Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Любое соглашение на Украине обернется победой Москвы и повлечет за собой последствия, заявил HN эксперт по обороне Эндрю Михта. На самом деле, сейчас россияне сражаются с Западом, а ему просто нечего им противопоставить. Да и никакой четкой стратегии у него нет.
У американского эксперта по обороне Эндрю Михта польские корни. В том числе благодаря этому он способен смотреть на вопросы обороны Европы с обоих берегов Атлантики. В интервью нашему изданию, которое состоялось на конференции в Бухаресте, организованной фондом Маршала Aspen - GMF Bucharest Forum, Эндрю Михта предупреждает, что Европа и Америка слишком медленно развивают свою оборонную промышленность, которая нужна не только для помощи Украине, но и для собственной обороны. Он возвращается и к идее обязательного призыва в армию, поскольку и США, и Европе явно недостает солдат, которые, скорее всего, потребуются прежде всего для сдерживания в случае новых российских агрессивных планов. "Русские и китайцы укрепляют свои силы не для того, чтобы сдерживать нас. Это только западный подход. Нет, они делают это ради агрессии", — подчеркивает Михта, который сейчас работает в "Атлантическом совете".
Hospodářské noviny: Пришло ли время Западу надавить на украинского президента Владимира Зеленского, чтобы он задумался о переговорах с Россией?
Эндрю Михта: Любое соглашение в данный момент будет победой Владимира Путина и повлечет за собой последствия. Владимир Путин воюет не с Украиной, а с Западом, с НАТО. Мы можем заявлять, что Североатлантический альянс не воюет с Россией, но русские думают иначе, и это очень важно. Если сейчас заморозить этот вооруженный конфликт, русские оставят себе захваченные территории, Крым по-прежнему будет оккупирован, и Россия получит время для восстановления своих сухопутных сил в момент, когда украинские людские ресурсы уже на исходе. Если бы мы дали украинцам то, что они хотели для уже подходящего к концу контрнаступления, еще год назад, то они, скорее всего, разгромили бы русских. Никто точно не знает, но у русских не было никакой обороны, не было эффективных логистических цепочек. У них было очень плохое командование, низкий моральный дух, а украинцы, напротив, достигли тогда пика своих сил. Сейчас вооруженный конфликт на Украине переплетается с американской внутренней политикой. Предстоят американские праймериз. Вы видели, как трудно было принять законы о помощи Украине, не так ли?
— Да, Джо Байден связал помощь Украине и помощь Израилю в один пакет.
— Он впервые проявил настойчивость в этом вопросе, объяснив свою позицию в обращении к народу, хотя, как мне кажется, ему стоило бы сделать это уже в начале данного вооруженного конфликта. В нашем демократическом государстве нужно объяснять, нужно просить поддержки. Из-за наших праймериз теперь можно использовать украинский вооруженный конфликт, чтобы ударить по администрации Байдена.
Немаловажно и то, что сейчас происходит внутри политических партий. Дело не только в поляризации. Демократы намного больше отклоняются влево, а республиканцам ближе движение MAGA. И все это определяет повестку.
Все это приводит к тому, что последствия попытки остановить вооруженный конфликт на Украине окажутся весьма страшными. С самого начала я выступал за членство Украины в НАТО. Сохранить нынешнюю модель на самом деле сложно. Когда Украина получила независимость, там проживало 50 миллионов человек, если я правильно помню. Когда русские начали спецоперацию в 2022 году, численность населения составляла от 42 до 43 миллионов. Сейчас же на Украине, скорее всего, живут менее 30 миллионов украинцев. Таким образом, соотношение граждан между Российской Федерацией и Украиной примерно один к четырем.
— А как дела идут у России?
— Русским удалось воспользоваться этими 500 днями, чтобы выстроить оборону, и так маневренный бой превратился в войну на истощение. Самое главное, что украинцы так и не получили достаточно оружия и боеприпасов, чтобы достигнуть стратегической победы. Они добились множества оперативных и тактических побед, но не стратегического триумфа. Российская армия также совершенствует свои навыки. Русские офицеры получат огромный опыт. Они усвоят многое о системах Североатлантического альянса. Россия научится мобилизовываться, воевать, переходить на военную экономику. А Запад — нет. Если вы оглянетесь вокруг, то увидите, что Европе, за исключением нескольких стран, потребуется лет десять, чтобы восстановить свои вооруженные силы.
Мы подходим к очень сложному моменту из-за того, что происходит. Я имею в виду политическую волю на Западе. Но, как я думаю, так происходит еще и потому, что нам недостает стратегического видения того, чего же мы хотим добиться от Российской Федерации.
05.12.2023
— Так что же мы можем сделать при нынешнем состоянии оборонной промышленности, при нынешней политике Европы и США в условиях венгерской блокады фондов для Украины?
— На мой взгляд, требуется очень сильное руководство: и Европе, и США. Нужно мобилизовать демократию. Она непобедима, если мобилизована. И нужно действовать. Мы уже говорим о распадающейся системе безопасности. Мы говорим, что защищаем мировой порядок, основанный на правилах. Если бы вы приехали в какую-нибудь деревушку в Чешской Республике и сказали крестьянину: ты должен платить налоги, потому что нам надо защищать международный порядок, основанный на правилах, — то что он вам ответит?
— Наверное, он пожал бы плечами или послал бы меня к черту.
— То же самое произошло бы в Айове или Айдахо. Итак, первое, что должны сделать наши элиты, это сойти с пьедестала и задуматься о безопасности и экономическом процветании. Второе касается вооруженных сил. Тут нет места компромиссам. Наша оборонная промышленность слишком мала, потому что мы ее сами сжали. Просто проводилась такая политика. Если обратиться к ним сейчас, то они потребуют заказ, и только тогда начнут производство. Но вообще-то они не благотворительные организации.
За последние 20 лет, после 11 сентября 2001 года, мы вели запланированные войны. Мы могли решать, в какой день начнется конфликт. Мы знали, сколько нужно боеприпасов, сколько солдат, сколько того и того. Мы полностью контролировали свои цепочки снабжения. Но сегодня все это в прошлом. Логистика попала под удар. Приходит понимание, что количество играет большую роль. Я очень сомневаюсь в том, что с новыми задачами справятся существующие, полностью наемные армии, которые так распространены на Западе.
— И даже американская армия?
— И она тоже. В прошлом году армия недовыполнила свой план по набору на 25%, то есть недосчиталась 15 тысяч человек. В текущем году недобор составит, вероятно, тысяч 40. То же происходит во флоте, в авиации. И я уже не говорю о резервах. Финляндия — малое государство, где проживает 5,5 миллионов человек. За очень короткое время они могут увеличить свою армию на 280 тысяч солдат. В случае крайней угрозы они могут призвать даже 800 тысяч. Все потому, что у них есть "национальная служба". Мне не нравится слово "призыв". Военная обязанность распространяется на всех в возрасте от 18 до 60 лет. Это дополнительно сплачивает общество, так как формируется чувство взаимной ответственности граждан друг перед другом. А если вы под угрозой и хотите кого-то сдержать, то нужно готовиться к мобилизации.
— То есть Западу следует не вводить призыв как таковой, но организовать нечто подобное?
— У нас в Соединенных Штатах Америки всегда была концепция "гражданина-солдата". Когда Америка вела большие войны, всегда проводилась мобилизация, противника давили объемами производства, которым мы располагали, численностью солдат, которых мы могли бросить в бой. Потом проводилась демобилизация, и люди возвращались в общество. В 1972 году Никсон решил отменить призыв, чтобы справиться с беспорядками в кампусах и последствиями Вьетнамской войны. Я не сомневаюсь, что полностью профессиональные наемные вооруженные силы лучше, если говорить об их подготовке. Но в условиях демократии мы лишаемся подготовленных резервов. То же самое происходит в Европе. Демократические государства должны вернуться к прежнему пониманию обороны. Русские и китайцы укрепляют свои силы не для того, чтобы сдерживать нас. Это только западный подход. Нет, они делают это ради агрессии.
05.12.2023
— Мне казалось, что демократия мобилизуется в момент кризиса, а не после того, как произошла некая катастрофа.
— Да, это так. Но, видите ли, проблема в том, что во время холодной войны все одинаково оценивали угрозу: и в Бонне, и в Париже, и в Лондоне. На этом пространстве всерьез рассматривалась возможность применения ядерного оружия. В это был втянут весь континент. Сегодня мы достигли политического единства, сплотившись вокруг Украины, но оно весьма хрупкое. Не все одинаково готовы рисковать. Вот в Хельсинки, Риге, Таллине, Варшаве или Бухаресте все это понимают хорошо. Для них Россия — угроза их существованию. Эстония может вообще исчезнуть в случае российского удара как народ и государство. Но Германия больше не пограничная страна. Франция и Португалия иначе воспринимают угрозу и больше боятся юга. Правительствам трудно выделять больше средств на оборону, в том числе потому, что нет единства в восприятии угроз. Европа — чрезвычайно богатый континент. Почему же она не способна создать армию, на которую могли бы опереться Соединенные Штаты Америки с их ядерным зонтиком, чтобы отвратить угрозу, исходящую от России?
— То есть вы не видите даже намеков на перемены? А ведь не так давно Эммануэль Макрон сказал, что государства Центральной Европы обоснованно боятся российской угрозы.
— Канцлер Олаф Шольц, в свою очередь, выступил с речью об историческом повороте. Но все ушло в одни слова. Покажите мне деньги. Когда я увижу, что деньги тратятся на оборону, то я наконец поверю в поворот. Только не надо тратить их на персонал или пенсии ветеранам — закупайте технику. Два, три процента ВВП — это только цифры. Это полезные показатели, но главное, что вы на них сделаете.
— А как быть с оборонной промышленностью? Разве ситуация в США не лучше европейской?
— Недавно я ходил на одну оборонную выставку. Было видно, что армейские командиры понимают, что нужно делать. Но проблема в том, что на создание производственных мощностей уйдет время. Вы посмотрите, как медленно растет производство артиллерийских снарядов. Нужны цепочки поставщиков. Все это гонка со временем. В последние 40 лет мы просто вычеркнули национальную безопасность из приоритетов экономической политики. Русские покупают наши технологии. Мы зависим от поставок из Китая, где производятся, скажем, 80% антибиотиков. В наших вузах учатся конструкторы китайского оружия. И при всем при этом мы готовимся к конфликту с Китаем.
— Издание "Вашингтон пост" недавно написало, что если бы Дональд Трамп победил на выборах, то использовал бы Министерство юстиции и армию, чтобы отомстить и подавить беспорядки. Вы считаете, такое возможно?
— Я в этом очень сомневаюсь. Действительно, происходит постепенная политизация, особенно военных пенсионеров. У нас масса парней, которые ушли из армии, и они по телевизору рассуждают о разных политических вопросах. Но глава комитета начальников штабов не может приказать ничего ни одному солдату без санкции Министерства обороны. Поэтому я не могу представить, чтобы армию вот так просто вывели на улицы. (…)
— А что вы можете сказать европейцам, которые с беспокойством ждут президентских выборов в Соединенных Штатах Америки в будущем году?
— Вы не связаны ни с конкретным президентом, ни с конкретным правительством. В этот четырехлетний срок они, конечно, очень важны, но у Европы более широкие отношения с США, что, по-моему, важнее всего для безопасности и процветания Европы. Это первое. Во-вторых, многое будет зависеть от того, какие люди придут в администрацию. В любом случае, европейцы должны создавать мощности для снабжения Украины оружием и боеприпасами на случай, если поставки из Соединенных Штатов Америки замедлятся.
