Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

На реке воспоминаний

© flickr.com / Alex AlishevskikhРека Чусовая, Урал
Река Чусовая, Урал
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Немецкие и российские студенты вместе отправились в поход на четырех катамаранах по рекам Предуралья. Поход организован пермским «Мемориалом». Их гид Роберт Латыпов знает маршрут так же хорошо, как и историю сталинских лагерей на Урале. Он не устает рассказывать про зверства Сталина — даже тем, кто не хочет про это слушать, а таких в России много.

На первой из четырех лодок развевается знамя пермского «Мемориала». Черная надпись на белом фоне, над первой буквой набросок пламени, свеча как символ памяти. Роберт Латыпов является капитаном этого катамарана. С красным платком на голове он выглядит как пират. Он сидит верхом на вещевом мешке, словно барон Мюнхгаузен на пушечном ядре. Вечером у лагерного костра, когда все сидят на земле или на бревнах, он изображает сидящего на складном стуле вождя индейцев, которому подают еду и водку.

Латыпову 43 года, он почти 20 лет работает в пермском «Мемориале». «Мемориал» — это правозащитная и неправительственная организация, которая была основана в 1989 году для того, чтобы не были забыты преступления времен сталинского правления. В России она с октября 2016 года из-за денежных поступлений из-за рубежа считается «иностранным агентом», это еще больше усложняет ее работу, а молодежная группа пермского «Мемориала» была распущена.

Роберт Латыпов знает воды Камы и Чусовой так же хорошо, как и темную историю Сталина на Урале — в горах, которые являются границей с Сибирью и Азией. Когда Пермь-36, единственное памятное место ГУЛАГа в России, которое находится на территории бывшего лагеря, еще управлялось пермским «Мемориалом», а не российским государством, он проводил там экскурсии. Конечно, он мог бы поискать себе и другую работу, которая была бы проще для него и его семьи. «Многие из моих коллег сидят в тюрьме», — говорит Латыпов. Но в настоящий момент никто не хочет занять его место, поэтому он продолжает работать. И Латыпов любит историю, поэтому он не устает рассказывать про зверства Сталина. Даже тем, кто не хочет про это слушать, а таких в России много. Летом он руководит походами на катамаранах, которые плывут по следам советской истории от поселка Усть-Койва до Чусовой, плывут по рекам воспоминаний.


На этот раз он рассказывает группе из 20-ти немецких и российских студентов об исправительных и трудовых лагерях на берегах этих рек. Эти лагеря давно уже разрушены дикой природой и суровым климатом, и они никогда и не существовали в памяти большинства его соотечественников. Немцы являются участниками рабочего лагеря Народного союза Германии по уходу за военными могилами. Российские участники записались на этот тур в пермском «Мемориале» и были членами молодежной организации пермского «Мемориала».

«Бальдомаран» — звучит команда, по которой все вытаскивают из воды побитые и поцарапанные металлические весла и протягивают руки к соседней лодке, чтобы соединить все четыре катамарана. Потом этот огромный плот плывет в полуденной жаре по реке. По рукам ходит пачка сухого печенья, которое обычно макают в переслащенный черный чай, а оливково-зеленая фляга для охлаждения привязана веревкой за первым катамараном. Некоторые прыгают в воду, чтобы освежиться, и испуганные цапли улетают в синее небо, размахивая своими широкими крыльями. «Это счастье», — говорит Латыпов. Одной рукой он держится за древко знамени и, глядя вдаль, громко поет о любви. На берегу кто-то начинает играть на гитаре, и тогда этот момент кажется слишком прекрасным, чтобы быть правдой..

Вскоре на берегу видна деревянная вышка, на которой прикреплены колючая проволока, миски, башмаки, лампы и информационные таблички. На полуразрушенной кирпичной стене надпись на кириллице СТВОР. Створ, бывший лагерем, сегодня музей. Но музей без стен, крыши и окон. Дверью в этот музей является покрытый щебенкой берег, на котором останавливаются некоторые проплывающие мимо лодки. В большинстве случаев это российские туристы, которые вообще не знают, что это место — совсем иное, чем все другие на этом излюбленном туристическом маршруте. Каждое лето мимо проплывают от десяти до двенадцати тысяч лодок. «Даже если здесь остановится лишь треть из них, — говорит Латыпов, — наша работа не напрасна».


Он называет Створ «музеем без гидов». Любой может прийти, и каждый сам для себя решает, сколько мыслей он посвятит этому месту. На памятных табличках, которые установил «Мемориал», размещена информация с указанием точных источников, но без оценки событий. Документы — из того времени, когда архивы были еще открыты. Посетители должны сами создать свое собственное мнение об этом месте. Этим Створ должен отличаться от других памятных мест в России. Там передается определенный взгляд на историю, там проводится пропаганда, говорит Латыпов. Как и в Перми-36 с тех пор, как он попал под государственное управление. 


Место привала находится немного вниз по реке. Багаж, который связан крепежными ремнями и накрыт пленкой, сгружается на берег, ставятся палатки. Палатки, как и катамараны, получают свои имена. Команда «Пест» живет в палатке «Кремль». Капитан представляется Владимиром Владимировичем Путиным, что вызывает взрыв громкого смеха на всю ширь ночной тайги.

Створ — это забытое богом место. До ближайших деревень — несколько десятков километров. В лесной чаще на посетителей нападают комары и оводы, о мобильной связи нечего и думать. Музей под открытым небом Створ существует почти десять лет, Латыпов с добровольцами ставили первые указатели. Они показывают, где примерно раньше были бараки с заключенными, изолятор и кладбище.


В середине 90-х годов Латыпов наткнулся на это место во время одного похода. Почти все каменные здания еще стояли, только окна были выбиты. Сейчас стоят лишь отдельные стены, метровые снежные сугробы зимой и палящее летнее солнце разрушили их. Сборщики металлолома и воры, туристы и жители окрестных деревень в 90-е годы довели эту работу до конца. В свое время у Латыпова не было больших надежд на то, что это место будет оказывать свое воздействие. Он думал, что эти луга скоро станут туалетами под открытым небом, остальное все будет загажено, а бывший лагерь станет свалкой мусора — как многие другие места, где они причаливали. Но посетители участвуют в поддержании музея. Они привозят все новые предметы для воспоминаний в деревянной вышке, которая должна стать памятным местом. Латыпов говорит: «Сегодня я знаю, что это место работает».

Пятилитровые канистры воды, которые быстро опустошаются под палящим полуденным солнцем, наполняются в источниках, руки и ноги немеют, потому что вода — ледяная. В бумажной посуде консервированное мясо и каша из гречневой крупы. Утром дают рис с липким русским сгущенным молоком и сухофруктами, в первые дни вечером еще давали свежие овощные супы, потом уже пошли консервы. Один день была западная еда, лапша с томатным соусом, в другие дни — русская еда, гречка и мясо. Днища котлов — черные от сажи, еду варят на кострах.


История Створа насчитывает три десятилетия. В 1942 году этот лагерь был построен на реке Чусовая. «Здесь не было ничего — ни деревень, ни дорог, только вода, воздух и лес», — говорит Латыпов. Должна была строиться гидроэлектростанция. Заключенные, в большинстве своем политические, вырубали лес, добывали уголь и вырубали террасы на отвесной горе, на которых потом можно было ставить бараки. С 1942 года до конца войны в Створе жили примерно две с половиной тысячи человек. Еще хуже заключенным было с 1946 года до смерти Сталина в 1953 году. Створ стал лагерем для тяжелых каторжных работ. В то время жители лагеря были инвалидами категории В, они были изувечены тяжелой работой в других лагерях и не могли, например, больше работать в шахтах. Теперь они должны были в Створе валить лес. Двенадцать вместо десяти часов работы в день, посылки из дома не разрешались.


После смерти Сталина большинство лагерей ГУЛАГа разрушили. Створ стал тюрьмой. Сюда поступали не политические заключенные, а уголовники. Они делали мебель: столы, стулья и шкафы. В 1972 году и эта штрафная колония была закрыта, многие заключенные со своими семьями переехали в окрестные деревни. Через три года покинули Створ и последние бывшие охранники. С тех пор в этом месте пусто. Дикая природа захватывает его и показывает, что это место не для людей.

Тишину в бескрайней российской тайге замечаешь лишь тогда, когда собственная лодка становится ведущей, а другие остаются далеко позади. Или ночью, когда все спят, а огонь слабо дымит. Тогда слышен шум реки и деревьев. И слышно, что где-то кто-то храпит в своей палатке.