Фруде Берг (Frode Berg) борется за жизнь в московской тюрьме Лефортово. Для него не имеет значения, что его предшественниками были здесь литературные и политические гиганты.
Лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Солженицын сидел там в сталинское время до того, как создал произведение мировой литературы именно о советской тюремной системе. Шведский дипломат Рауль Валленберг (Raoul Wallenberg) тоже сидел там во времена Сталина до своей мистической смерти, которая по-прежнему отравляет отношения между Россией и Швецией.
Лефортовская тюрма — это заведение, наводящее ужас на русских. Ее название мелькало в политических прогнозах драматической истории России. Она активно использовалась советской разведкой, которая в тридцатые годы называлась НКВД (так в оригинале статьи — прим. ред.) и была инструментом Сталина для чистки рядов коммунистической партии от его врагов. Затем после войны она использовалась КГБ для того, чтобы держать там таких политических диссидентов, как, например, Натан Щаранский, который впоследствии стал в Израиле министром. Преемником КГБ после распада Советского Союза стала ФСБ. До революции, произошедшей 100 лет назад, в Лефортово сидели революционеры. Тюрьма была открыта в 1881 году.
Католический епископ Осло Бернт Эйдсвик (Bernt Eidsvig) провел несколько месяцев в Лефортово после того, как в 1976 году привез в Москву несколько листовок, лекарства и инструкции об организации нелегальной работы. Он рассказывает корреспонденту Dagbladet, как сидел в камере площадью в 12 квадратных метров с тремя кроватями и туалетом в углу. Иногда он оставался в камере один, иногда там были еще два заключенных. Он просидел там несколько месяцев, прежде чем вышел на свободу.
Сам я не был в Лефортовской тюрьме в Москве, пишет корреспондент Мортен Странд, но несколько лет назад побывал в петербургских Крестах. Правда, это было просто посещение. В камере площадью меньше 20 квадратных метров в этой тюрьме предварительного заключения находились 12 человек. Там были четыре двухъярусных кровати, поэтому заключенные могли спать только по очереди. В тюрьме господствовала жестокая иерархия, и одному молодому парню, задержанному за наркотики, приходилось очень нелегко. У его матери не было денег, чтобы купить блок сигарет, который он «обещал» старшим и более влиятельным арестантам, рассказывал он, опустив глаза.
Иностранцы в российских тюрьмах предварительного заключения сидят, как правило, в одиночных, а не в тесных переполненных камерах с остальными задержанными. В Норвегии об условиях содержания Фруде Берга знают только МИД и правительство. Во всяком случае, представитель норвежского посольства в Москве однажды посетил Берга.
Но история Солженицына и Рауля Валленберга и их пребывание в Лефортово мало подходят для того, чтобы приободрить Фруде Берга. В своем главном литературном произведении «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицын описывает «психологическую камеру» № 111. Он пишет: «Это камера окрашена в чёрный цвет и с круглосуточной двадцативаттной лампочкой, но в остальном как все другие камеры Лефортово. Асфальтный пол, трубы отопления в коридоре, к которым имели доступ только конвоиры».
Солженицын сделал жизнь заключенных в Советском Союзе своим литературным проектом после того, как в 1945 году его, офицера Красной Армии, наступавшей на Берлин, арестовали, потому что он написал несколько критических строчек о Сталине в письме, которое было вскрыто военной цензурой. Он поставил себе целью описать и задокументировать жизнь советских заключенных. Он описал пытки, биографии заключенных, вместе с которыми сидел, тюрьмы и пересыльные этапы. Многие из его произведений — это смесь деловой и художественной литературы, его книги по-прежнему являются источником для историков, которые сегодня пишут о хитроумной сталинской системе таких тюрем предварительного заключения, как Лефортово, и о лагерях ГУЛАГа в Арктике и Сибири.
Рауль Валленберг тоже был арестован в 1945 году. Шведский дипломат в Будапеште спас тысячи евреев от неизбежной смерти в последние дни войны. Но когда Красная Армия в январе взяла Будапешт, Валленберг был доставлен в Москву, где сидел в обеих печально известных тюрьмах НКВД, в Лефортово и на Лубянке. Его смерть была мистерией, которую советские власти отказывались раскрыть.
Но вряд ли Фруде Берга может утешить мысль о том, что он сидит в тюрьме, вошедшей в бурную политическую историю России и описанной в русской литературе. Для него именно из-за этого пребывание в Лефортово — не история, а очень серьезная личная проблема.
