Dziennik Gazeta Prawna: В сентябре пройдут белорусско-российские учения «Запад-2017». Что о них можно рассказать?
Арсений Сивицкий: Процесс планирования только начинается, так что подробностей мы не знаем. Однако подход к подготовке изменился. Россия полагает, что эти учения станут ответом на усиление присутствия НАТО в странах Балтии и Польше. Белорусские власти не хотят, чтобы маневры углубляли дестабилизацию региона, а поэтому считают, что их масштаб не должен отличаться от масштаба учений 2009 или 2013 года. Минск хочет, чтобы в них было задействовано не больше 15 тысяч военных, из них — до пять тысяч россиян. Присутствие НАТО у наших границ ограничено, так что Белоруссия не видит в них непосредственной угрозы. Максимум — это фактор риска.
- В этом она расходится с Россией.
— Для Кремля появление четырех батальонов НАТО — это удар по стратегической стабильности, хотя эти силы не нарушат баланс сил в регионе. Россия старается использовать напряженность в отношениях с Альянсом, чтобы усилить свое воздействие на Белоруссию и превратить ее в плацдарм для давления на страны НАТО, ЕС и Украину. Поэтому она стремится разместить на белорусской территории значительные войска. «Запад-2017» позволит их перебросить. Именно так, под прикрытием учений Россия в последние годы перебрасывала группировки сил, которые использовались потом для агрессивных действий против соседей.
- Есть ли риск, что после учений эти войска не покинут Белоруссию?
— Белорусские власти не хотят допустить, чтобы на нашей территории появились иностранные базы, однако Кремль, не консультируясь с нами, уже все распланировал. В конце прошлого года появились официальные сообщения, что министерство обороны подготовило к отправке в Белоруссию 4 162 вагона.
- Чтобы получить возможность давить на Украину с севера?
— Не только. Вопрос, как далеко готов зайти Владимир Путин для продолжения эскалации. Белоруссия нужна ему, чтобы угрожать с ее территории НАТО, в том числе полякам и прибалтам, а также Украине. Россияне не согласовали с нами количество вагонов. Они действуют, как в 2015 году, когда Путин подписал указ о создании базы в Белоруссии, хотя мы ему в этом отказали. Для учений было бы достаточно двух батальонных тактических групп, возможно, бригады. 400, а не 4 000 вагонов. Видимо, у Кремля есть свои планы, которые выходят за рамки простого участия в учениях.
- Тема баз появилась еще в 2013 году.
— В рамках подготовки к войне с Украиной.
- Майдана еще не было, а их уже предназначили для войны с Украиной?
— Как только Россия поняла, что Киев после подписания соглашения об ассоциации с ЕС может уйти из ее сферы влияния, она начала готовиться к возможным сценариям. База на нашей территории была элементом самого радикального из них. Мы не знаем, как выглядел бы конфликт с Украиной, если бы у нас уже находились российские войска.
- Россияне с 2013 года говорили, что вопрос баз уже решен, а белорусы утверждали, что им ничего об этом не известно.
— Наши европейские источники сообщают, что российские дипломаты рассказывают всюду, где они только могут, что Лукашенко уже согласился на военное присутствие. Это неправда. Эта операция нацелена на то, чтобы разрушить появляющееся в контексте нормализации отношений доверие Европы к Минску.
- К решению начать оттепель Лукашенко подтолкнуло российское давление или, наоборот, оттепель стала причиной российского давления?
— Это взаимосвязанные явления. Что такое украинский кризис? У Украины были стратегические отношения с Россией, на ее территории находились российские войска. Россия обязалась на правовом уровне уважать ее независимость и территориальную целостность. Однако это не предотвратило военного вторжения. Если Москва повела себя так в отношении одного дружественного государства, нельзя исключать, что она предпримет похожие действия и в отношении Белоруссии. Поэтому мы заинтересованы в развитии отношений с Западом и Китаем. Но это склоняет Кремль, который видит в таких процессах угрозу для российских интересов в среднесрочной перспективе, оказывать на Белоруссию дополнительное экономическое, энергетическое, военно-политическое и информационное давление. Поэтому поблизости от наших границ появляются новые мотострелковые силы: дивизия в Ельне и бригада в Клинцах. Накануне российско-украинского конфликта мы видели много похожих шагов.
- Украинская армия вела сотрудничество с российской, а белорусская с ней практически интегрирована…
— Белоруссия извлекла выводы. В 2014 году появился новый оборонный план, в котором учитывается угроза с востока. Президент подписал план по государственной обороне, в котором эти угрозы тоже упомянуты. В 2015 году мы приняли военную доктрину. Мы не называем Россию источником дестабилизации, но пишем о том, что существуют государства, угрожающие суверенитету европейских стран. Понятие «гибридная война» в документе не используется, но мы пишем о внутреннем вооруженном конфликте. Это синонимы.
- Видимо, в этом контексте министром обороны не случайно стал Андрей Равков — бывший командующий силами специальных операций?
— Дополнительно в сентябре 2016 года были проведены учения, сценарием для которых послужил конфликт в Донбассе. Это наш ответ. Кремль все чаще навязывает нам военную тематику вместо экономической. Мы в этом не заинтересованы, тем более что мы ничего от этого не приобретем. Указ, который в одностороннем порядке подписал Путин, не предусматривает оплаты за базу.
- Лукашенко 20 лет подряд использовал пророссийскую риторику. Может ли он сейчас рассчитывать на лояльность армии или ее устойчивость к пропаганде «русского мира»?
— Никто не был готов к тому, что Россия начнет нападать на дружественные государства. Ситуация изменилась кардинальным образом. Сейчас у нас без особой огласки проводится ротация кадров, чтобы исключить потенциальных перебежчиков, которых мы наблюдали во время аннексии Крыма. Мы не можем заниматься этим более решительно, поскольку Россия поймет, что теряет свои активы, а это может спровоцировать ее на более радикальные шаги. Мы начали мягкую белорусизацию, которая заключается в укреплении позиций белорусского языка и культуры.
- Но если бы не эти 20 лет пророссийской риторики, возможно, сейчас у вас вообще не было бы проблем с Россией?
— С этим можно отчасти согласиться. Белоруссия добровольно интегрировалась с Россией. Основой для этого процесса служила интеграционная рента: Минск получал взамен нефть и газ по внутренним ценам. Потом Россия, не предупреждая Белоруссию, вторглась на Украину. Стали появляться очередные барьеры для воздействия на белорусское государство. Российские элиты ставят под вопрос целесообразность существования суверенной Белоруссии. В условиях, когда от Лукашенко требуют следовать курсу Кремля, о дальнейшей интеграции речи быть не может. Минску приходится корректировать политику последних 20 лет, чтобы сохранить независимость. Это не значит, что она была ошибочной, просто времена изменились.
- Ваши аналитические разработки получают отклик в руководстве?
— Они создаются в двух версиях: открытой, которая публикуется в интернете, и закрытой, которая попадает к властям и командованию армии. Я не могу сказать, что мы получаем какую-то обратную реакцию, но у меня есть ощущение, что раз предпринимаются действия, которые мы советуем, нас читают.
