«Москва была столицей безбожия и мозговым центром борьбы с католическим Римом. Она проявляла интерес к Ватиканскому собору, потому что интересовалась Католической церковью — самой серьезной силой, противостоявшей коммунизму во всем мире», — рассказывает историк Славомир Ценкевич (Sławomir Cenckiewicz).
Polonia Christiana: Почему Папа Иоанн XXIII в определенный момент занял мягкую позицию в отношении коммунизма? Ведь еще в 1961 году в своей энциклике «Mater et Magistra» он подвергал эту идеологию резкой критике.
Славомир Ценкевич: Это до сих пор остается загадкой, хотя на эту тему написано немало. Одни считают, что эта мягкость проистекает из жизненного пути и характера Анжело Джузеппе Ронкалли (Angelo Giuseppe Roncalli), другие, что она была вызвана его прекраснодушием, наивностью и далекими от реальности мечтаниями о мире, который строят «люди доброй воли», среди которых должны были оказаться в том числе большевики. Третьи видят в этом в первую очередь заговор против Католической церкви, которая подверглась инфильтрации организованных сил зла, в том числе - Москвы.
Историки занимают промежуточную позицию между этими мнениями. Бывает, что характер конкретного человека, его заблуждения, влияют даже на самые важные исторические решения, но одновременно могут иметь место и тайные интриги, которые в данном случае, если опустить, разумеется, божественную сущность Церкви, направлены на то, чтобы использовать определенные психолого-характерологические свойства «доброго Папы римского». И хотя зачастую это может быть очень обманчивым, как показывают примеры Пия IX или Лев XIII, с которыми либеральный мир связывал некоторые надежды, а потом постыдно в них разочаровался, в случае Иоанна XXIII получилось иначе. Он планировал созвать Собор, который с самого начала имел бы межрелигиозное измерение, и хотел, чтобы в день его открытия на церковных скамьях оказались представители московского Православия.
Москва решила сыграть на экуменических мечтах Иоанна XXIII и быстро сформулировала условия, которые поставили Апостольскую Столицу в безвыходное положение. Посредством агента КГБ по кличке «Адамант», то есть митрополита Никодима (Борис Ротов), бывшего председателем Отдела внешних церковных сношений Патриархии, Кремль сообщил, что условием участия советских православных в Соборе должно стать молчание Католической церкви на тему коммунизма.
Я не разделяю мнения, что в энциклике «Mater et Magistra» от 15 мая 1961 года Иоанн XXIII подверг коммунизм «острой критике». Критика там была, но она, как представляется, не была адекватна своему времени. Ведь в руках большевиков находилась тогда треть мира. «Улыбающийся папа», ссылаясь на Пия XI, написал только, что «тезисы так называемых коммунистов продолжают оставаться абсолютно несовместимыми с христианским учением. Одновременно католики не могут каким-либо образом поддержать также тезисы социалистов, несмотря на то, что они выражают более умеренные взгляды».
Вместе с тем, в Риме все меньшей поддержкой Папы и приближенных к нему куриалистов пользовалась идея сопротивления коммунизму или регулярных молебнов за «Церковь молчания», инициатором которых был кардинал Альфредо Оттавиани. В начале осени 1961 Папа, взволнованный так называемым берлинским кризисом, сделал радио-заявление с призывом предпринять мирные переговоры и молиться за «устойчивый и продуктивный мир». За это Понтифик удостоился публичной похвалы генсека КПСС Никиты Хрущева. Это было начало катастрофы.
— Чтобы заставить Второй ватиканский собор не поднимать тему коммунизма Москва использовала экуменические вопросы. В чем заключались эти действия?
— Интерес КГБ выходил за рамки экуменических вопросов и темы пересмотра Католической церкви своего отношения к коммунизму. Конечно, экуменизм открыл глаза Церкви на многие ошибки, и тех, кто их умножал. Одновременно не следует забывать, что СССР воспринимал Католическую церковь объемно, а не только в сиюминутном политическом аспекте. Москва была столицей безбожия и мозговым центром борьбы с католическим Римом. Ее интересовал Собор, потому что ее интересовала Католическая церковь — самая серьезная сила, противостоявшая во всем мире коммунизму. «Коммунизм есть зло по своей сути. Если мы хотим предотвратить подрыв основы христианской цивилизации и общественного порядка, мы не должны вести с ним сотрудничества ни на каком поле», — писал Папа Пий XI в «Divini Redemptoris».
В СССР к словам Понтифика отнеслись со всей серьезностью и замечали любые отклонения от высказанного Пием XI традиционного учения на тему коммунизма. Четверть века спустя было решено использовать Собор и сопутствующую этому событию атмосферу, чтобы воплотить планы по дезинтеграции Католической церкви в жизнь. Много лет подряд настроения в Римской курии, теологические течения, фракции и группировки подвергались тщательному анализу. Советская сторона с воодушевлением следила за либеральными католиками, которые уже перед Собором призывали Апостольскую столицу пересмотреть свою критическую позицию в отношении коммунизма. На волне послевоенного увлечения социальным вопросом, на обочине набирающего силу коммунистического движения начало развиваться течение священников-рабочих, которые шли работать в поле, на фабрики, шахты, чтобы завоевать таким образом поддержку так называемого простого люда. Вдохновителем этого течения был отец Луи Огро (Louis Augros). Однако со временем оказалось, что «бригады священников» настолько заразились левыми общественными лозунгами, что отказались от обращения пролетариата в веру и вскоре вступили в конфликт с высшими иерархами. Некоторые из их представителей заявили даже о вступлении в компартию.
Неслучайно один из защитников этого движения, представитель так называемой новой теологии, ставший позднее одним из самых ревностных защитников идеи Второго собора, доминиканец Ив Конар (Yves Congar) сравнивал на страницах своей газеты Конгрегацию Вероучения, которая осуждала священников-рабочих, с отрядами СС, громящими партизан! Отец Конглар подшучивал над Папой Пием XII, который, по его словам, так боялся коммунистов, что они мерещились ему даже в Риме «с кинжалами в зубах».
— Течение католиков-прогрессистов было в то время активно и в Польше...
— При поддержке властей и тайных служб за железным занавесом — в Чехословакии, Венгрии, Польше, а позже в Китае развивалось движение «прогрессивных католиков» с дополнением в виде священников-патриотов, оно призывало к союзу и сотрудничеству католиков с советским социализмом на почве общественных реформ.
Одним из выразителей идей этого течения в Народной Польше был Болеслав Пясецкий (Bolesław Piasecki), который, в частности, писал: «Рост внутрикатолических обновительных процессов совпал с мощным историческим явлением социалистической революции. Благодаря социализму все люди доброй воли, а значит, и верующие, перестали быть убогими простаками в понимании и управлении общественными процессами. Поэтому не умаляя достоинства христианского универсализма, но также не отказываясь от здравой критики социальной роли католицизма в современную эпоху, следует сказать, что социализм помогает и служит объективной поддержкой обновительному пересмотру роли Католической церкви в обществе». Приведенные еретические тенденции были восприняты со всей серьезностью: было понятно, что они могут послужить действенным оружием для раскола Церкви изнутри и переделки ее для существования в мире, в котором коммунизм строит новую модель секуляризированного государства. Еще Сталин заявлял, что он хотел бы иметь «своего Патриарха»: он не до конца верил в физическую ликвидацию Церкви.
Коммунисты привлекли к своей борьбе большое количество разложившихся священников и мирян, составивших интеллектуальный тыл кампании. Символической фигурой в этом смысле кажется мне Ян Веруш-Ковальский (Jan Wierusz-Kowalski), который в 1960 году сложил священный сан и ушел из бенедиктинского монастыря, чтобы вступить в борьбу с Католической церкви в качестве сотрудника Управления по вероисповеданиям и даже стать кадровым офицером четвертого департамента Министерства внутренних дел. В этом плане игра Москвы вокруг Собора — это результирующая всех игр и методов, которые СССР применял гораздо раньше.
— Можно ли сказать, что Собор не был для коммунистов сюрпризом? Как к нему готовился КГБ?
— В определенном смысле Собор не был сюрпризом ни для кого. Между заявлением Папы о желании его созвать и первым заседанием прошло почти три года. Так что на подготовку времени было много. Из практически неизвестных общественности документов Министерства внутренних дел следует, что в КГБ и так называемых братских спецслужбах после известия о планируемом Соборе были сформированы специальные отделы. Большую роль в этом мероприятии играли имеющие опыт в борьбе с Католической церковью сотрудники «литовского» и «украинского» КГБ.
Секретные службы Польской Народной Республики, которые имели свои выходы на Католическую церковь, должны были сыграть в этом деле важную роль, и поэтому в разных заседаниях и совещаниях часто принимали участие закаленные в антицерковных боях товарищи из Варшавы во главе с полковниками Моравским (Stanisław Morawski) и Страшевским (Konrad Straszewski).
В Москве, в том числе когда Собор уже начался, постоянно организовывались встречи, на которых обсуждалась текущая ситуация в Католической церкви. Все мероприятие курировало Второе управление КГБ, а за Собор отвечали, в частности, такие сотрудники, как Ушаков, Петров, Егоров и Поляков. Любопытно, что в состав этой спецгруппы входил также связной между КГБ и «польскими» службами безопасности полковник Булгаков. Главным же направлением действий в отношении Собора была «поддержка либеральной группировки в Ватикане».
Продолжение следует...
