да польской колонизации”. Игнорируя многовековые научные исследования, Солженицын пишет: “Это все — придуманная недавно фальшь, что чуть не с IX века существовал особый украинский народ с особым нерусским языком”. Предыдущие попытки добиться независимости Украины предпринимались сугубо элитой и насаждались сверху вниз, “не опрашивая всенародного мнения”. “Сегодня же отделять Украину — значит резать через миллионы семей и людей: какая перемесь населения; целые области с русским перевесом; сколько людей, затрудняющихся выбрать себе национальность из двух; сколькие — смешанного происхождения; сколько смешанных браков — да их никто “смешанными” до сих пор не считал”, — рассуждает Солженицын о современных попытках создания отдельной украинской государственности.

Вместо независимой Украины, отдельной от России, писал Солженицын, должно возникнуть некое новое образование: “Останется то, что можно назвать Русь, как называли издавна (слово “русский” веками обнимало малороссов, великороссов и белорусов), или — Россия (название с XVIII века), или, по верному смыслу теперь: Российский Союз”.

Вместо западной аудитории, которая прежде превозносила его за разоблачение преступлений советского режима, книгу “Как нам обустроить Россию” Солженицын адресовал исключительно российской аудитории. И она тут же ею прониклась. Книга разошлась тиражом около 20 миллионов экземпляров, и читатели жадно поглощали призывы Солженицына расширить границы России и заняться “духовным и телесным спасением нашего народа”. Среди читателей оказался будущий президент Борис Ельцин, на которого книга, по словам историка Владислава Зубка, “оказала большое влияние”. Он якобы считал украинцев и русских “одним народом, разделенным геополитическими катастрофами и иностранными завоеваниями”.

Политические домыслы Солженицына повлияли и на еще одного будущего российского президента: Путина. Читал ли Путин непосредственно работы Солженицына, доподлинно неизвестно, однако нынешний глава Кремля явно воплощает в жизнь политические рекомендации Солженицына и одобряет его национализм.

Нетрудно понять, как Солженицын стал, по выражению одного аналитика, “духовным наставником” Путина. Мало того, что Солженицын, по мнению Робина Эшендена, был “несомненным русским националистом”, за годы после выхода в свет книги “Как нам обустроить Россию” Солженицын все глубже и глубже впадал в ту националистическую манию, позже охватившую самого Путина. К середине 1990-х годов Солженицын утверждал, что распад СССР был “основополагающей” целью США, которые “десятилетиями жаждали поражения и развала Советского Союза”, не считаясь с последствиями. (Это, разумеется, игнорирует то обстоятельство, что администрация Джорджа Буша-старшего не только пыталась сохранить целостность Советского Союза, но и активно сопротивлялась украинскому сепаратизму.) Вскоре Солженицын назвал демократическую “Оранжевую революцию” на Украине не более чем очередным звеном “натовского плана по окружению России”. Солженицын заметил, что Украина получила огромные территории, никогда прежде не входившие в ее состав, и осудил ее стремление в НАТО “любой ценой”.

С годами высказывания Солженицына об Украине стали почти неотличимы от нынешней риторики Путина. Как и Солженицын, Путин считает украинские территории (Крым и так называемую Новороссию) по праву российскими. Как и Солженицын, Путин считает, что этнические русские на Украине столкнулись с “усиленным подавлением и преследованием русского языка”. И, как и Солженицын, Путин считает, что Россия “ни при каких обстоятельствах” не может отказаться от своего единства с этническими русскими на Украине.

Неудивительно, что уже в 2000-е годы Солженицын стал поклонником политики Путина. Солженицын нахваливал путинское “воскрешение России” и даже получил от Кремля государственную премию за заслуги перед российской культурой. После этого он стал винтиком “контрреволюционной стратегии Кремля”. Прославленный писатель стал “неофициальным лидером русской националистической интеллигенции”, писала Томива Оволаде.

Кульминацией этого феномена стала прямая встреча Путина и Солженицына незадолго до его смерти в 2008 году. За маленьким столом у книжных шкафов Путин говорил с больным писателем о будущем России. Как минимум отчасти это было то самое будущее, к которому некогда призывал Солженицын. Сам Путин отметил, что его политика в отношении бывших российских колоний, разбросанных от Восточной Европе до Закавказья и Средней Азии, “во многом созвучна трудам Солженицына”.

Было бы преувеличением сказать, что в своей маниакальной одержимости Украиной, приведшей к самому разрушительному конфликту в Европе почти за столетие, Путин опирался исключительно на планы Солженицына. Корни русского национализма уходят гораздо глубже в историю, их невозможно свести к учениям одного конкретного писателя.

Однако очевидно, что Солженицын пользовался беспрецедентным авторитетом — особенно в разваливающемся Советском Союзе. И именно он систематизировал расплывчатые положения русского национализма так, что перед ним не смогли устоять будущие российские лидеры и реваншисты. Предвидев и даже заведомо оправдав русский ирредентизм, Солженицын в 1990 году заложил основу будущего неоимпериализма и непоколебимой убежденности в том, что современная и независимая Украина несостоятельна, противоестественна и должна быть порабощена.

Апологеты Солженицына приведут в пример пассажи из его книги “Как нам обустроить Россию”, которые отвергают милитаризм как средство расширения границ России. (“Конечно, если б украинский народ действительно пожелал отделиться — никто не посмеет удерживать его силой”, — писал он.) Но даже эти доводы неубедительны: спустя годы после того, как украинцы в том же Крыму и Донбассе проголосовали за независимость от Москвы, Солженицын упрямо отказывался считать эти регионы по праву украинскими. А учитывая его поддержку Путина в последние годы жизни (даже после того, как российский президент заявил, что Украина “это не государство”), эти аргументы едва ли заслуживают внимания.

Но еще более непростительно невнимание и пренебрежение Запада к упрямому национализму Солженицына в постсоветский период. Зачарованный его антисоветскими заявлениями, Запад упустил из виду набросанные им имперские контуры, дошедшие в последующие годы до самого Кремля. Вместо того, чтобы дать отпор реваншизму Солженицына, Запад лишь отвернулся в надежде, что пламя, питающее такие взгляды, угаснет само по себе. К слову, та же участь постигла многих других российских националистов — причем даже после путинской спецоперации в 2022 году.

Однако прошло более трех десятилетий с тех пор, как Солженицын впервые призвал к созданию Российского Союза — и в ближайшее время этот огонь едва ли потухнет. Наоборот, Путин катится все дальше и дальше в пропасть, которую впервые обрисовал Солженицын, и даже не пытается остановиться. Именно поэтому сценарий Солженицына и готовность Путина его воплощать следует рассматривать объективно — как явную угрозу стабильности в Европе и самой идее украинской (или даже белорусской и казахской) государственности. Сам Солженицын до создания своего Российского Союза так и не дожил — но отнюдь не из-за того, что Путин не прилагал к этому никаких усилий. Мы же не увидели этого лишь благодаря самопожертвованию украинцев.