14 июня Сенат США почти единогласно одобрил законопроект о введении санкций против Ирана и Российской Федерации. Этот документ очень положительно оценили те, кто хотел усиления давления на РФ, и это не удивительно.
Он фиксирует на уровне закона предыдущие санкции, введенные в отношении Российской Федерации указами экс-президента Барака Обамы, поэтому в случае его принятия Палатой представителей и подписания президентом Трампом у действующей администрации США будет значительно меньше возможностей для отмены санкций против официальной Москвы.
Основания для усиления санкции неизменны. Законопроект обвиняет российскую сторону в кибератаках, аннексии Крымского полуострова, содействии эскалации в Сирии и вмешательстве в президентские выборы в Соединенных Штатах.
Помимо механизма «защиты от Трампа», новый санкционный проект усиливает ныне действующие ограничения. Он, в частности, содержит опции распространения санкций на российскую инфраструктуру, добывающую и горную промышленность, мореходство и т.п.
Кроме того, предусмотрена возможность введения ограничений и в отношении компаний других государств, сотрудничающих с российской стороной.
Именно это положение, хотя оно и не является экстраординарным для санкционной практики США, вызвало бурные протесты в Европе.
Уже через сутки появилась официальная негативная реакция Берлина и Вены.
Ее провозгласили в совместном заявлении глава МИД ФРГ Зигмар Габриэль и канцлер Австрии Кристиан Керн. Они, в частности, считают, что с таким решением США вмешается в их внутренние дела, диктуя свою волю в энергетической политике ЕС.
Впоследствии «антиамериканская коалиция» расширилась: с критикой решения США, не согласованного с Европой, выступил также МИД Франции.
Санкции как конкурентное оружие
В экспертной среде сразу появились предположения, что реакция Габриэля связана с его членством в СДПГ, экс-канцлер от которой, Герхард Шредер, возглавляет наблюдательный совет «Северного потока».
Но ситуацию вряд ли можно назвать однозначной. Вспомним, что происходило в последние месяцы вокруг транспортировки энергоносителей.
Во-вторых, с конца апреля появляются сообщения о том, что США намерены начать поставки сжиженного газа в Европу.
В-третьих, несмотря на давление отдельных стран-членов ЕС против Nord Stream II, Еврокомиссия в начале июня направила в Совет ЕС запрос о проверке соответствия проекта законодательству Евросоюза.
Таким образом, в игре появился новый фактор — конкуренция США и России в поставках углеводородов в ЕС.
Очевидно, Европа стоит на пороге масштабного противостояния между Российской Федерацией и «новым энергетическим гигантом» в виде Соединенных Штатов за передел энергетических рынков.
В пользу Штатов здесь будет играть также курс Дональда Трампа на расширение нефте- и газодобычи в стране, что приведет к расширению экспортных возможностей официального Вашингтона.
С другой стороны, уже действующие санкции США и ЕС против России де-факто заблокировали большинство инвестиций в РФ в разведку и добычу нефти и газа как на новых континентальных месторождениях, так и на арктическом шельфе.
Это приведет к тому, что уже после 2020 года объемы добычи газа в России начнут сокращаться.
Неоднозначный Nord Stream II
Через несколько часов после обнародования немецко-австрийского заявления появилось подтверждение того, что заявление Зигмара Габриэля отражает далеко не только партийную позицию.
На решение Сената США и на возможные проблемы Nord Stream II с законодательством ЕС в пятницу отреагировала также Ангела Меркель.
Канцлер Германии назвала «лишним» запрос Еврокомиссии о мандате на исследование законности «Северного потока», мол, «мы понимаем, что проект есть, но он коммерческий, поэтому мы не можем в него вмешиваться». Также официальный Берлин апеллирует к тому, что действие «третьего энергопакета» начинается только в «точке входа» «Северного потока-2» на немецкую территорию. Следовательно, его применение к подводной части недопустимо.
Меркель раскритиковала также принятый Сенатом законопроект за то, что он противоречит принципу совместного введения санкций против РФ в Европе и Америке. Однако объектом критики стал только один пункт — о возможном распространении санкций Штатов на европейские проекты, пусть даже совместные с россиянами. «Этого не должно быть. Мы отвергаем санкции с экстратерриториальным эффектом, которые оказывают влияние на третьи страны», — процитировал канцлера ее представитель.
Протесты Парижа также вызвал именно этот пункт. «В течение нескольких лет мы акцентировали внимание Соединенных Штатов на сложностях, которые вызывает экстратерриториальное законодательство», — отметил представитель французского МИДа.
Позже Меркель отметила, что европейские компании не должны нести финансовые потери от ограничений, которые налагают Соединенные Штаты. Вместе с тем следует отметить, что BASF/Wintershall — немецкая компания, задействованная в построении «Северного потока-2», — на 49% является собственностью ОАО «Газпром». Поэтому с данным аргументом канцлера можно не соглашаться.
Подобного рода заявления (а также общее отношение немецкой стороны к «Северному потоку-2») с украинской точки зрения выглядят спорными. С одной стороны, ФРГ — государство-участник Нормандского формата, поддерживающее украинских переселенцев и гражданское общество, а также продвижение реформ на Украине. С другой стороны, Германия прямо или косвенно поддерживает возможное нанесение Украине убытков в несколько миллиардов долларов США, которые сейчас поступают в бюджет за счет транзита топлива в страны ЕС.
В качестве компромисса по Nord Stream II иногда называют опцию фиксации объема топлива, которое должно поставляться через украинскую ГТС после реализации проекта. В то же время опыт Украины во взаимодействии с ОАО «Газпром» позволяет прогнозировать, что даже в случае достижения подобного рода соглашения его воплощение будет под большим вопросом.
Одновременно немецкая сторона пытается убедить Украину и другие государства ЕС, скептически настроенные по отношению к «Северному потоку-2», в том, что реализация проекта не будет способствовать повышению зависимости европейского газового рынка от российских поставок. Наоборот, газопровод подается как попытка их диверсификации.
Немецкая сторона в то же время не видит в «Северном потоке-2» угроз для себя из-за существенной диверсификации собственного внутреннего рынка. Сейчас доля ОАО «Газпром» в поставках топлива в ЕС составляет 34%. Реализация проекта, в свою очередь, приведет к повышению присутствия российской стороны на энергетическом рынке ЕС и расширит попытки влияния на ценообразование во всем регионе Северо-Восточной Европы.
Только на немецком рынке поставки из России будут занимать 60% общего объема импорта газа вместо сегодняшних 40%. К тому же ОАО «Газпром» сможет за счет собственного топлива «континентальной добычи» демпинговать как относительно шельфового газа из Норвегии, Нидерландов и Великобритании, так и в отношении перспективных поставок сжиженного газа из США.
При этом в Германии будет сконцентрировано более 80% российских газовых поставок в Европу в целом.
Излишне акцентировать внимание на том, что строительство Nord Stream II будет означать не только существенный удар по политике ЕС в плане диверсификации энергетических поставок, но и значительные потери транзитных государств, таких как Украина, Словакия, Чехия и Польша.
Одновременно такой курс Германии придает дополнительный политический капитал евроскептическим силам внутри ЕС, прежде всего, это касается польского правительства партии «Право и справедливость», а также критиков европейской санкционной политики из Словакии и Венгрии.
