Холодная война как система межгосударственных отношений закончилась холодным и хмурым декабрьским днем в 1991 году, когда Михаил Горбачев подписал в Москве указ о роспуске Советского Союза. Коммунизм в его марксистско-ленинской форме прекратил свое существование как практическая идея организации общества.
«Если бы пришлось все повторить, я бы даже не стал коммунистом, — заявил годом ранее свергнутый коммунистический лидер Болгарии Тодор Живков. — И если бы сегодня был жив Ленин, он бы сказал то же самое. Должен признать, что мы начали с неверной основы, с неверной теории. Фундамент социализма был неправильным. Я считаю, что идея социализма была обречена на провал с самого начала».
Но холодная война была идеологической борьбой, которая исчезла лишь отчасти, несмотря на крах коммунизма. В Америке в тот день мало что изменилось. Холодная война закончилась, и Соединенные Штаты одержали в ней победу. Но большинство американцев по-прежнему считали, что они будут в безопасности только тогда, когда мир станет больше похож на их собственную страну, и когда государства всего мира будут подчиняться воле Америки.
Возникавшие и развивавшиеся на протяжении жизни многих поколений идеи и теории упорно не желали уходить, несмотря на исчезновение советской угрозы. Вместо того, чтобы проводить более сдержанную и реалистичную внешнюю политику, политические лидеры из обеих партий уверовали в то, что Соединенные Штаты могут с минимальными затратами и риском решить свои важнейшие задачи.
Триумфаторство Америки после холодной войны существовало в двух вариантах. Первый вариант — клинтоновский, в котором продвигалась идея процветания и рыночных ценностей в мировом масштабе. Его изъяны в международных делах были поразительными, но внутриполитические инстинкты у его сторонников были, наверное, правильными. Американцы устали он зарубежных авантюр и хотели наслаждаться «дивидендами мира».
В результате 1990-е годы стали периодом утраченных возможностей для международного сотрудничества, особенно по таким направлениям как борьба с болезнями, преодоление бедности и ликвидация неравенства. Самыми вопиющими примерами этих упущений стали бывшие поля сражений холодной войны, такие как Афганистан, Конго и Никарагуа. С окончанием холодной войны Соединенным Штатам стало глубоко безразлично, что происходит в этих странах.
Еще было триумфаторство в варианте Буша. Если президент Билл Клинтон подчеркивал важность благополучия, то президент Джордж Буш подчеркивал важность господства. Конечно, между ними стояло 11 сентября. Вполне возможно, что вариант Буша не появился бы на свет, если бы не теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне, осуществленные фанатиками-исламистами (на самом деле, это была фракция ренегатов, оставшаяся от американского альянса времен холодной войны).
Опыт холодной войны несомненно обязывал Соединенные Штаты отреагировать и дать ответ на эти зверства. Но вместо того, чтобы наносить точечные и целенаправленные военные удары, а также осуществлять международное сотрудничество между силами полиции, что было бы самой разумной и здравой реакцией, администрация Буша решила в этот момент непререкаемой глобальной гегемонии США выплеснуть свой гнев и оккупировать Афганистан с Ираком. В стратегическом плане эти действия не имели никакого смысла и привели к возникновению колоний XXI века под властью великой державы, не испытывавшей никакого стремления к колониальному правлению.
Но Соединенные Штаты действовали не из стратегических соображений. Они пошли на эти шаги, потому что американский народ был по понятным причинам разгневан и напуган. А еще Америка действовала, потому что могла действовать. Триумфаторской версией Буша управляли советники по внешней политике, смотревшие на мир преимущественно сквозь призму холодной войны. Они подчеркивали важность демонстрации силы, контроля над территориями и смены режимов.
Так что эпоха после холодной войны была не аномалией, а связью времен и подтверждением высшей исторической миссии США. Но со временем мировое господство стало обходиться Соединенным Штатам все дороже и дороже.
Когда Америка вступила в новый век, ее главной целью должно было стать приведение других стран в русло международных норм и власти закона, особенно в связи с ослаблением ее собственной мощи. Но вместо этого Соединенные Штаты сделали то, что очень часто делают увядающие сверхдержавы. Они втянулись в бесплодные и ненужные войны, ведя их вдали от своих границ. В ходе этих войн преходящие интересы безопасности ошибочно воспринимались как долгосрочные стратегические цели. Как следствие, Америка сегодня хуже подготовлена к преодолению серьезных грядущих вызовов, чем могла бы. А эти вызовы действительно очень серьезны: это подъем Китая и Индии, переход экономической власти и мощи с Запада на Восток, а также системные проблемы, такие как климатические изменения и эпидемии.
Если Соединенные Штаты победили в холодной войне, но не смогли воспользоваться плодами победы, то Советский Союз, а точнее Россия, в этой войне проиграла, причем проиграла по-крупному. В результате краха СССР русские почувствовали себя лишенными всех прав изгоями. Когда-то они были элитной нацией в сверхдержаве, представлявшей собой союз республик. И вдруг они лишились цели и положения в мире. В материальном плане все тоже было очень плохо. Старики не получали пенсии. Кто-то голодал и даже умирал от голода. Недоедание и алкоголизм укоротили среднюю продолжительность жизни российского мужчины с 65 лет в 1987 году до 58 в 1994-м.
Русские не ошибались, считая, что их лишили будущего. Будущее России действительно было украдено — украдено приватизацией промышленности страны и ее природных ресурсов. Когда почило в бозе социалистическое государство с его умирающей экономикой, появилась новая олигархия, пришедшая из партийных и плановых органов, из центров науки и технологий. Она-то и прибрала к рукам богатства России. Зачастую новые владельцы обирали эти предприятия до нитки и закрывали производство. Если раньше в СССР безработицы не существовало, по крайней мере, официально, то в 1990-х годах она выросла до 13%. И все это время Запад аплодировал экономическим реформам Бориса Ельцина.
Если оглянуться назад, начинаешь понимать, что для большинства россиян экономический переход к капитализму стал катастрофой. Также предельно ясно, что после холодной войны Западу надо было внимательнее отнестись к России. И Запад, и Россия были бы сегодня в большей безопасности, если бы у Москвы в 1990-е годы появился хотя бы какой-то шанс на вступление в Евросоюз, а возможно, даже в НАТО.
Но такого шанса России никто не дал, и у русских появилось ощущение, что они — изгои и жертвы. Это вызвало усиление доверия к обиженным ура-патриотам, таким как президент Владимир Путин, который во всех бедах и несчастьях, свалившихся на его страну в последние десятилетия, видит американский заговор, направленный на ослабление и изоляцию России. Авторитаризм и агрессивность Путина питаются искренней народной поддержкой.
Потрясения 90-х привели к появлению у россиян неприкрытого цинизма. Они не только с огромным недоверием относятся к своим согражданам, но и повсюду видят антироссийские заговоры, что зачастую противоречит фактам и здравому смыслу. Сегодня более половины россиян верят, что Леонид Брежнев был самым лучшим советским лидером 20-го века, ставя на второе место Ленина и Сталина. А Горбачева они ставят в конец списка.
Но для остальных стран мира окончание холодной войны стало несомненным облегчением. Часто считают, что больше всех от холодной войны выиграл Китай. Конечно, это не совсем так. На протяжении десятилетий этой страной правила марксистско-ленинская диктатура, не понимавшая, в чем состоят ее потребности. В результате в эпоху маоизма там были совершены самые ужасные преступления эпохи холодной войны, жертвами которых стали миллионы людей. Но в 70-е и 80-е годы Китай под руководством Дэн Сяопина получил огромные выгоды от фактического союза с США, как в плане безопасности, так и с точки зрения развития.
В том многополярном мире, который складывается в настоящее время, Соединенные Штаты и Китай стали самыми сильными державами. Их соперничество за влияние в Азии будет определять перспективы мирового развития. Китай, как и Россия, хорошо интегрировался в мировой капиталистической системе, и значительная часть интересов лидеров этих стран тесно связана с дальнейшей интеграцией.
Россия и Китай, в отличие от Советского Союза, вряд ли стремятся к изоляции или к глобальной конфронтации. Они будут пытаться подтачивать американские интересы и доминировать в своих регионах. Однако ни Китай, ни Россия сегодня не хотят и не могут идти в мировое идеологическое наступление при поддержке своей военной мощи. Соперничество может привести к конфликтам и даже к локальным войнам, но не к тому противостоянию систем, каким была холодная война.
Та легкость, с которой многие бывшие марксисты приспособились после холодной войны к рыночной экономике, заставляет задать вопрос о том, а нельзя ли было вообще избежать этого конфликта. В ретроспективе результаты холодной войны не стоили ее жертв — ни в Анголе, ни во Вьетнаме, ни в Никарагуа, ни в самой России, коль уж на то пошло. Но была ли холодная война неизбежна в 1940-х годах, когда она из идеологического конфликта переросла в перманентное военное противостояние?
Тех столкновений и соперничества, которыми была отмечена эпоха после окончания Второй мировой войны, определенно нельзя было избежать, потому что одной только политики Сталина было достаточно для их разжигания. Но вряд ли можно считать неизбежной глобальную холодную войну, которая длилась почти полвека и создавала угрозу уничтожения всего человечества. В истории этой эпохи были моменты, когда руководители могли притормозить, особенно в вопросах военного противостояния и гонки вооружений. Но из-за идеологического конфликта, лежавшего в основе этой напряженности, добиться такого здравого и разумного мышления было очень трудно.
Люди доброй воли по обе стороны разлома считали, что они представляют идею, само существование которой находится под угрозой. Из-за этого они шли на риск, которого можно было избежать, подвергая опасности собственные жизни и жизни других людей.
Холодная война влияла на всех людей в мире из-за угрозы ядерного уничтожения, которую она несла с собой. В этом смысле никто не был защищен от холодной войны. Величайшей победой горбачевского поколения стало то, что оно сумело предотвратить ядерную войну. История показывает, что соперничество между великими державами в большинстве случаев заканчивается катаклизмами. Холодная война к этому не привела, хотя несколько раз мы были гораздо ближе к краю ядерной пропасти, чем могли себе представить.
Почему же руководители проявляли готовность подвергать такому невероятному риску судьбы человечества и планеты? Почему так много людей верило в идеологию, хотя в другое время им было бы предельно ясно, что она не может решить все проблемы, с которыми они борются? Я считаю, что в эпоху холодной войны, как и в сегодняшнюю эпоху, в мире было множество вполне очевидных пороков. Несправедливость и угнетение стали заметнее в 20-м веке благодаря массовым коммуникациям, а люди, особенно молодежь, почувствовали необходимость избавиться от этих пороков. И идеология холодной войны предлагала быстрое решение сложных проблем.
Что осталось неизменным с окончанием холодной войны, так это конфликты между имущими и обделенными в международных делах. В некоторых частях сегодняшнего мира такие конфликты обретают особую интенсивность из-за резкого усиления религиозных и национальных движений, грозящих разрушением целых обществ. Никак не сдерживаемые обещаниями холодной войны, которые хотя бы создавали видимость того, что все люди могут попасть в обетованный рай, эти движения являются открыто изоляционистскими или расистскими, а их сторонники уверены в том, что в прошлом они подвергались страшным несправедливостям, и это каким-то образом оправдывает их сегодняшние злодеяния.
Зачастую людям, и особенно молодежи, необходимо быть составной частью чего-то более масштабного и значимого, чем они сами или даже их семьи. Им нужна какая-то великая идея, которой можно посвятить жизнь. Холодная война показывает, что может произойти, когда такие представления и идеи извращаются ради власти, влияния и контроля.
Это не значит, что такие человеческие позывы сами по себе никчемны. Но это предупреждает нас о том, что мы должны внимательно оценивать те риски, на которые готовы пойти во имя своих идеалов, дабы в поисках совершенства не повторить ужасную историю XX столетия с ее бесчисленными жертвами и потерями.
Одд Арне Вестад — профессор Школы государственного управления им. Джона Кеннеди Гарвардского университета. Его очередная книга называется The Cold War: A World History (Холодная война. Всемирная история), и данная статья является адаптированной версией этой книги.
Эта статья является частью серии публикаций под названием «Красный век» (Red Century), посвященных истории и наследию Русской революции.
