Интервью с историком Кшиштофом Ясевичем

Rzeczpospolita: Вы читали вчера статью «Список Сталина»?

Кшиштоф Ясевич (Krzysztof Jasiewicz): Да, читал - с изумлением и взрастающим возмущением. Журналисты Gazeta Wyborcza проявили невероятную бесцеремонность и невежество.

- Они утверждали, что обнаружили так называемый белорусский катынский список.

- Это был никакой не белорусский список. Это якобы сенсационное открытие – просто ложь. Документ, который получили журналисты в Москве – это список поляков, составленный конвойными войсками НКВД, находившимися в Белоруссии. Этот список нам давно известен.

- Чем в таком случае является белорусский список?

- Это в два раза больший документ, включающий более 3870 фамилий людей, которые были убиты НКВД на территории Белоруссии.
[…]

- Кто был жертвами НКВД в Белоруссии?

- Это были люди, арестованные на оккупированных Советским Союзом восточных землях Польши между 17 сентября 1939-го и началом марта 1940-го, когда был отдан приказ об уничтожении поляков. Среди них были офицеры, которые не попали в плен, но были пойманы позже в ходе различных облав и арестов. Это были политические деятели и члены органов самоуправления, полицейские и чиновники, помещики, интеллигенция и ветераны войны 1920 года. Иными словами, представители польской элиты, которых следовало ликвидировать, чтобы советизировать отобранные у Польши территории.

- Россияне утверждают, что белорусский список утерян или был уничтожен. Вы в это верите?

- Ни один знакомый с советскими архивами человек не поверил бы в нечто подобное. Документы, касающиеся такого важного дела, как убийство четырех тысяч поляков просто не могли потеряться. Оставшиеся от советских спецслужб бумаги, которые имеют ключевое значение, хранятся в необыкновенном порядке, в чем я смог убедиться, когда вел изыскания в различных архивах на территории Российской Федерации. В них все лежит на своих местах.

- То есть белорусский список находится в Москве?

- Несомненно. И совершенно невероятно, чтобы какой-то исследователь мог его случайно обнаружить, как писала об этом Gazeta Wyborcza, в общедоступных архивах. Настолько «горячие» документы лежат наверняка в какой-нибудь специальной папке, в каком-нибудь закрытом и охраняемом помещении архива ФСБ.

- То есть это вопрос доброй воли Кремля? Достаточно одного звонка Владимира Путина, и документ окажется на столе нашего посла в Москве?

- Да. Мне, действительно, сложно понять, почему россияне не хотят прояснить это болезненное для нас дело. То, что Россия старается до сих пор затушевать и скрыть правду о советском преступлении, произошедшем более 70 лет назад, вызывает в Польше лишь негативные эмоции. Передача нам катынских документов вовсе не привела бы к ухудшению польско-российских отношений. Как раз наоборот: это очистило бы атмосферу. Но, видимо, Россия этого не хочет.

- Чем это объяснить?

- Может, Москва хочет, чтобы в Польше не угасали антироссийские настроения? Может, она хочет и дальше выставлять нас в мире народом закоренелых и безответственных русофобов? Ведь с подобной ситуацией мы имеем дело также в случае августовской облавы – массового убийства поляков НКВД в 1945 году. Документов, касающихся этого преступления, мы тоже никак не можем добиться.

- Путин и многие другие члены правящей российской команды – это бывшие офицеры советских спецслужб. Возможно, приказ о сохранении секретности, который их «контора» отдала 70 лет назад, остается для них до сих пор действительным?

- На самом деле, во всем мире работает принцип, что полицейские не свидетельствуют против полицейских. Армия обходится со своим грязным бельем так же. А в особенности это касается спецслужб: они действует по принципу, что тайны нужно забирать с собой в могилу.

- То, что вы говорите, может многих удивить. Ведь мы слышим, что с момента смоленской катастрофы началась эпоха польско-российской дружбы.

- Что же, смоленская катастрофа – это хороший пример. Ведь возврат нам обломков «Туполева» мог бы стать жестом, который был бы чрезвычайно положительно воспринят в Польше. Это могло бы пресечь спекуляции и вызывать благожелательные комментарии в отношении России. Тем не менее, Москва, по неизвестным нам причинам, отказывается это сделать. Это политика сознательного обострения отношений с Польшей.

- Что в таком случае должно делать польское руководство?

- Оно должно при любой возможности требовать от россиян передать нам катынский белорусский список и советские документы, касающиеся августовской облавы. Эта тема должна подниматься на каждой польско-российской встрече на высшем уровне.

- Почему этот список для нас так важен? Это лишь вопрос любопытства историков?

- Ни в коем случае. Ведь речь идет о чувствах членов семей этих убитых людей! Во время войны в СССР пропало много поляков. Когда мы наконец узнаем фамилии из белорусского списка, семьи 3870 из этих пропавших будут наконец точно знать, что случилось с их близкими. Именно поэтому мы добиваемся не только передачи нам списка фамилий, но и указания места, где были захоронены их тела.

- Эти сведения тоже находятся в московских архивах?

- Разумеется. Речь идет о протоколах захоронения или иных документах, содержащих указания на этот счет. Ведь от погребения 4000 тысяч людей должен был остаться хоть какой-то архивный след! В Белоруссии людей убивали в Минске и, по существующим предположениям, закапывали в находящемся неподалеку урочище Куропаты. Однако я предполагаю, что часть жертв погибла в другом месте. Но это лишь догадки, а нам нужно знать это точно.

- Зачем?

- Чтобы провести эксгумационные работы. При убитых наверняка до сих пор есть предметы ежедневного пользования или документы, которые могут представлять собой реликвии для их семей и служить указанием историкам. Но в первую очередь важно, чтобы убитые поляки обрели достойные могилы, чтобы они не покоились в безымянном массовом захоронении. Мы хотим создать в Белоруссии польские кладбища, куда смогут приехать дети убитых, зажечь там свечи, произнести молитву за души своих близких. Эти пожилые люди всю свою жизнь ждут того момента, когда они смогут это сделать. Россия им в этом праве отказывает. И это бесчеловечно. […]