Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Быть гением и обладать исключительными интеллектуальными способностями — не одно и то же. Умных людей пруд пруди, между тем немногие из них могут похвастаться значительными достижениями. Важно здесь именно творчество, навык практически в любой ситуации заставлять работать собственное воображение.
Взять, к примеру, Бенджамина Франклина. Ему не хватало выдающихся аналитических способностей Гамильтона и философской глубины Мэдисона. Однако недостаток классического образования не помешал самоучке Франклину стать лучшим изобретателем, дипломатом, ученым, писателем и бизнес-стратегом американского Просвещения. Запустив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии и изобрел специальный стержень, чтобы ее приручить. Он соорудил экономичные печи, нанес на карту Гольфстрим, создал бифокальные очки и великолепные музыкальные инструменты, а также основал уникальный стиль грубоватого американского юмора.
Альберт Эйнштейн прошел аналогичный путь. В детстве он долго не мог научиться говорить, так что его родителям пришлось обратиться за советом к врачу. Домашняя прислуга называла Альберта "тупицей", а один родственник посчитал его "умственно недоразвитым". Кроме того, Эйнштейн открыто не желал подчиняться каким бы то ни было авторитетам, в результате чего один учитель выгнал его из школы, а другой объявил, что из мальчика никогда не выйдет толку — вынесенный им вердикт до сих пор забавляет потомков. Эти черты сделали Эйнштейна святым покровителем рассеянных школьников во всем мире.
Однако презрение Эйнштейна к авторитетам также заставило его подвергнуть сомнению устоявшиеся понятия — да в такой форме, о которой хорошо обученные сотрудники академии даже не помышляли. А медленное речевое развитие позволило ему сохранить свежесть восприятия при наблюдении за теми повседневными явлениями, которые другие люди рассматривали как нечто само собой разумеющееся. "Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой пространства и времени, — однажды объяснил Эйнштейн. — Я же развивался интеллектуально так медленно, что пространство и время занимали мои мысли, когда я стал уже взрослым".
Так было в 1905 году, когда он тянул лямку эксперта третьего класса в швейцарском Бюро патентов, выпустившись из цюрихского Политехникума, где по финальным результатам оказался четвертым в своей группе из пяти выпускников. Эйнштейн произвел революцию в нашем понимании вселенной, предложив два краеугольных камня современной физики: теорию относительности и квантовую теорию. И он сделал это, отказавшись от одного из основных предположений, выдвинутых Исааком Ньютоном в начале его "Принципов", — о том, что время идет параллельно, секунда за секундой, независимо от того, как мы его наблюдаем. Сегодня имя и образ Эйнштейна — нимб из всклокоченных волос, пронзительный взгляд — неотделимы от наших представлений о типичном гении.
Потом есть еще Стив Джобс. Во многом подобно Эйнштейну, который в ходе мучительных размышлений над своми теориями брал в руки скрипку и играл Моцарта (он говорил, что это помогает ему восстанавливать связь с космической гармонией), Джобс верил в высокое назначение красоты, полагал, что искусство, точные и гуманитарные науки должны быть связаны. Бросив учебу в колледже, Джобс ходил на занятия по каллиграфии и танцам, а потом отправился искать духовное просветление в Индии. В итоге каждый созданный им продукт, начиная с Macintosh и заканчивая iPhone, в отличие от продуктов его конкурентов обладал едва ли не духовной по своей природе красотой.
Изучение биографий таких людей привело меня к Леонардо да Винчи, который, на мой взгляд, является величайшим творческим гением в истории. Опять же, это не означает, что он отличался исключительным умом. Да Винчи не мог похвастаться ни сверхчеловеческим интеллектом таких теоретиков, как Ньютон или Эйнштейн, ни математическими способностями своего друга Луки Пачоли.
Но он умел мыслить как художник и ученый, а это давало ему нечто более ценное: способность визуализировать теоретические концепции. Возможно, Пачоли и развил теории Евклида, проведя влиятельные исследования в области математической перспективы и геометрических пропорций. Однако оживили их именно иллюстрации да Винчи — изображения ромбокубооктаэдров и десятков других многогранных геометрических форм, что в конечном счете оказалось важнее. На протяжении многих лет да Винчи делал подобного рода иллюстрации для таких наук, как география (трехмерные карты, которые он чертил для военачальника Чезаре Борджиа), анатомия (его знаменитые рисунки "витрувианского человека" и плода в утробе матери) и многие другие, — и все это одновременно с работой над рядом произведений, ставших шедеврами мирового искусства.
Как и Франклин, да Винчи был главным образом самоучкой. Он родился вне брака, а значит, не мог следовать по стопам своего отца нотариуса и не имел права посещать одну из "латинских школ", где холеным молодым людям раннего Ренессанса преподавали классиков и гуманитарные науки. К тому же, подобно Эйнштейну, да Винчи проявлял исключительную независимость.
Казалось, его часто уязвляла собственная неграмотность, недаром он не без иронии называл себя "необразованным", но вместе с тем да Винчи не выносил "глупых людишек", которые смели относиться к нему без должного уважения. "Они расхаживают, напуская на себя важный вид, исполненные самомнения, разряженные и украшенные результатами не своих, а чужих трудов", — писал он в одной из своих записных книжек.
Таким образом, да Винчи научился бросать вызов общепринятым представлениям, игнорируя пыльную схоластику и средневековые догмы, копившиеся на протяжении тысячелетий со времен упадка классической науки. Он был, по его собственным словам, учеником опыта и эксперимента. "Leonardo da Vinci, disscepolo della sperientia", — подписался он однажды. Его подход к решению задач оказался как минимум революционным, предвосхитившим научный метод, разработанный более чем столетие спустя Фрэнсисом Бэконом и Галилео Галилеем. И он вознес да Винчи даже над самыми величайшими умами того времени. "Талант достигает цель, которую никто не может достичь, — писал немецкий философ Артур Шопенгауэр. — Гений — ту, которую никто не может увидеть".
Как и в случае Эйнштейна, самой вдохновляющей чертой да Винчи было любопытство. Тысячи страниц в его сохранившихся записных книжках пестрят заинтересовавшими ученого наблюдениями. Он хотел знать, что вызывает у людей зевоту, каким образом ходят по льду во Фландрии, каковы методы возведения круга в квадрат, что заставляет закрываться аортальный клапан, каким образом глаз воспринимает свет и что это значит для художественной перспективы. Он ставил перед собой задачи разобраться с такими вопросами, как устройство плаценты теленка, челюстей крокодила, мышц лица, понять природу лунного света и краев теней. "Описать, как устроен язык дятла", — отметил он в одной из моих любимых записей. Великое и благородное стремление да Винчи состояло в том, чтобы узнать все неизвестное обо всем, что можно было бы узнать, включая космос и наше место в нем.
Зачастую любопытство у него вызывали такие вещи, о которых большинство из нас в силу возраста даже не задумывается. Взять, к примеру, голубое небо. Мы видим его почти каждый день, однако едва ли многие из нас во взрослом возрасте продолжают задаваться вопросом, почему оно именно такого цвета. А вот интерес да Винчи к этому предмету не ослабевал. Много страниц исписал он в своей записной книжке, исследуя то, как в результате рассеяния света водяным паром появляются разного рода туманные или яркие оттенки голубого. Эйнштейн тоже ломал голову над этим вопросом: опираясь на работу лорда Рэлея, он разработал математическую формулу рассеяния света.
Да Винчи ни на миг не прекращал свои наблюдения окружающего мира. Гуляя по крепостным рвам замка Милана, он обращал внимание на поочередное движение пар крыльев четырехкрылых стрекоз. Проходя по улицам города, он следил за тем, как выражения лиц говоривших друг с другом людей соотносились с их эмоциями. Когда он видел птиц, то отмечал, какие из них совершали более быстрые движения крыльями на подъеме, а какие — на спуске. Наливая воду в миску, он наблюдал за образованием водоворотов.
Как и Франклин — который подростком сбежал на корабле в Англию, а потом измерил температуру океанских течений, став первым человеком, который точно нанес на карту Гольфстрим, — да Винчи во время своих поездок неустанно отслеживал и изучал вихревые движения воздуха.
Благодаря этим наблюдениям его картины наполнялись целым рядом ярких художественных деталей, начиная с водной ряби вокруг лодыжек Иисуса, стоящего в реке Иордан, на картине "Крещение Христа" и заканчивая невероятными по силе рисунками Потопа. Он также был первым человеком, объяснившим, каким образом идущие от сердца потоки крови вызывают закрытие аортального клапана. А его рисунок "витрувианского человека" — произведение, в котором анатомическая точность сочетается с потрясающей художественной красотой, — стало прославленным символом связи искусства и науки.
Бывают гении в определенной области, такие как Леонард Эйлер в математике или Вольфганг Амадей Моцарт в музыке. Но, по-моему, самые интересные из них — те, которые способны различить в бесконечной красоте природы систему. Гений да Винчи охватывал сразу многие дисциплины. Он счищал плоть с лиц умерших людей, вырисовывал мышцы, отвечающие за движение губ, а потом из-под его кисти на свет явилась самая незабываемая улыбка в мире. Он изучал человеческие черепа, делал многослойные рисунки костей и зубов, а затем с невероятной физиологичностью воплотил в живописи агонию святого Иеронима в пустыне. Он исследовал математические законы оптики, показал, как лучи света ударяют по роговице, а потом в "Тайной вечери" создал магическую иллюзию визуального изменения перспективы.
Разумеется, существовало множество других жадных до знаний энциклопедистов, и в эпоху Ренессанса появлялись иные люди Возрождения. Но никто из них не написал портрета Моны Лизы и уж тем более не сделал этого одновременно с созданием непревзойденных анатомических рисунков на основе множественных вскрытий, а также схем для отвода рек, объяснением того, как свет отражается от Земли на Луну, препарацией все еще бьющегося сердца убитой свиньи, дабы разобраться с работой желудочков, проектированием музыкальных инструментов, постановкой театрализованных представлений, использованием окаменелостей, чтобы оспорить библейский рассказ о потопе, а затем созданием рисунков этого потопа. Да Винчи был гением, но не просто потому, что это был человек большого ума. Он был, что важнее, воплощением универсального разума, человеком, который проявлял больший интерес к большему числу вещей, чем кто-либо в истории.
Автор: Уолтер Айзексон — бывший главный редактор Time, автор книг Benjamin Franklin: An American Life; Einstein: His Life and Universe; Steve Jobs and Leonardo Da Vinci, на основе которых была написана данная статья.
