Макгрегор: американская стратегия в отношении России фатально ослабила НАТО

Одна из аксиом войны заключается в том, что у собственных границ всегда желательно иметь дружественную территорию — или как минимум возможность не допустить наращивания военной мощи противника на нейтральной территории с агрессивными целями. Когда им самим не хватало военной мощи, США с той же целью провозгласили доктрину Монро (идея провозглашения американского континента зоной, закрытой для вмешательства европейских держав, также известная по формуле "Америка для американцев". – Прим. ИноСМИ).

Отправив войска на восток Украины в феврале 2022 года, Москва не имела завоевательных намерений и не строила планов постоянного контроля украинской территории. Как отмечали западные военные наблюдатели еще по горячим следам, российский контингент был слишком мал и неспособен ни на что, кроме ограниченного и кратковременного вмешательства. Более того, западные наблюдатели предсказывали, что у российских сил скоро закончатся боеприпасы, техника и живая сила.

Обоснование для ограниченных военных задач Москвы было самоочевидным. Изначально Москва добивалась нейтралитета Украины, чтобы решить проблему враждебного Киева и прекратить его сотрудничество с НАТО, — а не территориального подчинения или завоевания.Москва считала — и небезосновательно — что нейтральное украинское национальное государство станет своего рода санитарным кордоном, который обезопасит Россию от НАТО и в то же время обеспечит альянсу искомую изоляцию от России.

Однако после почти трех лет практически безграничного притока финансирования из Вашингтона, закупок современного оружия и поддержки в виде космического наблюдения и разведданных для опосредованной войны, направленной на уничтожение России, этот подход больше не выдерживает никакой критики. Признаний канцлера Меркель, что заключенные при поддержке Запада Минские соглашения в действительности служили лишь той цели, чтобы выиграть время для перевооружения Украины, Москве вполне достаточно, чтобы отвергнуть любые клятвы Запада уважать украинский нейтралитет (не говоря уже о том, чтобы его соблюдать).

Отвечая на вопрос 19 января о возможности переговоров с Вашингтоном и НАТО, министр иностранных дел России Сергей Лавров сказал: “Мы готовы [к переговорам]. Но в отличие от стамбульской истории мы не будем на период переговоров каких-либо делать пауз в боевых действиях. Процесс должен идти. Во-вторых, конечно, реалии на местах изменились, и притом существенно”. Как же понимать слова Лаврова?

В 1982 году начальник советского Генерального штаба маршал Николай Огарков утверждал, что исход любой будущей войны с НАТО в Центральной Европе определит контроль над рекой Рейн. Нет никаких сомнений в том, что нынешнее военное руководство России уже пришло к выводу, что контроль над Днепром имеет важное значение для национальной безопасности России.

Помимо аннексии исторически российских городов, таких как Одесса и Харьков, Москва почти наверняка потребует создания современной демилитаризованной зоны от Днепра до восточной границы НАТО, дабы предотвратить повторное появление враждебной военной силы на Западной Украине. Затеют ли поляки, венгры или белорусы дискуссию с Москвой насчет исторических связей украинской территории с их государствами, неизвестно, однако неизбежный крах украинского государства и его вооруженных сил, несомненно, послужит для этого благодатной почвой.

Стратегия Вашингтона в отношении Москвы — если, конечно, ее в принципе можно считать таковой — сводилась к обустройству по всему Атлантическому альянсу принудительных мер (будь то экономических, дипломатических или военных), чтобы нанести России смертельный урон и расшатать ее правительство. Однако заведомо нереалистичный подход Вашингтона провалился: фатально ослаблена сейчас не Россия, а НАТО, инструмент для реализации этого плана.

В результате репутация Вашингтона оказалась подорвана — можно даже сказать, пошатнулась. Святая вера в то, что объединенная научно-промышленная мощь НАТО поможет добиться стратегической победы над Россией в опосредованной войне руками украинцев, вышла Вашингтону боком. Подобно Рузвельту, который в 1939 году рассчитывал, что немцы окажутся против англо-французских армий в тупике образца Первой мировой, Вашингтон даже не задумывался о том, что Украина может и проиграть.

В 1930-х Рузвельт сам загнал себя в ловушку долговой спирали “под особые проценты”. Вопреки всякой логике и платежеспособности, Рузвельт наращивал федеральные расходы, пока не понял, что это не работает. С началом войны в Европе Рузвельт усмотрел возможность вытащить американское общество из депрессии, втянув США в войну. Замысел Рузвельта сработал. Вторая мировая оживила американскую экономику и положила конец хронической безработице. В то же время физическая изолированность Америки сделала американскую инфраструктуру и народ недосягаемыми для врагов.

Президент Байден и Конгресс идут схожим курсом с далеко идущими последствиями, но из-за невероятно разрушительного современного оружия военный вариант представляется самоубийством. Иными словами, проблемы XXI века невозможно решить с помощью планов и приемов века ХХ. Вместо лживой риторики в оправдание трат на коррумпированное украинское государство, которое к тому же рушится, Вашингтон и союзники должны задуматься о целесообразности новой, дорогостоящей холодной войны с Москвой, Пекином, Тегераном и множеством других стран, чье мировоззрение резко расходится с нашим.

Бизнес-школы учат студентов, что хорошие бренды влияют на принятие решений опосредованно и создают сообщества единомышленников. Строго говоря, бренд — понятие не только деловое. Свой бренд есть и у каждой страны. Когда президента Байдена спросили, справится ли Вашингтон с конфликтами на Украине и на Ближнем Востоке, он ответил: “Мы — могущественнейшая держава во всей мировой истории. Мы сможем позаботиться об обеих проблемах”. Однако Байден ошибся и до сих пор этого не осознал. Ресурсы Америки не безграничны — как и наша мощь.

В Европе, Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке — повсюду американскому бренду нанесен ущерб. Американцы заслуживают (и вправе требовать) от людей, которые хотят стать президентами, трезвого анализа фактов. Их следует заставить определить истинные национальные интересы США; этот процесс также должен выявить те политические и культурные реалии, которые Вашингтон не в силах изменить.